Катажина Михаляк - Ягодное лето

• Название: Ягодное лето
• Автор: Катажина Михаляк
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-084798-3

О чем мечтает Золушка по имени Габрыся? О принце на белом коне? Нет. О роскошном дворце? Ей он не нужен. Может быть, о красоте и богатстве? Не совсем. Габрыся мечтает быть обычной, такой же, как все. На пути к исполнению мечты ей предстоит поработать дрессировщицей лошадей, познакомиться с самым настоящим принцем, поучаствовать в телешоу… А еще этой наивной и доброй девушке суждено встретить любовь всей своей жизни (даже две!) и понять, что на самом деле она мечтает только об одном – видеть улыбки на лицах родных и близких.

«Ягодное лето» – книга, вселяющая в читателя бесконечную веру в то, что в нашем веке, веке алчности и эгоизма, все-таки существуют настоящие чудеса. И эти чудеса возможны, только если в сердце живет бесконечная любовь и вера в лучшее.

Eva.ru

---

Вот и сейчас она открыла дверцу старого шкафа, на обратной стороне которой пряталось такое же старое, мутное, единственное во всем доме зеркало, показывающее отражение целиком – с головы до пят. И тяжело вздохнула.

Уже скоро тридцать лет ей стукнет, а она все помнит, отчетливо, как будто вчера, тот день. И грустные глаза тети, говорящей эти слова. И свое изумление, когда разглядывала себя вот в этом самом зеркале, ища того уродства, о котором говорил мальчик.

Что ж, он был прав.

Она была далеко не красавица.

И ничего с этим не могла поделать. Никакое позитивное мышление не могло изменить тот факт, что она была уродлива.

Мало того что глаза спрятаны за толстыми стеклами очков, что волосы у нее цвета меди в лучах солнца (да ладно тебе, Габриэла! они просто рыжие!)… мало того что сломанный в детстве нос кривой и весь в веснушках… мало того что сама худая как щепка и вместо груди у нее два невразумительных прыщика… так вдобавок еще и калека. Да-да, калека. То, что сейчас называется политически корректным словом «неполноценная». Как будто слово что-то меняет, как будто оно могло добавить несколько недостающих сантиметров ее слишком короткой, вывернутой внутрь ноге. Как будто если она «неполноценная», а не «калека», то ей не нужно носить отвратительный ботинок на черной грубой подошве или опираться на костыли, когда боль в ноге становится слишком сильной и терпеть ее уже нет сил. Из-за этой ноги, из-за этой глупой, недоделанной конечности – Габрыся всегда это понимала! – она и оказалась на коврике у чужой двери.

– И очень хорошо, – буркнула она себе под нос. – Уж лучше половичок тети Стени, чем пуховая постель тех, кто меня выбросил…

Там, в Бещадах, весело ковыляя наравне с другими ребятишками, она никогда не обращала внимания на свой недостаток, всегда и во всем была первая, несмотря ни на что. Цивилизованное же общество сочло необходимым первым делом ей напомнить: ты уродлива.

Но два чудесных качества Габрыси не давали ей остаться в одиночестве: ее нескрываемое жизнелюбие, так и брызжущее из глаз и улыбки, и полное отсутствие притворства, искренность – это притягивало к ней людей. В тот же день она вернулась во двор, хотя для семилетнего ребенка это было поступком неслыханного мужества, встала перед тем самым мальчиком, который произнес столь неподобающие настоящему мужчине слова, и выпалила:

– Уродина или не уродина, а зато я умею делать из бумаги кенгуру и слона!

И в три секунды из листка бумаги действительно сделала обоих животных – и слона, и кенгуру, подняла их повыше – чтобы всем было видно, и заявила онемевшей от восторга детворе:

– Могу их целую кучу сделать. Давайте играть в сафари?

И повела своих новых друзей в страну зачарованных животных и приключений, от которых стыла в жилах кровь.

И дети забыли, что Габрыся другая. Не такая, как все.

Она была им ровней.

В любви счастье ей не улыбалось.

В школе Габрыся, как и все девчонки в классе, влюбилась в небесной красоты Олима из четвертого «Б». Оли был сыном дипломатов. В школу он пришел весной, когда у родителей возникли какие-то трудности во французском посольстве. Паренек быстро вник во все хитросплетения школьной жизни и уже через месяц занял позицию лидера, что неудивительно: он был спортивный, красивый как картинка, болтал без умолку, часто – непонятно, и мысли у него неслись со скоростью тысяча штук в минуту. К тому же он был очень воспитанный, способный и интеллигентный, что могло бы настроить против него очень многих, если бы не тот факт, что он всегда давал списывать домашнее задание всем желающим. Словом, мальчишки его приняли, а девчонки начали за ним бегать, к чему он был привычен с самого раннего детства и воспринимал все это как должное – ни дать ни взять наследный принц.

Габрыся из шкуры вон лезла, чтобы обратить на себя его внимание. И однажды он подошел к ней, дернул ее за косичку и сказал такую жестокую вещь, которую может сказать только двенадцатилетний ребенок:

– Ты была бы очень классная, если бы не была такая уродливая…

И сердце Габрыси разбилось на тысячу осколков.

Она долго плакала в укромном уголке, долго думала, что можно сделать с ее уродством – но потом махнула рукой и на свою «красоту», и на ухажеров. И следующие тринадцать лет жила себе спокойно под приглядом тети Стефании, довольствуясь тем, что имела, и не желая того, чего иметь не могла.

До поры до времени…

Малина была богатая.

Для своих двадцати восьми лет эта пани адвокат, которая из родительского гнезда выпорхнула в одной рубашке, была по-настоящему богата. Если квартира – то только на Мокотове. Причем на СТАРОМ Мокотове. И само собой – в апартаментах из стекла и света, с круглосуточной охраной. И хотя охранников, которым она оставила запасные ключи от квартиры, она однажды застукала за исследованием содержимого ее комода, а также они были уличены в том, что коротают долгие скучные вечера за просмотром дисков двд вместо того, чтобы выполнять свои непосредственные обязанности, – об этом она своим конкурентам не рассказывала. Именно конкурентам, потому что больше у нее никого не было: ни подружек, ни приятелей – только конкуренты.

– Я живу в том, знаете, новом жилом комплексе на СТАРОМ Мокотове, – сообщала она с соответствующим выражением лица каждому, кто готов был – или не готов, какая разница! – слушать.

Ездила она на старом «Ягуаре»: кремовая кожа сидений и красного дерева приборная панель.

– Понимаете, «Порш» кабриолет – это для снобов и пижонов.

Правду сказать, «Ягуар» этот, словно старый облезлый кот, большую часть времени дремал в подземном гараже – постоянное место пришлось покупать за пятьдесят тысяч (тут следовал вздох), но счастье еще, что оно было, и Малина теперь была его хозяйкой. Ну, и банк. Банк тоже теперь был хозяином этого «Ягуара», и места в гараже, и квартиры – половины всего.

Но об этом никому не сообщалось.

Офис Малины находился в чуть ли не еще более престижном месте, чем апартаменты: на Аллее Роз, прямо сбоку от Сейма. Здание было довоенной постройки, а офис Малины – на первом этаже. Под окнами постоянно кто-то протестовал, ей не раз приходилось удалять с окон следы от помидоров или яиц – зато адрес был подходящий, а Малину беспокоило только это. За правильный адрес она готова была… да на многое она была готова. Правда, «Ягуара» своего ей приходилось оставлять в паре кварталов отсюда, потому что парковаться рядом с офисом было решительно негде, но он и так чаще не ездил, чем ездил, Малина привыкла к такси – общественный транспорт она, понятное дело, презирала. Да, клиенты не могли увидеть своего адвоката за рулем шикарного авто, зато могли лицезреть это авто на фотографиях, развешанных в приемной в большом количестве. Еще они могли разглядывать многочисленные статуи, которые Малина в это не очень большое двухкомнатное помещение напихала множество. Ну и картины – естественно, подписанные и уж, конечно, не купленные на развале! – которыми обвешан был каждый квадратный сантиметр стен (там, где не было фотографий «Ягуара»).

Деньги у Малины, положим, были, а вот со вкусом художественным была беда. И чувства меры тоже не было.

Да и откуда было всему этому взяться – ничего этого в своем родном доме, в семье она получить никак не могла. В ее родном доме воняло капустой и кошачьей мочой.

Семейство Гвоздиков – да, да, Малина родилась в семье Гвоздиков, в чем не призналась бы никогда в жизни, ни под какими пытками – имело семь детей, среди которых Малина была самая младшая. Еще у семейства имелась трехкомнатная квартира где-то на южных задворках Польши, в колхозе. Квартира была поганая, и жизнь тоже была поганая. Отец был бригадиром, мать работала в киоске «Руха», ночами оба подрабатывали на местной пивоварне, а дети были предоставлены сами себе. Когда пошел ко дну их колхоз «Добрый путь» – могла также утонуть и вся семья, как тонуло все вокруг, но огромными усилиями родителей и старших родственников, благодаря их работе на износ все же удалось вывести в люди всех детей.

В доме царила совершенная нищета: одни и те же ботинки носили все по кругу дети до полной негодности, школьные учебники служили каждому следующему поколению Гвоздиков, карандаши исписывались до конца грифеля, а использованные тетрадки мать никогда не выбрасывала – она заворачивала в их листы бутерброды для детей и мужа. Но при этом Гвоздики были очень дружной семьей, друг друга все любили и всегда друг друга поддерживали. Дети своей жизнью были вполне довольны: все вокруг – их родственники, друзья, знакомые – все жили одинаково бедно, а у них, по крайней мере, отец не приходил ежевечерне пьяный, им не надо было вытаскивать его из пивнушки и тащить домой на себе, а там укладывать в постель, воняющего мочой и блевотиной, а мама не плакала тайком по ночам. Не было пьяных выходок, драк, побоев. Дети Гвоздики уже и за это были благодарны судьбе и жили себе, как умели. Учились в меру способностей, чтобы не доставлять родителям дополнительных хлопот, подрабатывали, собирая бутылки, чтобы не просить карманных денег, помогали матери по дому. Старшие, закончив среднюю школу, шли работать, чтобы помогать родителям. Женились на соседках или выходили замуж за соседей, оседали неподалеку и начинали плодить такую же нищету, как и их родители, вполне смирившись со своей судьбой.