Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах

• Название: Отшельник. Роман в трёх книгах
• Автор: Александр Горшков
• Жанр: Современная проза

---

— Может, его… это самое?

Ушастый кивнул на автомат.

— Я тебя самого… это самое, — шикнул Кирпич, ткнув этим же стволом ему под ребра.

Поднявшись, старец, по-прежнему не говоря ни слова, каждому заглянул в глаза. Но это был скорее не взгляд: каждый испытал одинаковое чувство, будто его душа стала некой книгой, которую вдруг раскрыли и прочитали до мельчайших деталей, до последней буквы все, что там было написано, и от этого взгляда не могло укрыться ничто — ни одно сказанное слово, ни одно содеянное дело, ни один поступок, ни один помысел.

— Папаша… дедуля… как тебя там… — сдавленным голосом прохрипел Курган, — ты что смотришь, как следователь на допросе? Я ведь могу… того… не посмотрю, что ты ветеран войны… или еще чего-то… У меня ведь вот что… а у тебя…

И он клацнул автоматным затвором.

— У тебя вот что, — прошептал старец, тронув готовый к стрельбе автомат, — а у меня вот что…

И он указал на висевший на его груди большой деревянный крест с Распятием. Всех троих беглецов вдруг охватил неизъяснимый, неведомый им страх. Они ощутили исходившую от этого немощного, дряхлого старика такую духовную силу, мощь, что вмиг забыли о том, что в их собственных руках было боевое оружие. Таинственный старец владел чем-то более мощным, да и сам он был окружен чем-то таким, что не могла пробить никакая пуля. Он был одноглазым, причем зеница, как и все лицо, была страшно обезображена шрамами, укусами насекомых и зверей.

— Дедуля, — Кирпич смущенно кашлянул в кулак, — нам бы пожрать чего-нибудь… супчика, колбаски, курочки… И мы дернем отсюда без лишнего шума… Нормален? Мы мирные люди, но наш бронепоезд… Как там пели в годы вашей молодости? Дай пожрать — и мы…

От охватившего волнения он поперхнулся и закашлялся. А старец, ничего не ответив, подошел снова к отцу Игорю.

— Вот каким ты стал, богатырь…

Старец даже не произнес этих слов вслух, но отец Игорь явственно услышал их внутри себя, сразу вспомнив и узнав в нем того таинственного схимника, который пришел к нему, еще юному семинаристу, в больничную палату и чудесным образом, без всякой хирургической операции, удалил злокачественную опухоль. Отца Игоря тоже охватил страх, но в отличие от стоявших рядом оцепеневших, онемевших бандитов это был страх благоговейный, трепетный, который так же благоговейно опустил его перед стоящим старцем на колени, целуя край его ризы и деревянный крест на груди. Таинственный старец — не миф, не легенда, не призрак, не видение, а живой, вполне осязаемый — был перед ним, окончательно раскрывая тайну лесного отшельника.

Ведомые хозяином этого места, все четверо вошли в его жилище — обычную вырытую землянку, больше похожую не пещеру. От общего низкого входа шли два разветвления, уходившие в толщу лесного оврага. Войдя вовнутрь, старец опустился перед святыми образами, замерев в безмолвной молитве. Рядом опустился отец Игорь, а следом за ним, подчиняясь неведомой внутренней силе, и остальные.

Первым, не выдержав напряжения в спине и боли в коленях, застонал Ушастый:

— Может, хватит? Не пора ли нам пожрать?

Но старец даже не пошевельнулся, продолжая оставаться в молитвенном состоянии. Кирпич приложил палец к губам, давая Ушастому понять, чтобы тот молчал. Но скоро застонал сам, тихо шепнув отцу Игорю:

— Святой отец, я, конечно, вашим наукам не обучен и не знаю всего такого прочего, но пора бы и честь знать. Мы все-таки в гостях, а не в молельне-богадельне. Уйдем — и бейте поклоны хоть до утра. А нам бы пожрать — и ходу дальше. Тебя, так и быть, уже не возьмем, даже не упрашивай. Хочешь — возвращайся, хочешь — оставайся, пока не станешь таким же, как и этот леший.

Но вместо отца Игоря тихо ответил сам старец:

— Рано вам. Не готовы еще. Отмыть вас надо.

— Отмыть? В смысле попариться? — оживился Ушастый. — А что, банька имеется? Может, и русалочки водятся? Спинку потрут и…

— Заткнись, — шикнул на него Курган. — Скоро умоешься. Собственной кровью, когда менты на прицел возьмут. Как беглого. С нами цацкаться не будут: замочат на месте. Без всякого предупредительного выстрела в воздух. Тресь! — и пошла душа в рай.

— В ад, — так же тихо подал голос старец. — Таким черным душам, как ваши, место только в аду. На самом дне. Потому отмыться надо малость, а тогда…

— А, понял! — опять оживился Ушастый. — Помыться, чтобы чистенькими нас в ящик упаковали? Какой ты, дедуля, заботливый. Нет уж, баньку мы где-нибудь в другом месте примем. Ты бы нам дал пожрать, хавки какой, да мы…

— Не выпустят вас такими отсюда, — оборвал старец.

— Кто же это нас не выпустит? — теперь заинтересовался Кирпич.

— Тот, кто пустил. Сие место свято есть. Тут свои часовые стоят.

— Старый, — рассмеялся Кирпич, — когда на наш след выйдут, базарить не будут ни с нами, ни с твоими доблестными часовыми. Всех покрошат на месте.

— Не покрошат. И не выйдут. Сие место свято есть, — старец реагировал на весь разговор, продолжая оставаться в молитвенном состоянии: его руки неслышно скользили по четкам, а губы едва заметно шевелились, вместе с сердцем творя молитву.

— Тогда мы сами…

— Не пустят, — упрямо повторил старец, — не готовы еще. Отмыться надо. Тогда сами пойдете.

— Куда это еще «сами пойдете»? — злобно взглянул на монаха-отшельника Курган.

— Откуда пришли — туда и возвратитесь, — бесстрастно ответил старец. — Только малость отмыться нужно. В таком виде вас не примут.

— Дед, — Курган начинал свирепеть, — я ведь не посмотрю, что ты такой старый. Я твой век тебе быстро укорочу. Одним выстрелом.

Старец повернулся лицом к Кургану:

— Куда стрелять будешь? В голову?

Он откинул наброшенную монашескую мантию и пряди седых волос.

— Или в грудь?

Он расстегнул пуговицу под подбородком — и все увидели спрятанные под мантией тяжелые вериги, которые тот носил для измождения плоти.

— Гля, бронежилет, — злоба, кипевшая в глазах Кургана, сменилась на искреннее удивление. — И что, вы все так?

— Не все, — старец запахнул мантию и надвинул куколь. — У других потяжелее были.

Все трое бандитов дружно захохотали.

— Старый, — Кирпич фамильярно ткнул старца в висевшую на немощной груди многопудовую стальную кольчугу, — а для чего весь этот маскарад?

— Чтобы легче было от земли оторваться, когда в нее лягу, — тем же тихим невозмутимым голосом ответил тот.

Троица расхохоталась еще громче.

— С этим?! Дед, никак совсем рехнулся! Ты по земле ноги еле волочишь, а хочешь куда-то оторваться? С этим бронежилетом?

— Вы тоже оторветесь. Когда сами туда ляжете. Только отмыться надо, хотя бы малость. Такими черными вас и земля-матушка не примет. Никак вам такими нельзя к Судье идти.

Все трое переглянулись сначала между собой, потом вопросительно взглянули на молчавшего и не принимавшего участия в этом разговоре отца Игоря:

— Может, ты что-то понимаешь, святой отец? Мне кажется, дед заговаривается. Такое бывает в старости. Бронежилет, какой-то отрыв, баня, судья, могила… Какая связь между всем этим бредом?

— Почему бредом? — отец Игорь с улыбкой взглянул на отшельника, понимая, о какой бане он говорит.

— Тогда сказкой. То была бабушкина сказка, а это — дедушкина.

— И не сказкой.

— Тогда как нам все понять? — всплеснул руками Курган. — Хоть объясни толком.

— Сами поймете. Только перед тем отмыться надо.

Все трое теперь уставились на отца Игоря:

— И ты туда же! Да ведите вы нас, в конце-концов, в эту вашу баню! Мыться — значит, будем мыться, раз так заведено. Дурдом какой-то. Во попали в вагон для некурящих! Во влипли!

— Сначала покушать надо. Вы с дороги, — остановил их старец.

— О, это уже другой базар! — Ушастый потер от удовольствия руки. — А потом и баньку не грех принять на душу населения.

Старец молча вышел наружу и возвратился с небольшой плетеной корзиночкой, в которой лежали лесные орехи.

— Что Бог послал, — он молча поставил их перед гостями и прочел «Отче наш».

Все трое снова изумленно переглянулись.

— Дедуля, — Ушастый первым пришел в себя, — спасибо, конечно, за щедрость, гостеприимство и все такое прочее, но хочу заметить, что твой Бог немного скуповат. У нас… ну, там, откуда мы… на небольшом курорте за колючей проволокой хавка посытнее будет. Супец, кашка, чаек не переводятся, а к праздничкам хмырь наш, повар то есть, и рыбки подкинет, мяска, маслица добавит. С воли тоже харч нормальный временами перепадает. А с такой жрачки, как у тебя, ноги быстро протянуть можно.

Старец молча поднялся, снова вышел и тут же возвратился еще с одной корзинкой — лесными ягодами.

— Вот еще, угощайтесь на здоровье… Вы с дороги, силы еще пригодятся назад возвращаться.

— Тьфу ты, — про себя выругался Кирпич, — каркает и каркает. Все, сыт по горло. Пошли мыться. Показывай, дед, где твоя баня.

Тот молча поманил к себе всех троих и завел в небольшое углубление, устланное сухими ветками и листьями.