Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

• Название: Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет
• Автор: Дэвид Гриффитс
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4448-0047-8

В сборнике представлены переводы опубликованных ранее (в 1969 — 2008 гг.) и неопубликованных статей Дэвида М. Гриффитса — одного из лучших знатоков истории России XVIII века. Автор воссоздает круг идей эпохи Екатерины II, анализирует мировоззрение императрицы и изменение ее взглядов во времени. Благодаря этому Гриффитсу удается проникнуть в реформаторские замыслы Екатерины II, понять ее социальную политику и внешнеполитические проекты. Написанные ясно и увлекательно, статьи Гриффитса привлекут внимание не только специалистов, но и всех, кто интересуется историей XVIII века.

---

Такие широкие претензии на права, обычно принадлежавшие купечеству, не могли не вызвать отпор со стороны тех, чьи традиционные прерогативы, казалось, находились под угрозой. Князь Михаил Михайлович Щербатов, ярославский дворянин, наделенный полномочиями от дворянства Ярославской губернии, высказывался за умеренное расширение прав дворян на торговлю, однако купеческие депутаты восприняли его слова (превратно) так, будто он выступает за еще большее экономическое возвышение дворянства, — требование, характеризовавшее наказ ярославских депутатов{303}. Как следствие он стал мишенью для обеспокоенного купечества. Самойло Солодовник из Тихвинского посада, высказываясь по поводу поднятых во время дискуссии вопросов и, в частности, реагируя на то, что он счел посягательством Щербатова на прерогативы купечества, заметил, что Уложение Алексея Михайловича и многочисленные указы Петра I строго запрещают дворянам брать у государства на откуп сбор налогов или учреждать фабрики и заводы. Эти права, как утверждал Самойло Солодовник (в отношении правления Петра I неверно), принадлежали исключительно купечеству. То же относилось и к торговле. Вопреки этим указам, дворяне продолжают посягать на права и преимущества купечества, но не утруждаются взять на себя сопутствующее бремя; дворяне не брезгуют торговлей и даже поощряют своих крестьян к тому же, чтобы иметь возможность брать с них больший оброк. Такое поведение следует пресечь, так как оно нарушает права купечества и (неожиданный аргумент со стороны купца) «несродно» чести дворянина{304}. Задача дворянина, заключал он, — защищать отечество. Это мнение, показательное для избранной купечеством линии защиты, поддержали 68 депутатов из разных городов, посадов и слобод. У Алексея Попова из Рыбной слободы, расположенной на Волге в Ярославском уезде, были причины опасаться конкуренции со стороны амбициозных дворян, представивших ярославский наказ, поэтому он потребовал прекратить все разговоры о распространении на дворянство привилегий купечества, тем самым отразив настроения как своих местных, так и прочих избирателей купцовдепутатов в Комиссии:

Дворянству не дозволять торговать и ни у кого ни под каким предлогом, покупать купеческое право; ибо благородное дворянство имеет свое собственное право, заключающее в себе большия преимущества, и несет на себе драгоценное имя дворянина{305}.

Это мнение поддержали 69 депутатов. Стоит заметить, что Попов, как и Солодовник, в качестве оружия в борьбе со своими противниками-дворянами использовал как аргумент тему исключительных привилегий, не прибегая к аргументации модерной — требованию отмены всех привилегий. Соответственно, оба делегата от купечества были готовы наделить исключительными привилегиями также и своих оппонентов.

Логически крайней точки в деле сохранения традиционных прав купечества достигли в своем наказе белгородские купцы: вместо того чтобы обсуждать, как изменить существующий закон, властям лучше бы положить конец нелегальной торговле, которой уже занимаются дворяне, как состоящие на службе, так и находящиеся в отставке{306}.[112] Таким образом, робкий призыв наиболее амбициозных дворян (большинству дворянских наказов вообще не удалось прямо поставить вопрос о торговле) встретил стойкое сопротивление со стороны тех, кто почувствовал, что вызов брошен именно им. Но, вероятно, самый веский аргумент в пользу исключения дворянства из торговли привел Самойло Солодовник, который заметил, что «Большой наказ» Уложенной комиссии, данный императрицей Екатериной Великой, выражает некоторую враждебность к этому занятию среди дворянства{307}. И вполне возможно, что глубокого обсуждения проблемы в Комиссии, и особенно обсуждения по спискам дворян, не получилось из-за того, что императрица практически уже вынесла свой вердикт по этому вопросу.

* * *

В некоторых частях Европы, в том числе во Франции и в некоторых землях Германии, дворянство уже было допущено к определенным видам торговли, однако не всегда охотно пользовалось этой возможностью. Так что на Западе дискуссия в одинаковой мере вращалась как вокруг нежелания дворянства заниматься тем, что ему позволено, так и вокруг целесообразности позволения дворянству этим заниматься. Но в екатерининской России законность участия дворян в торговле все еще находилась под вопросом, и поскольку единодушия в Уложенной комиссии не было, то мало кто сомневался в том, что окончательное решение будет вынесено императорским указом, а не станет результатом дебатов. Так что личные взгляды императрицы приобретали огромное значение, к ним мы и обратимся.

Самойло Солодовник сослался на «Большой наказ» как на окончательный вердикт, и сделал это с полным основанием, ведь формулировка, предложенная императрицей, была удивительно похожа на ту, которой придерживались защитники существующего положения вещей. Как и Монтескье, де Лассе, Сен-Фуа и их сторонники в России (сознававшие себя ими и несознававшие), императрица отвергала оба аргумента защитников «торгующего дворянства». Во-первых, дворянину не будет пользы, так как искушение получить материальную выгоду подорвет понятие чести — понятие, существенное для его морали. «Некоторый лучший о законах писатель, — читаем мы в статье 330 ее «Наказа», — говорит следующее: “Люди, побужденные действиями, в некоторых державах употребляемыми, думают, что надлежит установить законы, поощряющие дворянство к отправлению торговли. Сие было бы способом к разорению дворянства безо всякой пользы для торговли”». Честь дворянина требовала, чтобы он придерживался традиционных занятий. Во-вторых, как показывает последняя фраза в цитате, главная цель закона, который бы привлек дворян к торговле, — увеличение мощи государства — достигнута не будет: «Противно существу торговли, чтобы дворянство оную в самодержавном правлении делало. Погибельно было бы сие для городов…» Дворяне, имеющие преимущества, приобретенные благодаря управлению землей и земледельцами, скоро смогут продавать товары дешевле купцов, что повредит городской экономике{308}. Екатерина была решительно настроена предотвратить это. Так что защитники традиционных прерогатив купцов с полным основанием могли утверждать, что императрица на их стороне.

В «Наказе» императрица подчеркнула свои аргументы, подойдя к экономическим вопросам с позиций, в которых аграрным занятиям отводилась главная роль. Если сельское хозяйство, основание экономики страны, не будет защищено законодательно, последствия для монархии окажутся, как показывает история, разрушительными. Эту защиту можно обеспечить, убедившись, что дворянин посвящает свою энергию управлению имением, не отвлекаясь на торговлю. Если говорить коротко: «Противно и существу самодержавного правления, чтобы в оном дворянство торговлю производило. Обыкновение дозволившее в некоторой державе торги вести дворянству, принадлежит к тем вещам, кои весьма много способствовали к приведению тамо в бессилие прежнего учрежденного правления»{309}. Затем в недвусмысленных выражениях Екатерина объединяется с «некоторым писателем», которым был не кто иной, как Монтескье; как раз из статей 20, 21 и 22 главы XX трактата «О духе законов» она дословно заимствовала мысли (за исключением последней фразы цитаты, где «в Англии» заменено на «в некоторой державе», что может объясняться либо нежеланием императрицы обижать дружественное государство, либо признанием того, что диагноз Монтескье был поспешен).

В следующей статье Екатерина обратила внимание на полемику вокруг Юсти, с которой она явно была знакома, и признала, что «есть люди сему противного мнения»; но далее она отметила, что и эти люди выступают за то, чтобы позволить торговать только дворянам, не состоящим на службе у государства, и только в том случае, если они будут во всем подчиняться купеческим законам. Но даже эти оговорки ее не удовлетворили, и в статьях 332 и 333 «Наказа» Екатерина обратилась к Монтескье (Глава XX, статья 20), чтобы проиллюстрировать примером из истории вред, который может причинить стране дворянство, занятое торговлей. В Португалии и Кастилии (здесь она не была щепетильна и указала страны), где торговля попала в руки государей, купеческое сословие оказалось разорено, а торговля практически разрушена. Урок был очевиден.

В статьях, посвященных дворянству, Екатерина ясно дала понять, что она рассматривает дворянское звание как титул, как «нарицание в чести», отличие, которым награждают за оказанную государству ценную службу. Любовь к отечеству, ревность к службе, послушание и верность государю — вот качества, считавшиеся достойными такого отличия{310}. Занятие торговлей лишь ослабит дворянское сословие, опору монархии, разрушит коллективное чувство принадлежности к сословию, подорвет ревность к службе. Служба, если подводить итог, должна была остаться для дворян sine qua non. Но непосредственная государственная служба была лишь одной из форм, которую могли принимать обязанности дворянина перед государством. Как уже упоминалось, Екатерина объявила сельское хозяйство основой всей экономики. Дворяне как владельцы населенных земельных владений, которые они получили, как предполагалось, в качестве награды за свою службу или за службу своих предков должны были вносить свой вклад в развитие сельской экономики. Здесь тоже долг перед государством брал верх над личными интересами: широко распространенный обычай посылать крепостных в город на заработки, чтобы иметь возможность взять с них больший оброк, был разорителен для сельского хозяйства России, поскольку замедлял темпы роста населения, в котором государство испытывало отчаянную нужду. Хотя и выгодную помещику, эту практику требовалось искоренить{311}. И опять мы видим, что императрица поддерживает позицию не только Монтескье, но и купечества и традиционалистски настроенного дворянства. Амбициозные планы той части дворянства, которая имела капиталистические склонности, оставались чужды ее образу мыслей.