Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

• Название: Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет
• Автор: Дэвид Гриффитс
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4448-0047-8

В сборнике представлены переводы опубликованных ранее (в 1969 — 2008 гг.) и неопубликованных статей Дэвида М. Гриффитса — одного из лучших знатоков истории России XVIII века. Автор воссоздает круг идей эпохи Екатерины II, анализирует мировоззрение императрицы и изменение ее взглядов во времени. Благодаря этому Гриффитсу удается проникнуть в реформаторские замыслы Екатерины II, понять ее социальную политику и внешнеполитические проекты. Написанные ясно и увлекательно, статьи Гриффитса привлекут внимание не только специалистов, но и всех, кто интересуется историей XVIII века.

---

Занятие третьего сословия определялось так же четко, как и второго. Его представители должны «извлекать для пользы государства ценность из земли, промышленности и денег»{287}. В то время как стимулом для второго сословия были честь и слава, третьим сословием двигала корысть. Вот в этом и заключалась опасность. Немного экономической активности иметь желательно, но в монархии слишком большое денежное обращение породит коррупцию и нестабильность. Таким образом, дворянин должен избегать коммерции, так как, если ему позволить пересечь наследственные границы, «это мало-помалу поставит чувство выгоды на место чести, и последняя быстро исчезнет»{288}. Судьба государства прямо зависит от судьбы дворянства. Почти теми же словами, что и Лассе, Сен-Фуа заявлял, что нарушение сословных границ будет катастрофой для государства: «В этом государстве не будет больше главного двигателя, поскольку его [дворянства] сила зависит от сохранения такого предрассудка, как честь»{289}. Франция незаметно превратится из Рима в Карфаген. Доказательством данного утверждения могла служить Англия, где кратковременное процветание наверняка должно было смениться длительным политическим упадком, несмотря на благоприятное географическое положение страны.

Позиции теперь были обозначены. Койе ответил Сен-Фуа двумя сочинениями: «Дворянство военное и торгующее» (La noblesse militaire et commerçante, 1756){290} и «Распространение и защита системы дворянства торгующего» (Développement et défense du système de la noblesse commerçante, 1757). И на этот раз доводы Койе были опровергнуты. Однако к тому моменту уже довольно обширная литература лишь повторяла сказанное ранее, мало способствуя решению проблемы. Зато сама дискуссия, которой не удалось поднять более глубоко лежавшие проблемы, продвигалась на восток, и как это часто случалось, посредником в трансляции западноевропейского образа мыслей в Восточную Европу стала Германия. На пике дебатов (в 1756 году) тезис Койе и ответ Сен-Фуа были сведены вместе, переведены, аннотированы и прокомментированы ведущим немецким ученым-камералистом середины XVIII века Иоганном Генрихом Готтлобом фон Юсти (1717–1771). Как и можно было ожидать от того, кто беспокоился обо всем прежде всего с точки зрения raison d’état[102], — в особенности в том, что касалось расширения экономической базы, от которой государство могло бы получать доходы, — Юсти безоговорочно поддержал Койе. Он приписал наблюдаемое им уменьшение состояний немецких дворян их нежеланию заняться торговлей и, в частности, участвовать в делах Ганзейского союза. Узость взглядов и традиционные предубеждения немецкого дворянства заставили дворян не способствовать, а противиться предприятиям Ганзы{291}.

Труд Юсти стал посредником в трансфере этих дебатов в Россию. В апреле 1766 года, примерно за восемь месяцев до оглашения манифеста Екатерины II о созыве Комиссии для сочинения проекта нового Уложения, Денис Иванович Фонвизин, начинающий драматург, служивший переводчиком в Коллегии иностранных дел, получил от Петербургской академии наук 150 рублей за выполненный им перевод трех частей сочинения Юсти «Торгующее дворянство». Труды для переводов, заказывавшихся Академией, зачастую отбирались самой императрицей, так что естественно предположить, что эта работа Юсти выбрана не без ее участия (как впоследствии и другие его сочинения). Возможно, Екатерина II желала предоставить материал для обсуждения, когда Уложенная комиссия будет определять права и преимущества дворянства. Или же, что более вероятно, перевод был предпринят по инициативе Никиты Ивановича Панина, начальника Фонвизина в Коллегии иностранных дел; ведь старший член коллегии ясно понимал отсталость российской коммерции и, согласно автору его последней биографии, придерживался камералистского подхода, предусматривавшего участие дворян в занятиях торговлей{292}.[103]

Независимо от того, должна ли была работа Юсти стать материалом для обсуждения или программным документом, фактом остается то, что Фонвизин перевел ее всю; однако опубликованный вариант включал только одну часть — эссе Койе вместе с введением Юсти, одобряющим доводы Койе. Неопубликованными оказались опровержение Сен-Фуа и выводы Юсти{293}, несмотря на то что в переводе введения Юсти даются отсылки к эссе Сен-Фуа, словно оно включено в публикацию. Почему вдруг Сен-Фуа оказался исключен, с уверенностью сказать нельзя, но возникает естественное подозрение, что тот, кто заказал перевод, желал представить российской публике дискуссию только с одной стороны. Как бы то ни было, перевод Фонвизиным одной части компиляции Юсти вывел в сферу публичного обсуждения вопрос, давно требовавший решения: следует ли позволить дворянам вступать в купеческие гильдии и заниматься торговлей или позволить им заниматься торговой деятельностью, не разделяя с купцами бремени гильдейского членства, или же вообще исключить их из сферы торговых занятий?

* * *

Возникновение в России спора о «торгующем дворянстве» через десятилетие после того, как он достиг пика на Западе, напрямую связано с важным событием самого начала злосчастного царствования Петра III. Желая обрести популярность, а также подталкиваемый своим непосредственным окружением, новый император 18 февраля (по старому стилю) 1762 года освободил российских дворян от обязательной государственной службы, возложенной на них Петром I{294}. Дворяне по-прежнему должны были служить своему монарху, но отныне это было не юридическим, а моральным требованием. На основании манифеста статус дворянина уже больше не был связан с формальным служебным положением, и следовательно, права и преимущества, вытекавшие из принадлежности к дворянству, необходимо было сформулировать на новых основаниях.

Изменившиеся отношения между короной и дворянством, таким образом, требовали переоценки роли последнего в русском обществе. Требование это было тем более настоятельным, поскольку русское дворянство, в отличие от западного, не составляло сословия в строгом смысле слова{295}.[104] У него не было, в частности, твердых, традиционных привилегий, обычно присущих этому статусу (только в 1785 году права и преимущества дворян были четко оговорены в царской Грамоте). Согласно петровской Табели о рангах дворянский статус определялся главным образом служебным положением, а не происхождением. Владение населенными имениями было единственным преимуществом, на которое могли претендовать все дворяне; но даже эта привилегия была доступна предпринимателям не из дворян. С другой стороны, обязанности каждого дворянина были четко определены как его воспитанием, так и государственными законами: цель жизни дворянина — служить так, как велит правитель. В этих рамках личные интересы и, если идти дальше, корыстные устремления не могли существовать независимо от государственных потребностей в том виде, в каком их понимал монарх. Петра I вряд ли можно упрекнуть в том, что он не предвидел, что не пройдет и полувека, как связь между службой и дворянством будет разорвана.

Конечно, Петр I лучше всех своих предшественников понимал тесную связь между богатством и мощью государства. В его царствование предпринимательство рассматривалось как форма государственной службы и соответствующим образом вознаграждалось. На дворян-землевладельцев была возложена ответственность за надлежащее управление своими имениями и за уплату налогов их крепостными. Их также поощряли к устройству мануфактур, железоделательных и горных заводов и вложению средств в торговые компании. Этот призыв распространялся также и на оптовую торговлю. В 1711 году, например, Петр под давлением финансовых трудностей, стараясь получить налоги как можно с большего числа подданных, позволил заниматься торговлей людям всех сословий, при условии что они исполняли обычные денежные обязательства. Венцом этих усилий в законодательстве стало издание в 1714 году указа «О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах», который прямо разрешал тем дворянским сыновьям, которые не наследовали отцовское имение, вступать в купеческие гильдии для занятия торговлей, не подвергая бесчестию себя и свои семьи[105]. До этого момента царствование Петра I характеризовалось тенденцией к активному вовлечению всех слоев общества в городскую экономическую деятельность; но практическое значение его усилий было сведено на нет уже в следующем году, когда он потребовал, чтобы все дворяне непосредственно служили государству, и служили пожизненно. Это требование, которое повторялось почти каждый год и впоследствии было оформлено в 1722 году Табелью о рангах, фактически лишило российское дворянство возможности заниматься большинством видов торговой деятельности. Смягченная, но не отмененная наследниками Петра всеобщая обязанность служить пожизненно очень сильно ограничивал доступ дворянства к предпринимательской деятельности и делала незаконной запись дворян в купеческие гильдии{296}.[106]