Вера Проскурина - Мифы империи: Литература и власть в эпоху Екатерины II

• Название: Мифы империи: Литература и власть в эпоху Екатерины II
• Автор: Вера Проскурина
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Филология
• Год: 2006
• ISBN: 5-86793-424-1

Книга В. Проскуриной опровергает расхожие представления о том, что в России второй половины XVIII века обращение к образам и сюжетам классической древности только затемняло содержание культурной и политической реальности, было формальной данью запоздалому классицизму. Автор исследует, как древние мифы переосмыслялись и использовались в эпоху Екатерины II для утверждения и укрепления Империи и ее идеологии.

---

58

В. Петров писал в оде «На взятие Хотина» 1769 года; «Прими, несчастна Византия. / Тот свет от Россов, кой Россия / Приняла древле от тебя» (Сочинения В. Петрова. СПб.: Вольная типография Шнора. 1782. Ч. I. С. 46).

59

Примечательно, что, переводя на русский оду Вольтера «Русской императрице Екатерине II» («A l’Impératrice de Russie, Catherine II», 1771), Ипполит Богданович пропускает выпады против Византии и вставляет пассаж о глумлении турок над христианами. В тексте, озаглавленном «Перевод стихов г. Волтера, славного французского писателя», Богданович пишет: «…Чтоб дерзкою рукой бессовестный паша // Ругался завсегда над христианской кровью…» (Богданович И.Ф. Стихотворения и поэмы. Л.: Сов. писатель: 1957. С. 213). В стихотворении Вольтера речь идет всего лишь о нежелании поэта быть игрушкой в руках тирана, попирающего права свободного человека: «Qu’un bacha dans mon sang trempe à son gré ses mains…» (Чтоб руки паша мочил и моей крови для своего удовольствия) (Œuvres complète de Voltaire. Vol. 10. P. 435).

60

По тонкому наблюдению исследователей, для Сумарокова «последовательность изложении в героической поэме противостоит контрастным переходам в оде» (Живов В. М., Успенский Б.А. Метаморфозы античного язычества в истории русской культуры XVII–XVIII века. С. 508).

61

Надписью служила цитата из оды В. Петрова «На взятие Очакова»: «Ты в плесках внидешь в храм Софии». Екатерина вообще превратила Царское Село и окрестности в символическое пространство, посвященное войне с Портой и планам по завоеванию Константинополя. В 1780 году рядом с Царским Селом основывается город София и учреждается Софийский уезд. В 1782–1788 годах в Царском Селе строится Камероном церковь Святой Софии по образцу Софийского собора в Константинополе.

62

О популярности в это время греческого титула Екатерины как Афины свидетельствует появление его — наряду с римскими, астрейными и амазонскими — в «Песни» (1770) Джианетти, переведенной Богдановичем: «Но духом смелая. Российская Паллада. / Не отлучайся из царственного града. / И правя областью у тихих берегов, / Спокойно шлет от толь перуны на врагов» (Сочинения Ипполита Федоровича Богдановича. Ч. 2. С. 150).

63

Активная поддержка Францией Порты была постоянной темой переписки Екатерины с Вольтером. Отправляя суда в поход из Кронштадта, Екатерина снабжала инструкцией капитанов относительно возможных провокаций со стороны кораблей трех «бурбонских дворов» — Франции. Испании. Неаполитанского королевства (Тарле Е.В. Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг. С. 26–27).

64

В «Оде победоносному российскому оружию» (1770) Майков вводил ту же формулу, повествующую о «коварных друзьях» (союзниках Турции), подстрекающих Турцию продолжать войну: «Исполнен гордости, упорства, / Еще крепится Оттоман / И изобильными притворства, / Носящими в устах обман, / Прельщен коварными друзьями…» (Там же. С. 220).

65

Херасков также упоминает Астрею в своей военной «Оде Ея Императорскому Величеству На победы над Турками, Сентября 1769 года», но в ином контексте — война помешала приближению золотого века Астреи: «Прекрасная заря являлась / Благополучных нам веков; / Уже Россия дожидалась / Златых Астреиных часов; / Блаженством вечным озаренны, / Пути мы зрели отворснны; / Но темный облак набежал, / Смутил приятную погоду, / И здешнему вступить народу / Во храм спокойстпа помешал» (Творения М. Хераскова. Ч. 7. С. 132). В милитаристской интерпретации Астреи Петров оказался вполне уникален.

66

В черновом варианте Державин был ближе к Петрову — речь шла о превращении «зверей» (то есть турок) в людей: «Текущаго с полнощи света / Не может снесть Цирцеин взор; / Стонает, что Минерва зиждет / Людей разумных из зверей» (Там же. С. 128).

67

Анонимный автор из близкого Хераскову круга посвятил дискредитации «темного» стиля эпической «поемы» Петрова свое стихотворение «Мысли», напечатанное в журнале «Вечера» (1772):

А естьли хочешь ты пленять умы людские,

Старайся только в стих сбирать слова такие,

Которых бы никто совсем не разумел:

Чтоб стих твой у тебя без разума гремел.

Такие то у вас писцы в великой моде,

Которые совсем впреки идут природе! <…>

Пиши Поэмы ты и Оды пухлым слогом,

То будешь возглашен меж всех Парнасским Богом:

Чем будет более затменных мыслей в ней.

Тем боле похвалы услышишь от людей.

Лишь только подражать Хераскову блюдися,

А Майкову во след совсем итти стыдися.

Не в моде между всех невежд Писатель сей.

Какой превздорный им в свет издан Елисей!

Что прибыли, что в нем все мысли очень ясны?

Хераскова труды тож были все напрасны.

Потратя множество бумаги и чернил,

Не пышным слогом бой Чесмесский сочинил.

А что не пышно, здесь то мнится многим худо,

Кто пышно пишет здесь, то ставится за чудо.

(«Вечера, ежемесячное издание за 1772 год». 2-е изд. Ч. I. М.: В Типографии Комиссии Типографской, 1788. С. 40) Автор поэм и од, написанных «пышным слогом» и наполненных «затменными мыслями», — это, безусловно, Василий Петров, получивший незаслуженную, как полагает анонимный критик, репутацию «Парнасского Бога». Выражения «пышный слог», «пышно» отсылали к окончанию «поемы» Петрова, где имелись такие строки:

Пред взором коих сам трепещет брани бог!

Примите в чистый дар, примите вы мой слог,

Он ваших лишь имен глашением возвышен,

И громом ваших рук единым громок, пышен.

([Петров Василий] Поема на победы Российскаго воинства. С. 23.) Сентенции анонимного автора о «нечистом стихе» дополняют сложившийся в кругу «Вечеров» образ Петрова-поэта:

Ведь здесь еще того не ведает народ,

Что есть нечистый стих в Поэзии урод («Вечера». С. 38).

Размышления о стихе и слоге увенчиваются характерными для выпадов против Петрова обвинениями в ложности его титулов нового Вергилия или «второго» Ломоносова (последний титул был дан Петрову самой Екатериной; см. главу первую):

Кто несколько стихов негодных издал в свет.

Уж между многими Виргилием слывет;

Кто портит только слог певцев преславных Россов,

Уже считается второй здесь Ломоносов («Вечера». С. 38).

68

Херасков ввел в «Россияду» тот эпизод мифа, в котором Язон по приказу колхидского царя Ээта, вспахивает поле и засеивает его зубами дракона, из которых вырастают многочисленные воины: «Такое диво зрел в Колхидии Язон, / Когда разеея там змеины зубы он, / Увидел шлемы вдруг, шиты, мечи блестящи, / И войски из земли, как класы, изходящи» (Херасков М. Россияда. Героическая поема. М.: Императорский Московский университет. 1779. С. 188).

69

В издании «Творений» многочисленные комплименты Екатерине, аллюзии на современные ей события были выброшены Херасковым из текста «Россияды» — эпоха Павла Первого не располагала к такого рода лирическим отступлениям.

70

Сами сражения описаны Херасковым в традициях оды и поэмы 1769–1770-х годов.

71

В.О. Ключевский писал о новом облике двора: «Своим обхождением она (Екатерина. — В. Я.) облагообразила жизнь русского двора, в прежние царствования походившего не то на цыганский табор, не то на увеселительное место. Заведен был порядок времяпрепровождения; не требовались строгие нравы, но обязательны были приличные манеры и пристойное поведение. Вежливая простота обхождения самой Екатерины даже с дворцовыми слугами была совершенным ноишестьом после обычной грубости прежнего времени» (Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. М.: Мысль. 1989. Т. 5. С. 26).

72

Мнение Екатерины о памятнике Петру сделалось известным. А.В. Храповицкий фиксирует его в своих записках: «15 августа. “Не можно было видеть открытие монумента Петра Перваго без чувствительности”» (Памятные записки А.В. Храповицкого, статс-секретаря Императрицы Екатерины Второй. С. 4).

73

Возможно, однако, сентенция из письма к Гримму являлась лишь повторением того, что говорила Екатерина многочисленным посетителям в ответ на поздравления. Красивая канва для панегирика могла дойти и до Державина. Державин внимательнейшим образом прислушивался к тому, что исходило из дворцовых стен, пытаясь найти правильный стилистический тон для своих од, поначалу не получавших должного резонанса.

74

По свидетельству Державина, дизайн картины был придуман Н. Львовым (Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. Т. 3. С. 486).