Елена Арсеньева - И звезды любить умеют (новеллы)

• Название: И звезды любить умеют (новеллы)
• Автор: Елена Арсеньева
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-07298-5

Они были великими актрисами, примами, звездами. Однако эти женщины играли свои роли не только на сцене, но и в жизни. В этом их сила — и их слабость, счастье и великая бела. И все же… Прожить несколько жизней — чудесный дар, которым наделены лишь единицы: Вера Холодная, Айседора Дункан, Анна Павлова… Все они любили и были любимы… Об актрисах, их счастливой и несчастной, великой и мимолетной любви читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…

---

Ни у одной женщины не было таких глаз, как у нее! С тех пор как с экрана взглянула на мир Вера Холодная, светлоглазые женщины чувствовали себя ущербными, обделенными судьбой. Глаза красавицы должны быть только черными, и на какие только ухищрения не шли обезумевшие барышни и дамы ради этого! Они чернили верхние веки, а на нижние наводили устрашающие тени театральным гримом, после чего казались призраками, вот только что, несколько минут тому назад, восставшими из могилы. Они мазали ресницы черной тушью так щедро, что с них на щеки и на беленькие блузочки осыпались хлопья, и нежные особы, чудилось, только что выбрались из кочегарки, где либо занимались любовью с истопником, либо подрабатывали на жизнь, собственноручно швыряя уголь в топку. Они капали в глаза беладонну, чтобы зрачки расширялись и зачерняли радужку, и от этого окружающие считали бедных дам кокаинистками и сторонились их. А между тем глаза Веры Холодной вовсе не были черными. Они были дымчато-серыми, порою казались темно-серыми. Впрочем, каждый воспринимал их по-своему. Одна поэтесса, ошалевшая от любви к актрисе (в начале безумного XX века фокусы с однополой любовью были очень даже в моде, как среди женщин, так и среди мужчин), вообще называла ее «капризной девочкой с синевою очей».

Дело, впрочем, было не в цвете глаз. Дело было в их выражении, в умении поглядеть чуточку исподлобья, враз и равнодушно, и пламенно, отчего казалось, будто их заволакивает черный туман. Смотреть в эти колдовские глаза было невыносимо, но при этом хотелось только одного: смотреть в них снова и снова.

Она была не только королева экрана — она была королевой сердец. И, конечно, у женщины с таким неотразимым, колдовским очарованием должна была сложиться невероятная, бурная, роковая судьба!

Жизнь Веры Холодной рассказал всем влюбленный в нее певец Александр Вертинский. Это была не жизнь, а «вечерняя жуткая сказочка»!

Она многих любила и многих бросила. Они целовали ей пальцы… именно не руки, а пальцы! Среди ее любовников были самые экзотические личности: какой-то загадочный негр с лиловой от страсти кожей, и маленький распутный китайчонок Ли, и какой-то португалец с роковым взором, а еще — малаец, сведущий в самых экзотических способах любви. С ними и с маленьким похотливым креольчиком она шлялась по притонам Сан-Франциско, вернее, приезжала туда на авто, закутавшись в манто, которое подавал ей все тот же лиловый негр, при одной мысли о котором дамы и девицы начинали учащенно дышать.

Одни свято верили в «притоны Сан-Франциско». «А может быть, Вертинский тут что-то напутал или немножечко присочинил. Они ведь, поэты, и соврут — недорого возьмут!» — сомневались другие.

Однако все равно — актриса отнюдь не может быть оплотом нравственности. Уж, конечно, Вера Холодная не раз побывала замужем. Среди ее супругов — все знаменитые артисты кино: Витольд Полонский — высокий, утонченный, с капризным лицом любимца женщин; Осип Рунич — записной соблазнитель, перед которым не устоит ни одна, самая добродетельная особа, где уж там актрисе; Иван Мозжухин — с тех пор как он сыграл отца Сергия в экранизации рассказа Толстого, все дамы и барышни были в него смертельно влюблены и нежно называли душкой; актер и режиссер Петр Чардынин — демон, ах, это был сущий демон! Ну и, конечно, Вера Холодная побывала в объятиях и Владимира Максимова, и «огненного дьявола», красавца-кавказца Амо Бек-Назарова, и режиссера Евгения Бауэра, который сделал из нее кинозвезду, и самого владельца киноателье «Ханжонков и К°», что вызвало неистовую ревность его жены Антонины, и кинодельца Дмитрия Харитонова… И когда неожиданно застрелился светский ловелас, сын одесского «чайного короля» Высоцкий, всем было понятно, что он покончил с собой, отвергнутый красавицей-актрисой. А тот же Вертинский?! Уж наверняка и он был одним средь многих. Ведь он называл Веру Холодную своей сероглазочкой, свой золотой ошибкой, цветком из картины Гойя́.

Когда газеты и афиши объявили, что на экраны скоро выйдет фильма «Тернистый путь славы», в которой будет рассказано о жизни обожаемой актрисы, ее поклонники и поклонницы спать не могли от нетерпения. Вот теперь-то они все узнают доподлинно: и про лилового негра, и про экзотические португальско-малайские ласки, и про роковую страсть «огненного дьявола», и про то, кто же, в конце концов, ей теперь целует пальцы…

Увы! Фильма Петра Чардынина, снятая в киноателье Харитонова, хотя и собрала огромные деньги, однако многих разочаровала. Уж очень приземленную жизнь, оказывается, вела Вера Северная (так звали в фильме Веру Холодную)! Ну невозможно, никак невозможно, чтобы она была всего лишь любящей и любимой женой какого-то там бывшего юриста, ныне фронтового поручика, матерью двух дочек, скромницей, свято хранящей супружескую верность, труженицей, которая самоотверженно работала артисткой в синематографе, как другие дамочки работают приказчицами в магазинах и лавках, библиотекаршами в библиотеках, фельдшерицами в больницах. Нет!

Фильме никто не поверил. А между тем в ней все было правдой. И в то же время картина лгала, как всегда лгал своим зрителям синематограф.

Она любила стоять перед зеркалом. В зеркале отражалась редкостная красавица, только внешне похожая на Веру Левченко, «полтавскую галушку», как называла ее мамочка за приятную полноту и любовь покушать. Но если Вера Левченко, которая родилась 5 августа 1893 года в Полтаве, жила там с родителями — Василием Андреевичем, учителем словесности и Екатериной Сергеевной, — потом переехала с ними в Москву, под крылышко овдовевшей бабушки, радовалась рождению сестричек Сони и Нади, плакала над умершим отцом, училась в гимназии Перепелкиной… то эта красавица с печальными глазами жила в зеркале совсем другой жизнью: волшебной, праздничной. Иногда Вере Левченко удавалось к этой жизни прикоснуться.

Как-то раз вместе с подругами-гимназистками Вера попала в Большой театр — и поняла, что именно в этой невероятной стране обитает сероглазая колдунья из зеркала. Вера заболела балетом, умолила родителей отдать ее в училище при Большом, и, что самое изумительное, ее туда приняли — именно за удивительную красоту ее нежного лица. Допустили в царство красавиц, принцесс и фей! Однако стоило строгой бабушке Екатерине Владимировне Слепцовой увидеть свою внучку с голыми ногами, в обтягивающей «рубашонке» и в пышной юбке, которая при малейшем движении колыхалась так, что всё-всё было видно, как она настрого велела забрать Веру из балетной школы. Целый год длились попытки умаслить бабушку, но они оказались напрасны, а поскольку семья Веры от Екатерины Владимировны зависела, пришлось подчиниться.

Вера никак не могла снова освоиться в гимназии… да тут еще ей удалось сходить на гастроли петербургской актрисы Веры Комиссаржевской. Давали трагедию Габриэле д’Аннуцио «Франческа да Римини», и печальная любовная история перевернула Вере душу. Она теперь часами простаивала перед зеркалом и читала той красавице монологи Франчески да Римини. Итальянская пьеса была переведена Валерием Брюсовым и Вячеславом Ивановым нарочно для Комиссаржевской, и, как это часто бывает, довольно обыденный иностранный текст поднялся в переводе до высот истинной поэзии.

«Девочка грезит о театре!» — сокрушалась мама, которая отчаянно боялась, что строгая бабуля опять будет недовольна. Но Вера грезила не о театре, а о волшебной стране, и доводила себя этими грезами, этими стояниями перед зеркалом до истерик и обмороков.

— Ваша девочка чрезмерно впечатлительна, — сказал доктор. — Берегите ее.

Но Вера не хотела беречься. Наоборот — теперь она записалась в гимназический театр и с восторгом играла там трагические роли. Она путала слова, забывала ход действия и не вовремя выходила из-за кулис, мешая другим актерам, но, когда нужно было страдать или умирать на сцене, равных Вере не было. Все — от гимназисток до учительниц — рыдали, глядя на ее очаровательное лицо, искаженное подлинной му́кой, и полные настоящих слез глаза.

Забавно — она была счастлива только тогда, когда ей приходилось изображать несчастье.

Ей было шестнадцать, она мечтала о любви и воображала ее непременно трагической. Разбитое сердце… заломленные руки… Глаза красавицы в зеркале окружили глубокие тени… Поди догадайся, почему: то ли сердце ее уже «рвалось от любви на части», то ли глаза ввалились оттого, что Вера слишком усердно готовилась к выпускным экзаменам?

Судьба обожает выставлять нам препоны на дороге к желанной цели. Но могла ли Вера предположить, что путь ее в волшебную страну окажется загражден счастливой любовью? Что проверкой, искусом ей станет именно то, о чем мечтают все женщины: безмятежное семейное счастье?

На выпускном гимназическом балу, для которого мамочка сшила своей восхитительной дочке платье из дешевенькой, неноской ткани (другая была не по карману), Вера была самой красивой. На ткань никто не смотрел: видели только стройную фигуру, по которой струилось какое-то волшебное одеяние, когда Вера кружилась в вальсе (она танцевала лучше всех… ну да, все-таки она училась при Большом театре!), видели черные кудри, украшенные гирляндой меленьких шелковых цветочков, сиянье чудесных темно-серых глаз, улыбку нежного рта. Много юношеских сердец было разбито в этот вечер, однако Фортуна улыбается смелым! Смелее всех оказался молодой юрист — не бог весть какой красавец, скорее неуклюжий, никакой не танцор, зато говорун! — который что-то беспрестанно рассказывал Вере весь вечер, читал ей стихи… Он, выражаясь по-старинному, оба́ял ее, уговорил, заговорил. Она влюбилась в него если не с первого взгляда, то уж с первого слова — наверняка.