Елена Арсеньева - И звезды любить умеют (новеллы)

• Название: И звезды любить умеют (новеллы)
• Автор: Елена Арсеньева
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-07298-5

Они были великими актрисами, примами, звездами. Однако эти женщины играли свои роли не только на сцене, но и в жизни. В этом их сила — и их слабость, счастье и великая бела. И все же… Прожить несколько жизней — чудесный дар, которым наделены лишь единицы: Вера Холодная, Айседора Дункан, Анна Павлова… Все они любили и были любимы… Об актрисах, их счастливой и несчастной, великой и мимолетной любви читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…

---

Пробегая мимо синематографа «Киноуточкино», Моня вынул нос из воротника и посмотрел на огромную афишу. На афише был нарисован коленопреклоненный молодой красавец во фраке и белом жилете. Молодой человек дико таращил глаза на узкий тонкий кинжал (Моня поежился от неприятных, еще не столь далеких воспоминаний), лезвие кинжала было окровавлено, и капли крови капали на тело женщины, лежащей у ног молодого человека.

Лицо ее было отчетливо видно. Это была обворожительная женщина с огромными, трагическими глазами и черными вьющимися волосами. Красавица! При взгляде на нее хотелось зарыдать оттого, что таких женщин увидишь лишь на афишах синематографа, но не встретишь ни на Молдаванке, ни на Большом, а также Малом Фонтане, ни на Дерибасовской улице, ни даже на Французском бульваре, ни в Александровском саду или на Ришельевской лестнице. Однако Моня доподлинно знал, что такая женщина есть на свете! Знали это и те многочисленные одесситы, которые стояли в длинной очереди перед синематографом «Киноуточкино», с вожделением взирая на афишу, объявлявшую о показе модной фильмы «Последнее танго» с участием королевы экрана Веры Холодной.

О, как же она прекрасна, королева экрана Вера Холодная! Ее темно-серые, почти черные глаза с поволокой, ее взгляд чуть исподлобья, ее капризный детский рот, надменные брови, нежный подбородок, ее томные веки и длинные загнутые ресницы, ее изысканные руки в перстнях и браслетах и стройные ножки, которые зритель фильмы «Позабудь про камин, в нем погасли огни» мог видеть обнаженными до самого колена… О, как же все это прекрасно!

В нее были влюблены все: мужчины и женщины. В нее были влюблены и Моня Цимбал, и Миша Япончик, и Лёша Гришин-Алмазов… В нее влюблены красные, белые, зеленые… Вся Россия в нее влюблена! Вся Россия смотрела ее фильмы и пела романсы из этих фильм.

Моня прислушался. Да, ему не померещилось: несколько человек, притопывая, чтобы согреться, напевали песенку, которая была написана популярной певицей Изой Кремер. По этой песенке снята кинокартина «Последнее танго» с Верой Холодной в главной роли, и Моня недавно слышал ее от короля Молдаванки:

Но вот навстречу вышел кто-то стройный…
Он Кло спокойно руку подает.
Партнера Джо из Аргентины знойной
Она в танцоре этом узнает!
Трепещет Кло и плачет вместе с скрипкой.
В тревоге замер шумный зал…
И вот конец! Джо с дьявольской улыбкой
Вонзает в Кло кинжал…

Моня посмотрел на нарисованный кинжал, потом перевел взгляд на безжизненное тело нарисованной красавицы и вздохнул: «Эта дама достойна того, чтобы ей поставить памятник из розового мрамора еще при жизни…»

И пошел дальше.

Он искал «красную шапку». «Красными шапками» в Одессе назывались рассыльные, которые в прежние времена разносили по заказу конфеты, цветы, подарки, любовные послания, поздравления… Раньше их биржа находилась у входа в Пассаж. Теперь-то, в феврале девятнадцатого, после кратковременного господства красных, «красные шапки» были почти все ликвидированы как класс, однако некоторые особи еще водились. Моня слышал, что такую «шапку» вполне можно найти в кафе «Фанкони» на углу Екатерининской улицы.

Там же неподалеку, на Дерибасовской, испокон веков находились цветочные ряды. Однако сейчас, зимой, ряды были пусты: только какая-то унылая старуха чахла над горшком с подмороженной геранью.

Моня миновал опустелые цветочные прилавки и вошел в кафе. При «старом режиме» это было роскошное место с великолепными зеркальными витринами и стеклянными столиками, с бархатными портьерами и разноцветными попугаями в золоченых клетках, однако после того, как красные похозяйничали в городе, от сверкающего великолепия Фанкони мало что осталось. Витрины до сих пор были забраны листами фанеры, а вместо стеклянных столиков стояли самые обыкновенные деревянные. Впрочем, и за ними не было ни единого посетителя, за исключением тощего сутулого старика со следами былого благообразия на лице. На старике было потертое пальто с башлыком, откинутым на плечи, бляха, как у железнодорожного носильщика, а на фуражке — табличка с облупленной надписью: «Рассыльный». Фуражка с галунами была красная, и Моня Цимбал понял, что нашел то, что искал.

Он сделал знак:

— Я имею вам сказать пару слов!

Старик подошел к нему с недоверчивым выражением лица, однако по мере того, как он слушал торопливый Монин шепот, лицо его приобретало восторженное выражение. Он несколько раз приложился носом к свертку, закатил глаза, изображая неземное блаженство, и спросил:

— Лилии? Неужели это лилии?!

Моня не удостоил его ответом. Он расплатился с «красной шапкой» и повернулся, чтобы уйти.

— А письмо для дамы? А карточка? — не унимался рассыльный, игриво подмигивая Моне.

— Все внутри, — буркнул Моня и вышел, придержав дверь для «красной шапки».

Судя по всему, тот давненько не носил цветов, потому что бросился исполнять поручение со всех ног.

Моня не без печали посмотрел ему вслед и вновь упрятал нос в воротник. Он знал, что ему надо возвращаться на Молдаванку, однако, словно против воли, ноги вновь понесли его к синематографу «Киноуточкино».

Очередь желающих посмотреть «Последнее танго» не уменьшилась.

Моня Цимбал смотрел на неправдоподобно красивое лицо умирающей Кло, а сам словно бы видел того чудака-рассыльного, как он бежит до всех ног на Пушкинскую улицу, к гостинице «Бристоль», как по-свойски подмигивает швейцару, как подходит к портье и, сорвав со своей ноши некрасивую оберточную бумагу, открывает роскошный букет белых лилий, сладко, даже приторно благоухающих — невероятно-прекрасный, сказочно-неправдоподобный букет, — и говорит:

— Мадам Вере Холодной от мсье Эмиля Энно!

Моня махнул головой, отгоняя видение, от которого ему стало так тяжело на сердце, словно пуля из «велодога» Миши Япончика, короля Молдаванки, все же пронзила его.

— Ну что вы скажете на это несчастье? — шепнул он беспомощно, чувствуя, что у него начинает щипать глаза. — Это же кошмар! Ай-я-яй!..

Потом он покачал головой и побрел своим путем, бормоча себе под нос невнятно и не в лад:

В далекой знойной Аргентине,
Где небо южное так сине,
Где женщины как на картине,
Про Джо и Кло поют…
Там знают огненные страсти,
Там все покорны этой власти,
Там часто по дороге к счастью
Любовь и смерть идут!..

* * *

Она появилась в Одессе в сентябре — таком солнечном и мягком, что в Черном море еще можно было купаться. Приехала Вера Холодная не сама по себе — с экспедицией кинофирмы Харитонова, на которую работала. В Одессе должны были происходить натурные съемки картины «Княжна Тараканова», а также сниматься фильмы «Цыганка Аза», «Песнь Персии», «Мисс Кетти», «В тисках любви»… Главных героинь всех этих фильм играла Вера Холодная, и когда она появлялась на улицах, одесситы забывали все свои дела и шли за нею, как загипнотизированные.

Да что одесситы! Вся Россия была загипнотизирована ею!

Она была невозможно, неотразимо очаровательна и загадочна. Каждое ее движение было тайной, каждый взгляд из-под низко надвинутой на лоб шляпки заставлял мужское сердце загораться безумной, невероятной надеждой на неземное блаженство, а женское — холодеть от безнадежной зависти и к самой красавице, и к ее славе, и к ее шляпке.

Этих шляпок у Веры Холодной было великое множество (была даже выпущена целая серия открыток — киноактриса в своих чудных шляпках!), и все прелестные, необыкновенные, и женщины мучились, не спали ночами от того, что ни одной из них, даже самой богатой, не дано иметь такие шляпки. И в какой только лавке их продают, какие только модистки их делают?! А между тем Вера Холодная мастерила свои шляпки сама.

Ни на одной женщине платья не сидели так великолепно, как на ней: там, где нужно, плотно прилегая к стройному, но отнюдь не худому телу, и там, где нужно, ниспадая причудливыми складками. Платья Веры Холодной могли бы послужить иллюстрациями для журнала мод. И где только берут такие выкройки?! А между тем Вера Холодная не признавала никаких выкроек: портниха накалывала, натягивала, драпировала ткань прямо на ней, а потом только обрезала и сшивала там, где нужно.

Да что́ платья! Что шляпки! Что ажурные чулочки-паутинки, которые порою можно было увидеть на восхитительных ножках Веры Холодной! Что туфельки последней парижской модели!..

Ни одна женщина не благоухала так, как она. Лишь только актриса входила в комнату, как ноздри у всех присутствующих начинали алчно трепетать, и головы невольно поворачивались на этот сладковато-нежно-горьковатый аромат. И где, в каких только лабораториях алхимиков-парфюмеров изготовляли для нее эти духи?! — а между тем Вера Холодная просто брала духи двух марок — «Роз Жасмино» и «Кеши» — и смешивала их на коже. Вот именно на коже! И в сочетании с ее благоуханной сутью, как сказал один безмерно влюбленный в нее поэт, духи начинали пахнуть особенно, одуряюще, чарующе… Любая другая женщина, которая употребляла бы духи в таком количестве, отталкивала бы окружающих от себя громоздкостью аромата. Любая другая — но не Вера Холодная. У нее все было уместно, все кстати, ей все прощалось, даже этот вязкий, назойливый аромат… Все дело в том, что она была очень чувствительна к запахам, особенно к грубым запахам быта. Ей были антипатичны также некоторые цветы, например, гиацинты, гелиотропы, темно-бордовые розы и даже крупные, тугие осенние хризантемы с их влажным, полынным запахом вызывали у нее легкое удушье и кашель. Но ни от цветов, ни от грубых запахов жизни некуда было деться, именно поэтому она старалась создать между собой и миром ароматическую преграду, опустить эфемерный эфирный занавес, который не заслонял ее красоты, а еще и прибавлял к ней очарования.