Алексей Карпов - Владимир Святой [3-е издание]

• Название: Владимир Святой [3-е издание]
• Автор: Алексей Карпов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03804-2

Книга посвящена великому киевскому князю Владимиру Святославичу, Крестителю Руси. В русской истории нет более значимого имени. Владимир Святой, Владимир Великий, в памяти народа — Владимир Красное Солнышко — сами прозвища говорят об отношении потомков к своему великому предку. Но каким был князь Владимир в жизни? Как произошло превращение язычника и братоубийцы, гонителя христианства и законопреступника в просветителя Отечества, великого государственного мужа, человека высочайшего духовного подвига? Мы слишком мало знаем о личности этого человека; многое окутано тайнами, легендами и преданиями. Настоящая книга представляет собой первую попытку воссоздать подлинную биографию князя на основе скрупулезного изучения сохранившихся источников.

Новое издание книги приурочено к 1000-летию со дня кончины князя.

---

Из контекста «Истории…» следует, что русы, прибывшие в Дербенд, жили где-то поблизости, скорее всего в Тьмуторокани на Тамани. Этот город имел давние и прочные связи со всем Северным Кавказом; традиционными союзниками правителя Тьмуторокани считались ясы (аланы) и касоги. Первые постоянно упоминаются на страницах «Истории Ширвана и Дербенда», в том числе и в связи с русами{180}.

Это обстоятельство, кажется, позволяет поставить дербендскую драму в контекст собственно русской истории, связав ее с двумя важнейшими событиями — присоединением Тьмуторокани к Киевскому государству и началом русско-византийских переговоров, в том числе и по поводу принятия князем Владимиром христианской веры.

Около 985–986 годов Тьмуторокань перешла под власть князя Владимира. Можно не сомневаться в том, что Владимир знал о тайных переговорах, которые велись с эмиром Маймуном в 987 году, — все, что касалось вновь присоединенного города, имевшего огромное стратегическое значение для него, не могло не волновать киевского князя. Но ведь именно к 987 году относятся переговоры князя Владимира с византийскими императорами Василием и Константином; весной 988 года (а может быть, и раньше) шеститысячный русский корпус уже прибыл в Константинополь. Так стоило ли распылять силы, направляя примерно тысячу человек совсем в другую сторону?

Я думаю, что Владимир и не был инициатором отправки русских кораблей на Каспий; русы, появившиеся у Дербенда, действовали на свой страх и риск. Но если так, то их появление в Восточном Закавказье можно объяснить лишь одним — несогласием с тем поворотом, который произошел в политике Владимира вскоре после завоевания Тьмуторокани, то есть с началом переговоров с Византией и решением о принятии христианства. Русы, несомненно, жили в Тьмуторокани и в тот промежуток времени, когда город с округой не входил в состав Киевского государства, оставаясь, по-видимому, не зависимым ни от кого осколком прежнего Хазарского каганата. Вероятно, подчинение Владимиру пришлось по душе далеко не всем русам; часть войска предпочла перейти на службу к другому правителю. То, что им стал эмир Дербенда, вероятно, объясняется стечением обстоятельств — просто эмир нуждался в сильном войске, не связанном этнически с населением своего города.

Надо полагать, Владимир не стал препятствовать своим сородичам, подобно тому, как несколькими годами раньше он с легким сердцем распрощался с варягами, завоевавшими для него Киев.

В Дербенде русы поступили на службу к эмиру, который отныне становился единственным их сюзереном. Власть же Владимира, напротив, перестала распространяться на них. (Это — вне зависимости от того, каким образом русы покинули Тьмуторокань и оказались вблизи Дербенда.) Их связи с Киевской Русью оборвались — обычная ситуация во времена наемников и бродячих безгосударственных образований. Но все же — хотели они того или нет — они оставались русью для всех, и все происходившее в собственно Руси косвенно касалось и их. Рискну предположить, что и конфликт 989 года, проявившийся в ультиматуме Мусы ат-Тузи и всплеске антирусских настроений в Дербенде, мог быть вызван, в частности, известием о принятии русским князем Владимиром христианской веры.

Исламский фактор будет оказывать определенное воздействие на Русь и после принятия ею крещения. Еще не раз правители Руси будут выбирать свой путь между Западом и Востоком. Однако ислам навсегда останется чуждой и враждебной религией для русских.

Еще меньше шансов на успех имели в Киеве проповедники иудаизма. Если верить летописи, они также появились у князя Владимира, прослышав о приходе к нему магометан и «немцев» (латинян).

«Услышав об этом, пришли жидове козарские[38], говоря: “Слышали мы, что приходили болгары и христиане, уча тебя каждый своей вере. Христиане же веруют в того, кого мы распяли; а мы веруем в единого Бога Аврамова, Исакова, Иаковлева”. И спросил Владимир: “Каков закон ваш?” Они же отвечали: “Обрезаться, свинины не есть и зайчатины, субботу соблюдать”. Он же спросил: “А где земля ваша?” Они же отвечали: “В Иерусалиме”. И спросил он: “А точно ли там?” И отвечали те: “Разгневался Бог на отцов наших и рассеял нас по странам за грехи наши, и предана была земля наша христианам”. Владимир же сказал на это: “Как же вы иных учите, а сами отвержены от Бога и рассеяны. Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите?”»{181}.

Иудаизм оказался лучше знаком князю Владимиру, нежели ислам. Он и повел себя в разговоре с проповедниками-иудеями совсем по-другому — наступательно, перехватывая инициативу. Более того, Владимир (или, вернее, пересказывающий слова Владимира летописец) обнаружил знакомство с полемическими приемами, применявшимися в религиозных спорах с иудеями: «А точно ли там?» — спрашивал Владимир хазарских послов, очевидно, хорошо зная, каким будет ответ{182}.

Такая осведомленность объяснима. Последователей иудаизма действительно хорошо знали в Киевской Руси. В свое время сам Киев возник на окраине хазарского мира, а поляне были данниками хазар. Еще в первой половине X века в городе существовала влиятельная еврейско-хазарская община («кагал»). Хазары-иудеи жили в Киеве и позднее (по крайней мере, до 10–20-х годов XII века); один из кварталов города носил название «Жидове», а расположенные близ него ворота еще долго именовались «Жидовскими». Преподобный Феодосии Печерский во второй половине XI века по ночам, «отаи всех», «исхожаше к жидом» и устраивал с ними прения о вере{183}.

Число иудеев в Киеве, вероятно, возросло после сокрушения Хазарии при князе Святославе. Обратим внимание и на такое хронологическое совпадение: появление хазарских проповедников в Киеве последовало вскоре после присоединения к Киевскому государству Тьмуторокани. Этот город был издавна заселен евреями и считался одним из центров иудаизма в Причерноморье. (Не случайно арабские авторы IX–X веков называли его иногда «С-м-куш ал-яхуд», то есть «Самкуш евреев».) Летописное выражение «жидове козарские», вероятнее всего, указывает на Крым или Тамань (Тьмуторокань) — в X–XI веках именно эти районы стали называться Хазарией не только в русских, но и в греческих, латинских и еврейских источниках.

Многим кажется странным и в высшей степени маловероятным факт иудейской пропаганды в отношении Руси. Иудаизм — замкнутая, закрытая религия одного, «избранного», народа, не предусматривающая вовлечение в свое лоно новых членов. Однако в средние века это было не вполне так. Нам известны многочисленные случаи иудейского прозелитизма (обращения в иудейскую веру) в VIII–XI веках, причем в различных регионах тогдашнего мира.

Само обращение в иудаизм хазар — вовсе не исторический миф, как иногда полагают. Не только этнические евреи придерживались в Каганате Моисеевых законов, но и обращенные, собственно хазары. Именно такие недавние прозелиты — как это следует из обнаруженного недавно еврейско-хазарского документа (так называемого «Киевского письма») — проживали и в Киеве{184}. Случаи обращения в иудаизм рабов, пленников отмечены на протяжении длительного времени (с I по XI век) и в Крыму. Так что для Киевской Руси эпохи Владимира иудаизм не был неким реликтом, но представлял собой вполне жизнеспособную религиозную систему, последователи которой, по-видимому, были не прочь повторить «хазарский эксперимент» на новом этническом материале[39].{185}

Владимир бесповоротно отверг увещевания хазар. Евреи оказались единственными, к кому он, по летописи, не отправил собственных послов. Но ведь и некуда было посылать! После падения Хазарии в Восточной Европе как бы заново повторилась ситуация с рассеянием евреев — хазарские иудеи лишились государства и остались без своей «земли». Неудивительно, что именно это обстоятельство стало решающим для князя Владимира при принятии окончательного решения. Хазария была повержена Русью. В глазах язычников гибель государства неопровержимо доказывала гибельность и беспомощность его богов. «Обветшавшая» религия поверженного Каганата не могла стать религией победившей Руси.

Казалось, выбор был сделан. Христианство оставалось единственной религией, приемлемой для Руси. Но и по отношению к христианству Владимир первоначально не выказал никакого предпочтения. Отчасти это объяснялось неоднородностью самого христианства, противоборством двух враждующих христианских центров — Рима и Константинополя.

Согласно «Повести временных лет», послы «из Немец» появились при дворе Владимира еще до прихода хазарских иудеев, вскоре после отъезда из Киева проповедников-болгар.

«Потом же пришли немцы, — рассказывает летописец, — говоря: “Пришли мы, посланные от папы”. И сказали ему (Владимиру. — А. К.): “Так говорит тебе папа: земля твоя, как и наша земля, а вера ваша, не как наша вера. Ибо наша вера — свет; поклоняемся Богу, который сотворил небо и землю, звезды, месяц и всякое дыхание. А ваши боги суть дерево”. Владимир же спросил их: “В чем заповедь ваша?” Они же отвечали: “Пощение по силе — если кто пьет или ест, то все во славу Божью, как сказал учитель наш Павел”»{186}.