Виталий Каплан - Тайна аптекаря и его кота

• Название: Тайна аптекаря и его кота
• Автор: Виталий Каплан
• Жанр: Фэнтези

---

Тут я, само собой, помолчал, скорбь выказывая. Кстати, про Хватка я не слишком-то и наврал. Был у меня такой котище, в трактире. Его дядюшка Химарай задушил, когда тот с когтями на него бросился, защищал меня от плётки. Так что, братья, скорбь неподдельная.

— А всё стесняюсь спросить, — сказал я, выждав, — вашего-то кота как звать? Странно всё ж таки, кот есть, а имени нет.

Теперь уже помолчал господин, и пока молчал он, я внимательно наблюдал за его лицом. Заострились на нём скулы, легли под глазами тени — хотя, может, это просто при свечах так показалось.

— Ему не нужно, — произнёс он наконец. — Так бывает, Гилар.

— Не возьму я что-то в толк, — пробубнил я, сжирая второй ломоть свинины. — Как можно без имени жить?

— Можно, — вздохнул господин. — Причём не только коту. Знал я и человека одного, без имени. Давно, лет пятнадцать уже тому.

— Да неужели?! — удивился я. — И как же люди его звали?

— Не его, а её, — уточнил господин. — Долгая история… Хотя, впрочем, времени у нас довольно. Лишние детали опущу, а суть такова. В западном краю Державы нашей есть такое место, Харидалайя. Глухое место, из городов там только Тмаа-Гиари, да и тот, по правде сказать, не тянет на полноценный город. Большое село. В основном же там, в Харидалайе, маленькие деревушки и хутора. Хлеб там не сеют, пахотной земли мало. Живут огородами, охотой, уголь жгут, промыслы там разные ещё — корзины плетут, веники вяжут… Не буду говорить, по какой нужде я там оказался, ибо слишком в сторону пришлось бы уйти. Но прожил я в одной тамошней деревушке всё лето, и познакомился с травницей. Возраст её затрудняюсь определить. Немолода, это верно, а вот сорок ей, пятьдесят или все семьдесят, разобрать ни я не мог, ни кто другой. Жила она на отшибе, в двух лигах от деревушки, на заброшенном хуторе. Когда она там появилась, никто не знал. И как звать — тоже никто не знал. Меж собой называли Старой. Боялись её жутко, считали ведьмой.

— А она, может, и впрямь ведьма? — не утерпел я.

— В том никто из местных не сомневался, — хмыкнул господин. — В самом деле, собирает травы, лечит всякую хворь, огород у неё всегда обилен урожаем, какая бы засуха ни стояла, в садике всегда цветы, от весны до поздней осени, и яркие цветы, большие, крестьянам тамошним неведомые. Сама никогда ничем не болеет, и силы немереной — однажды телега в грязи увязла, трое мужиков как ни бились, ничего поделать не могли, а она подошла молча, взялась за оглоблю, рванула — и вытянула! При том никогда ни с кем не ругалась, и за помощь свою платы не требовала, тем удовлетворялась, что ей приносили. Денег там у людей не было, носили яйца, сметану, хлеб. Сама-то хозяйства не держала, что тоже было в диковину местным. Ну и понятно, сочли ведьмой. Кто-то клялся, что видел, как она в полночь верхом на чёрной козе над деревней летала, кто-то слышал от тёщи, что в полнолуние она лисой оборачивается, кто-то уверял, что раз в год к ней в трубу огненный змей залетает.

— Ну, таких сказок в каждой деревне наслушаться можно, — со знанием дела покивал я.

— Однако же не всё то были сказки, — тихо продолжал господин. — Я с ней сошёлся поближе местных, поскольку образованному человеку негоже разделять суеверия простонародья.

— Как же вышло, что вы сошлись? — мне и впрямь стало интересно.

— Ногу она мне лечила, в бою повреждённую. Упал с коня, а потом и конь на меня упал… Там очень непросто вышло, с ногой, переломы в двух местах, и срослось не как следует. То, что сейчас я не хромаю ничуть и боли бывают лишь изредка — всё это её заслуга. Так вот, как только смог я ходить самостоятельно, так чуть ли не каждый день к ней наведывался. Тоже удивлялся поначалу, как она обходится без имени. А она лишь улыбалась. При том не скрывала она имени. Вообще никогда его не было, сказала. А от дальнейших расспросов мягко уклонилась. Суть же в том, что учила она меня травы собирать и обрабатывать. Много я от неё взял и доныне в лекарском деле применяю. Такому, Гилар, в университетах не учат, о таком многоопытный Краахатти не писал.

— Ну, наверное, знать травы — это всё же маловато для ведьмы? — усомнился я. — Видать, ещё что-то было?

— Да, Гилар, было, — кивнул он. — Своими глазами видел я, как под её взглядом резаная рана затягивалась, а медведица, уже растерзать меня готовая, взревела и в лес ушла. Видел и большее: как шла она, Старая, ночью к реке, не касаясь верхушек трав. По воздуху шла, представляешь? Двойное полнолуние как раз было, всё видно едва ли не как днём. Не знаю, как это объяснить. Может, тайные силы природы, а может, и духи ей покровительствовали. Сейчас в учёных кругах модно отрицать существование духов, но эти отрицатели, вернее, их теории, вызывают у меня большое сомнение. Но как бы там ни считать, Старая была достойной женщиной, и никому от неё не было ни малейшего вреда.

Он помолчал, я и понял, что сейчас последует продолжение, надо только чуток подтолкнуть.

— Вы сказали «была», господин? Что же с ней стряслось?

— А ты не догадываешься, что в те годы могло стрястись с такими людьми? — ядовито поинтересовался он. — Приехали в деревню семеро боевых братьев из Праведного Надзора. Кто стукнул, не имею понятия. Тем более, не понимаю, зачем? Деревня лишилась единственного своего лекаря…

— И что же? — осторожно спросил я. — Её сожгли, да?

— Ты удивительно догадлив! — раздражённо бросил господин. — В полдень, за околицей деревне, на лугу, где сходы устраивались и где молодёжь веселилась. Вот и в тот день славное веселье вышло. Врыли в землю сосновый столб, привязали Старую цепями, натащили хворосту. Старший брат молитвословие начал, больше часа последования читал, потом уже велел зажигать факелы. А все смотрели, и я стоял в толпе. Нельзя было не прийти. И без того боялся, что шепнёт кто-нибудь братьям, как я к Старой на хутор ходил и по лесам вместе с ней шлялся, травки собирал. Но пожалел меня Творец Изначальный, ко мне надзорские никакого интереса не выказали.

И вновь повисла в комнатке тишина, лишь трещали свечи да шумно чесался кот.

— Ну и как тебе сия история? — поинтересовался наконец господин.

Я на миг задумался. О чём, спрашиваете? Разумеется, о том, случайно ли он это мне рассказал. С господином, знаете ли, ухо востро нужно держать, у него просто так ничего не бывает.

— Печальная история, — протянул я. — Жалко тётку. И ведь наверняка Надзор-то местный был, ничего и не разнюхали толком, не разобрались, а сразу туда же — костры жечь. У нас в Тмаа-Урлагайе соседом был брат Урамидхи, старенький уже. Очень нас, ребятишек, любил, всё сказки рассказывал, когда совсем мелкими мы были… а как подросли, уже и другое рассказывал. Так вот, он ранее в Надзоре служил, до старшего уездного брата поднялся, а потом решил, что стар уже, пока и на покой. Вот к нам в город и перебрался, в храме неподалёку службу правил. И говорил брат Урамидхи, что Надзор-то дело нужное, и чародеев истреблять с лица земли полагается, как то и в Посланиях сказано. Но только истинных чародеев мало, куда больше притворщиков либо ни в чём не повинных бабок-травниц. В Надзоре же разные люди служат, не всегда глубоко проникшиеся верой, не всегда чистые сердцем и уж тем более не всегда славные умом. Вот и получаются такие дела, как с этой вашей Старой. И потому, говорил брат Урамидхи, при Новом-то Порядке запретили Надзор, а кое-кого за жестокости и казнили. И добавлял шёпотом: причём не всегда тех, кого следовало бы.

— Интересные у тебя знакомства, — задумчиво сказал господин.

— Ну уж какие есть, — вздохнул я. — Так вот, вы мне про Старую рассказали, а я в ответ про другое расскажу. Тоже про ведьму… Брат Урамидхи с этой ведьмой дело имел давно уж, ещё до Серой чумы, то есть больше тридцати лет назад. И у этой ведьмы очень даже было имя, и высокое — Асидорги-тмаа, графиня, не хухры-мухры. Муж её на аргойской войне погиб, командовал правым засадным полком. И осталась она одна — молодая вдова, полная владетельница замка и окрестных земель. Крепостных пять тысяч душ, богатств немерено. Но что толку в тех богатствах, если у неё в известном месте свербит? А внешность, надо сказать, так себе. Не из тех красавиц, коим стоит пальчиком поманить, и кавалеры со всего света сбегутся. Она, конечно, всякие там притирания и мази использовала, румяна, белила и прочую женскую хитрость. Но это, как у нас в Тмаа-Урлагайе говорили, что дохлому ежу блюдце с молоком. В общем, никто на неё не западал. То есть на богатство-то западали, конечно, толпы обнищавших высокородных рядом крутились, но госпожа Асидорги-тмаа уж кем-кем была, но не дурой. Прекрасно понимала, что этим жучкам от неё нужно. А хотелось большой и чистой любви.

Помолчал я, хлебнул из кружки сока, потом продолжил:

— И вот через несколько лет её вдовства забрёл к ней в замок один старенький брат-странник. А потом как-то так само вышло, что остался там жить. Только брат этот вовсе не добрым оказался, а вовсе даже наоборот — из Братства его давно уж изгнали за увлечение чернокнижием, да ещё бабу он какую-то обрюхатил. Короче, не пожелал с Праведным Надзором дела иметь и вовремя слинял. Скитался по дорогам, подаяния просил, подворовывал… пока не оказался в Тумаролайе. Там про изнывающую графиню услышал на базаре и понял: вот оно! В общем, сумел он как-то её то ли обхитрить, то ли чарами заморочить, но только остался жить при ней, и стал её тайным искусствам обучать. Прожил так три года и куда-то делся. Брат Урамидхи говорил, что следствие так в этом и не разобралось: то ли сам помер, то ли графиня его уморила, то ли ушёл куда и пропал с концами. Главное, что успел заразить графиню чернокнижием, и стала она уже сама этим грязным делом заниматься. При том способной ученицей оказалась. А тайные искусства ей для чего нужны были? Правильно, чтобы мужчин приманивать, чтобы они к ней великую страсть испытывали. Только вот большинство из тех, кто на неё запал, долго не жили. Кто от неожиданной болезни помирал, кого разбойники убивали, кто под королевский гнев попадал и кончал жизнь свою в петле или на колу… И это двадцать лет продолжалось! А для чародейства своего графине кое-что требовалось. Хорошо сидите, господин? Так вот, нерождённые дети ей были нужны! И потому её слуги забирали в замок беременных селянок, а там как-то так получалось, что у тех случался выкидыш. Ну, селянку после того назад в деревню выпроваживали, и о том, что в замке с ней было, она завсегда молчала. Потому что такое заклятье накладывалось. Ну а если не срабатывало заклятье, то исчезала куда-то эта селянка. И никто не бил тревогу, потому что ж это её крепостные, она над ними полная владычица. Хочет — на волю отпустит, хочет — велит на ужин зажарить…