Виталий Каплан - Тайна аптекаря и его кота

• Название: Тайна аптекаря и его кота
• Автор: Виталий Каплан
• Жанр: Фэнтези

---

А вот про десятого посетителя расскажу подробнее, ибо из-за него закрутилось многое.

Это оказался мальчишка примерно моих лет. Но сразу по нему видно — из высокородных, одет не просто богато, а изысканно. Плащ фиолетового бархата, узкие зеленые панталоны из дорогущего галаахайского шёлка, чёрный берет с серебряной бляшкой, а в бляшку рубин огранённый вставлен. Ну и сабля, конечно, и взрослая сабля, явно пока ему великовата. Что же до внешности, то с меня ростом, но поуже малость, волосы прямые, тёмные, но совсем уж чёрными я бы их не назвал. Лицо не загорелое, брови тонкие, глаза серые, и никаких особых примет — не считать же за таковые два прыща на подбородке…

А надо сказать, почтенные братья, что доселе к господину только взрослые посетители приходили. Потому и удивился я, но виду не подал, склонился до пояса и спросил:

— Как прикажете о себе доложить, высокородный господин?

— Скажи, что Баалару Хидарай-тмаа, старший сын графа Диурамиля Хидарай-тмаа, просит приёма у лекаря Алаглани, — отчеканил пацан.

— Обождите тут, высокородный господин, — кивнул я. — Позвольте плащ ваш. Сейчас господину доложу. Может, вина? Или сладкого виноградного сока?

Если и понял он мой намёк на юный свой возраст, то виду не подал.

— Благодарю, мальчик, но мне ничего не надо. Я так подожду.

Ишь ты, благодарит! Видать, и впрямь древний род, где вежливость со слугами особым шиком считается! Это не дворянчики, чьи деды сукном в лавке торговали, а то и навоз выгребали…

Доложил я, как черёд пришёл, о нём господину и добавил:

— Между прочим, это пацан моего возраста.

— Занятно, — без всякого удивления произнёс тот. — Он последний? Ну, зови.

Пригласил я посетителя в кабинет и удрал за ковёр, на рабочее своё место.

Высокородный графёныш Баалару Хидарай-тмаа как в кабинет вошёл, так сразу осматриваться начал. Видать, в диковинку.

Господин его в гостевое кресло усадил, а сам за стол свой уселся и кота на руки взял, гладить рыжего принялся. Так они молчали минуту, потом спросил господин:

— Насколько я понимаю, блистательный Баалару Хидарай-тмаа, вы нуждаетесь в лекарском моём искусстве? Что же беспокоит вас? Какого рода недуг?

Графёныш ссутулился и на руки свои уставился, будто впервые их увидел. Потом всё же заговорил:

— Господин лекарь, я… даже не знаю, как начать. Понимаете, дело в том, что я действительно нуждаюсь в вашем искусстве, но, похоже, не лекарском…

Господин аж брови приподнял.

— О каком же ином искусстве вы говорите, блистательный? Чем ещё я, городской аптекарь, могу быть полезен? Вроде бы, насколько мне известно, другими искусствами не владею. В юности, правда, было дело, пытался научиться играть на лютне, но без особого успеха. Или, может, вы имеете в виду воинское искусство? Не стану скрывать, мне пришлось несколько лет носить солдатскую кирасу, был я и ранен в боях близ озера Саугари-гил, до сих пор колено в сырую погоду ноет… но опять же, если вам требуется учитель фехтования, то это явно не ко мне. Я был арбалетчиком, а с клинком обращаться умею весьма и весьма посредственно. Не говоря уж о том, что за долгие мирные годы те навыки изрядно забылись…

Баалару Хидарай-тмаа поднял голову, и хоть не мог я рассмотреть в дырочку его взгляд, показалось мне по виду его, что посетитель наш едва сдерживает боль. А уж какую — телесную или душевную, оставалось лишь гадать.

— Господин Алаглани, — голос его, в отличие от моего, ещё и не думал ломаться, и я уловил в нём что-то похожее на слезу. — Я говорю об искусстве особого рода, коим вы, насколько мне известно, владеете.

— От кого же вам такое известно, блистательный? — невозмутимо поинтересовался господин.

Графёныш помолчал, вновь на пальцы свои поглядел, будто на них подсказка написана, а потом тихо проговорил:

— Старый князь Гуарамини-тмаа. То есть не он сам, конечно, а Хундарагу, его внучатый племянник. То есть Хундарагу Гиарахиль-тмаа. Мы с ним в вместе седьмом классе учимся, в Благородном Училище.

Мне вдруг подумалось, что этот высокородный юнец вполне может знать Алая — в столице-то лишь одно Благородное Училище. И кабы господин Алая с лакейской должности не сместил — вот была бы штука, встреча одноклассников. Интересно, послал бы графёныш весточку в Пригляд?

— Занятно, — рассеянным тоном произнёс господин. — И что же вам рассказал ваш… гм… однокашник?

— Он сказал, что пять лет назад у деда его украли… я толком не понял… в общем, какую-то очень дорогую ему вещь. Дорогую не в смысле стоимости, я говорю о сердечной привязанности. И вы, господин Алаглани, каким-то образом сумели вещь эту отыскать и старому князю вернуть. А старый князь никому об этом не рассказал, только Хундарагу, под большим секретом. Сказал, если возникнет совсем уж безвыходная ситуация, то обратись к нашему городскому аптекарю… только по возможности тайно.

Господин откинулся на спинку своего кресла и поглядел на гостя внимательно.

— По возможности тайно… кажется, весь седьмой класс о таинственном аптекаре знает? Это, блистательный, даже не смешно!

— Нет, что вы! — вскричал графёныш. — Хундарагу только мне шепнул, потому что мы с ним дружим крепко! А больше никто не знает!

— А интересно, — прервал его возглас господин, — из каких таких соображений старый князь решил поведать сие внучатому своему племяннику?

— Ну… — замялся Баалару Хидарай-тмаа, — может, потому что иных наследников у него не осталось? Вы, должно быть, знаете, все сыновья князя погибли в тааранском побоище пятнадцать лет назад, не успев оставить потомство. А единственная дочь его, ныне уже скончавшаяся — Хандарагу приходится тёткой… И год назад он позвал к себе Хандарагу и объявил его своим наследником, подписал при нотариусе бумаги. А как ушёл нотариус, он ему о том деле поведал… то есть о вас.

— Послушайте, блистательный Баалару Хидарай-тмаа, — суровым тоном заговорил господин, — скажу вам вот что. Чем бы ни окончился этот наш разговор — передайте своему однокласснику, чтобы ко мне он не обращался ни по какой надобности, исключая разве что медицинскую. Он передал вам своё… гм… наследство — так пусть знает цену такому решению. Вы меня поняли?

Графёныш кивнул.

— Теперь о вас, блистательный. Я попрошу вас предельно спокойно и внятно изложить обстоятельства, вынудившие обратиться ко мне. Ибо, не зная ничего, ничего нельзя и обещать, как сказано у поэта:

Кто тщится выполнить желание чужое,
Не ведая сплетения деталей,
Подобен тот влюблённому, который
Своей избраннице готов преподнести
Все три луны, сорвав их в чёрном небе,
А также звёзды нанизать на шнур из шёлка
И подарить красавице. Да только
Безумцу недоступны те просторы,
И выслушав пустые обещанья,
Любая дева предпочтёт иного,
Который ей не звёзды, а рубины,
Не луны, а горсть золота подарит.
Вот потому, не зная обстоятельств,
Ни за какое дело не берись.

— Хорошо, — кивнул блистательный. — Я вам, конечно, всё расскажу. Дело в том, что у меня есть… то есть был… в общем, мы с Алишем были как братья. Его мать была моей кормилицей, и хотя она считалась холопкой, но в нашем доме её все любили и уважали, Алиш у неё младший, а четверо сыновей сейчас уже взрослые, женились, в нашей деревне Лисий Хвост живут… но я не про деревню, я про Алиша. Мы даже родились в один день, и меня дали ей выкармливать грудью. И сколько я себя помню, мы всегда вместе с Алишем были.

— Алиш, — перебил его господин. — Интересное имя, в наших краях редкое.

— Да, господин лекарь, — подтвердил графёныш, — дело в том, что кормилица моя, Исиганаши, с севера, из арнилойских болот. Её предки больше сотни лет назад бежали оттуда на земли Державы, я не знаю, что там случилось, Исиганаши не рассказывала. Только ещё её бабушка с дедушкой нашему роду служили.

— Служили — или были холопами? — уточнил господин.

— Ну… — сцепил посетитель пальцы, — я толком не интересовался деталями… Может, её отец уже продался в вечное рабство моему деду… в общем, у нас никто про это и не думал, и мы с Алишем были как братья. Играли вместе, спали, дрались, и шлёпала нас Исиганаши, не разбирая, кто считается рабом, а кто господином. Я вообще про эти вещи узнал только в шесть лет, когда случилось Низложение… Тогда отец мой срочно всем своим холопам дал освобождение и подарил земли, чтобы они не попали под указ Высокого Собрания о переселении дворовых людей. Еле-еле успел, ему один знакомый, служивший тогда в земельно-учётном ведомстве, шепнул.

— Ну, это, конечно, благородно с его стороны, — заметил господин, — но не пора ли перейти к сути ваших неприятностей?

— А суть в том… — тихо заговорил блистательный, — что я его предал… Алиша. Моего друга… моего брата…