Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

• Название: Цемах Атлас (ешива). Том первый
• Автор: Хаим Граде
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7516-1219-1, 978-5-9953-0310-7

В этом романе Хаима Граде, одного из крупнейших еврейских писателей XX века, рассказана история духовных поисков мусарника Цемаха Атласа, основавшего ешиву в маленьком еврейском местечке в довоенной Литве и мучимого противоречием между непреклонностью учения и компромиссами, пойти на которые требует от него реальная, в том числе семейная, жизнь.

---

— Я убегу в другое местечко, по-хорошему он меня не отпустит, — мрачно ответил Герцка. Он заметил что-то и снова повеселел. На скамье стоял открытый чемодан с нижним бельем, одеждой и парой книг. — Смотрите! — всплеснул он руками и вытащил из чемодана брючный поясок, чтобы измерить, каков он в длину.

— Можешь его взять. В Валкениках тоже, если тебе что-то понравится, не бери без разрешения. Скажи мне, и я это для тебя достану. Есть хочешь? — Цемах показал на стол, где была разложена его небогатая трапеза: полбуханки хлеба, разрезанная селедка на тарелке и два холодных вареных яйца на блюдечке.

— Есть я не хочу, я хочу этот складной нож. — Герцка схватил со стола нож и вытащил из коричневой рукоятки пилку, ножнички и штопор.

— Бери. Скажи своему отцу, что сегодня вечером зайду. Где вы живете?

— На Рудницкой улице[106], номер семь, сразу же в воротах, с правой стороны.

Герцка положил складной нож в карман, а ремень намотал на ладонь.

— Если отец меня не отпустит, я убегу.

После его ухода Цемах остался сидеть, сморщив лоб. Нет сомнения, что этот мальчишка наполовину ненормальный, ясно и то, что он не слишком тщателен в соблюдении заповеди «не укради», как и рассказывал Хайкл-виленчанин. Конечно, забрать его из рук отца — это доброе дело. С другой стороны, он может своим поведением дурно повлиять на учеников. Цемах решил, что зайдет к табачнику и переговорит с ним, а тогда определится, брать ему Герцку в ешиву или нет. И все-таки он откладывал встречу с Вовой Барбитолером с часу на час и только вечером отправился на Рудницкую улицу. Из-под свода ворот свешивалась на крученом проводе электрическая лампочка, и желтоватый круг света выглядел как паутина большого мертвого паука. Цемах поднялся по освещенным тусклым светом деревянным ступеням, слыша, как они скрипят под его ногами, стонут с какой-то запорошенной пылью стыдливой болью. На него повеяло неуютной немотой, как при входе в помещение, где обмывают мертвых перед погребением.

В центре первой комнаты, за длинным столом, над узкой бухгалтерской книгой сидел Вова Барбитолер. Он писал и вычеркивал, уютно ворчал что-то себе под нос, а вошедшего гостя едва удостоил взглядом, словно тот бывал здесь каждый день, хотя и не являлся желанным гостем. У двери второй комнаты стояла Миндл с платком на плечах и напряженно смотрела на мужа, словно в ожидании, что он ее куда-то пошлет. На скамье у стены сидел Герцка и тоже смотрел на отца какими-то застывшими глазами. На вошедшего они не осмеливались даже взглянуть, чтобы не разгневать отца семейства, который спокойно делал записи в своей бухгалтерской книге, словно приговаривая кого-то к жизни или к смерти.

Хозяин проворчал гостю, чтобы тот садился, и махнул рукой своим домашним, чтобы вышли. Миндл сразу же вышла через ту дверь, рядом с которой она стояла, а Герцка побежал вслед за ней, ссутулившись, как будто ему ни на мгновение нельзя было терять из виду пол. Цемах почувствовал, как у него в висках забились жилки. Он уселся за стол напротив хозяина и внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, всегда ли так трепещут перед ним жена и сын или же сегодня особый случай. Вова злобно улыбнулся всеми морщинами своего заросшего лица, как будто ему доставляло удовольствие наводить страх. Он скреб шею под своей растрепанной бородой и выглядел человеком, выбравшимся из лесной норы.

— То есть вы, значит, хотите взять с собой моего Герцку в вашу ешиву? Видите ли, я не мог поверить, что у вас такие заплывшие бельмами глаза. Вы меня таскали за лацканы и называли меня грязным нечестивцем, а теперь хотите, чтобы я доверил вам своего сына?

— Не я первый назвал грязным нечестивцем человека, который поднял руку на ближнего своего, Моисей-учитель наш сделал это до меня. «Нечестивец, зачем ты бьешь ближнего своего?[107]» — процедил Цемах сквозь зубы, как будто ему еще и сейчас доставляло удовольствие называть табачника нечестивцем. — Ведь то, что вы сделали со своей женой на глазах у синагоги, полной евреев, хуже кровопролития.

— Вы меня будете учить, как мне обращаться со своей женой? Это вы, что ли, даете ей еду и крышу над головой? — прошипел Вова с холодной яростью, и темный огонек в его глазах напомнил Цемаху желтоватый свет электрической лампочки в воротах. — А о моих страданиях вы знаете?

— А если вы страдаете, вам позволено так вот позорить собственную жену, потому что вы даете ей еду? — сказал Цемах еще тише, чем говорил хозяин, и его глаза тоже загорелись холодным огнем. — С вашим сыном вы обращаетесь не лучше, а то еще и хуже, чем с ней. Однако сколько бы вы его ни били, он не будет носить арбоканфеса. А я даже не стану напоминать ему, чтобы он надевал арбоканфес, но он наверняка будет его носить.

— Я вам не меламед Шлойме-Мота. У меня вы не заберете сына против моей воли, — снова злобно усмехнулся Вова Барбитолер всеми морщинками лица, как хищный зверь, греющий свою морду на солнце. Он вынул из ящика и швырнул на стол кожаный ремень и складной нож, которые Цемах подарил днем Герцке. — Мой байстрюк показал мне эти цацки, чтобы я увидел, какой вы хороший человек, и отпустил его с вами. Я его так выдрал вашим ремешком, что он надолго запомнит. Забирайте назад ваши подарки и не лезьте в мою жизнь.

Цемах взглянул на скамью, на которой сидел Герцка, и понял, почему мальчик выбежал вслед за женой отца, ссутулившись. Этот злодей так его выпорол, что он не может распрямить спину. Трезвый этот изверг еще страшнее, чем пьяный. Цемах встал, а Вова остался сидеть, прикрыв глаза.

— Я уверен, вы бы могли и пырнуть вашего сына прямо в сердце вот этим ножом, а не только избить ремнем. Но вы боитесь, что вас за это повесят. Может быть, вы даже не боитесь быть осужденным как убийца. Такой грязный нечестивец и такой жестокий изверг, как вы, обычно думает: «Мне — смерть и ближнему — смерть!» Однако вам жаль убивать мальчика, потому что вы хотите еще долго мстить ему за то, что его мать сбежала от вас. — Цемах спрятал ремень и складной нож в кармане пальто и ждал ответа.

Вова Барбитолер не ответил. Он только качнул головой в знак того, что согласен с оценкой его поступков, и они посмотрели друг на друга со смертельной ненавистью знания, что, если столкнутся снова, один из них останется лежать растоптанным. Цемах спустился по ступеням и вдруг почувствовал удар по голове. За то время, что он сидел у табачника, дворовый сторож запер ворота и оставил только узкую низкую калитку. Цемах ощутил одновременно и боль, и наслаждение, словно этот тупой удар пробудил его от какого-то оцепенения. Он поправил помявшуюся шляпу и вышел на улицу: пусть весь мир перевернется, но он обязан спасти замученного мальчишку из рук этого злодея.

Глава 6

Реб Менахем-Мендл Сегал объявил валкеникскому главе ешивы, что его супруга согласна, чтобы он поехал. Жена понимает, что хотя он не годится для торговых дел, но изъян в торговых делах — это не изъян в изучении Торы. Преподавать ученикам он сможет. Он договорился с женой, что после его отъезда она распродаст оставшийся товар и закроет лавку. Без его помощи и с ребенком на руках она не сможет быть лавочницей. Она и ребенок будут жить на те деньги, что он будет присылать, пока, с Божьей помощью, не устроится и не привезет их к себе. Эту добрую весть реб Менахем-Мендл сообщил своему товарищу утром перед молитвой в синагоге реб Шоелки. Однако лицо Цемаха осталось мрачным, будто все тени из дома Вовы Барбитолера пристали к нему.

После молитвы он забрался в уголок с реб Менахем-Мендлом и Хайклом и рассказал им об ужасе, который ему пришлось пережить в доме табачника.

— Мы обязаны спасти этого мальчика!

Хайкл сразу же взвился:

— Я вам помогу!

Он так загорелся от этой страшной истории, как Вова Барбитолер избил Герцку ремнем, что реб Менахем-Мендлу очень не понравилось, что ученик уже становится новогрудковским еще до того, как хотя бы семестр проучился в ешиве. Еще меньше ему нравился сам план забрать с собой Герцку без согласия отца.

— Ешива — не убежище для избиваемых мальчишек, — прошептал он.

— Неправильно. Если жертвенник и города левитов были предназначены быть убежищами для преследуемых, то можно и нужно и ешиве быть убежищем для преследуемых. Особенно ешиве, в которой изучают мусар, — резко ответил Цемах. Однако он понимал, что ссора — плохое начало для двух евреев, которые должны управлять одной ешивой. И добавил помягче: — Всю ответственность я беру на себя!

Точно так же, как реб Менахем-Мендл был тихим человечком, он был и тихим упрямцем. Он пощупал свою русую бородку, короткий нос с широкими ноздрями и ответил с болезненной улыбкой, что не хочет снимать с себя ответственность. Он только сказал, как видит это дело, и остается при своем мнении. Реб Менахем-Мендл сложил свой талес и филактерии и направился к выходу. Хайкл посмотрел ему вслед, и ему казалось, что это идет маленький мальчик, так скромно и незаметно вышел торговец сапожными принадлежностями из синагоги и оставил на том месте, где стоял, богобоязненную тишину. Глава ешивы не дал Хайклу долго мечтать: