Данте Алигьери - Божественная комедия. Чистилище

• Название: Божественная комедия. Чистилище
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Проза

«Божественная комедия. Чистилище» – вторая часть шедевральной поэмы великого итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери (итал. Dante Alighieri, 1265 – 1321).*** Данте Алигьери заслуженно называют «отцом итальянской литературы». Заблудившись в дремучем лесу, Данте встречает поэта Вергилия, и отправляется с ним в путешествие по загробному миру. Пройдя девять кругов Ада, поэты оказываются в Чистилище, где находятся люди, успевшие перед смертью покаяться в своих грехах. Чтобы попасть в рай, они должны очиститься, испытав муки за свои прегрешения. Две другие части этого гениального произведения – «Ад» и «Рай». Данное издание содержит уникальный редкий перевод Дмитрия Мина, выполненный в 1855 году.

---

Песнь семнадцатая

Третий круг. – Гневливые. – Выход из дыма. – Примеры свирепого гнева в видениях. – Ангел мира. – Подъем в четвертый круг, – Ночь. – Любовь как корень всех добродетелей и всех пороков.

1. Читатель, если в Альпах в облак тонкий
Когда-нибудь вступал ты и сквозь пар
Смотрел, как крот глядит чрез перепонки,[645] —

4. То помнишь ли, как тускло солнца шар
Во влажные вступает испаренья,
Когда их в небе разрежает жар?

7. И даст тебе полет воображенья
Представить то, как солнце в этот раз
Явилось мне в минуту захожденья.

10. Так, по стопам учителя стремясь,
Я шел из облака, облит лучами,
Которых блеск уж под горой угас.[646]

13. Фантазия! ты с внешними вещами[647]
Так рознишь нас, что уж не слышим мы,
Хоть тысяча-б гремела труб пред нами.[648]

16. Кто ж шлет тебя, коль чувства в нас немы?
Шлет свет тебя! Он сходит сам, иль сила[649]
Небесная нам льет его в умы.

19. Злодейство той, кто вид свой изменила,[650]
Став птицею, привыкшей распевать,
Фантазия! ты мне теперь явила.[651]

22. И здесь мой дух замкнулся так опять
В самом себе, что ничего из мира,
Из внешнего, не мог уж воспринять.

25. Затем в мечты ниспал, как дождь с эфира,
Свиреп и дик, тот гордый изувер,
Кто на кресте был распят после пира.

28. Вокруг него: великий Ассуер,
Эефирь царица, Мардохей, друг блага,
В делах и в слове честности пример.[652]

31. Едва сама собой исчезла сага,[653]
Как дождевой пузырь, как скоро в нем
Создавшая его иссякнет влага, —

34. Лик девушки в видении моем
Предстал в слезах, с словами: – О родная!
Почто ничем во гневе ты своем[654]

37. Решилась стать, Лавинию спасая?
Убив себя, теряешь дочь, и вот
Я с матерью теряю вольность края.[655]

40. Как греза рушится, когда падет
Внезапный свет в закрытые нам очи,
Дрожа в обломках, прежде чем умрет[656] —

43. Так этот призрак канул в сумрак ночи,
Лишь только свет лицо мне озарил[657]
Сильней того, что вынесть в нашей мочи.

46. Я взор обвел, чтоб видеть, где я был;
Вдруг чей-то глас, сказав: – Здесь всходят в гору![658] —
От всех иных предметов отвратил

49. Мне мысль, и так хотелось мне в ту пору[659]
Узреть того, кто так вещает с гор,
Что я предстать в его не медлил взору.

52. Но, словно солнце, что, слепя нам взор,
В избытке света образ свой скрывает, —
Он поразил глаза мои в упор.[660]

55. – Божественный то дух! Он предлагает
Без наших просьб длань помощи тебе,[661]
И сам себя во свет свой облекает;[662]

58. Он нам дает, как каждый сам себе,[663]
Затем что всяк, кто просьбы ждет от брата,
Готов злорадно отказать в мольбе.[664]

61. Спешим на зов! Коль не минуем ската
И не войдем, покамест длятся день,
Придется ожидать нам дня возврата.[665]

64. Так вождь сказал, и я за ним, как тень,
Направил шаг в обитель благодати,[666]
И лишь вошел на первую ступень,

67. Как за собой услышал глас: «Beati[667]
Pacifici», и ветр, как бы от крыл,[668]
Пахнул в меня, чтоб снять с лица печати.

70. Так высоко над нами уж светил
Последний луч, за коим ночь приходит,
Что там и сям сверкнул уж блеск светил.[669]

73. О силы! Что ж вас в немощь ночь приводит?
В душе сказал я, чуя, как тяжел
Истомы гнет, что на меня нисходит.[670]

76. Мы были там, где дальше уж не вел
Ход лестницы, и скрылись мы под кровом
Горы, как челн, который в порт вошел.

79. И чтоб узнать, что в этом круге новом, —
На миг свой слух напряг я у межи;[671]
Потом к вождю так обратился с словом:

82. – Отец мой добрый, что за грех, скажи,
Здесь очищается в скалистом гроте?[672]
Ты шаг сдержал, но слова не держи.

85. – Любовь к добру, ослабшую в полете,[673] —
Он провещал, – вновь проявляют тут;
Отсталое весло тут вновь в работе.[674]

88. Но, чтоб понять тебе был легче труд, —
В час отдыха впери в меня мышленье;
Слова мои плод добрый принесут.

91. Ты знаешь, сын, не может быть творенье,[675]
Ни сам Творец творенья без любви[676]
Природной иль духовной ни мгновенье.[677]

94. В природе нет ошибки; но, увы![678]
Другая впасть в ошибку может – целью,[679]
Избытком сил иль слабостью в крови.

97. Быв предана небесных благ веселью
И благ земных ища не без конца,
Она греху не станет колыбелью.[680]

100. Но к злу склоняясь иль стремя сердца
Ко благу больше иль слабей, чем надо,[681] —
Тварь восстает тем самым на Творца.

103. Любовь – отсюда сам поймешь ты, чадо, —
Дает посев делам, как полным благ,
Так полным зла, за них же казнь – награда.[682]

106. А как любовь к самим себе никак
Не может выгоды своей не видеть,
То нет существ, кто-б сам себе был враг.[683]

109. И как нельзя представить, ни предвидеть,
Чтоб кто вне Бога сам собой быть мог,
То нет причин и Бога ненавидеть,[684]

112. Итак осталась (коль мой вывод строг)[685]
Любовь одна – любовь творить зло ближним,
И в теле вашем ей тройной исток.[686]

115. Одни мечтают, взявши верх над ближним,
Чрез то возвыситься, и вот – спешат
С ступеней верхних свергнуть брата к нижним.[687]

118. Другие славу, почесть, силу мнят
В себе утратить с повышеньем брата,
И потому, злорадствуя, скорбят.[688]

121. А в третьих – злобой так душа объята
От тяжкой им обиды, что грозу
Отмщенья мнят излить на супостата.[689]

124. Грех тройственной любви сей здесь внизу
Казнится. Но внимай, как ложной жаждой
Любовь другая вас стремит ко злу.[690]

127. Добро, хоть смутно, понимает каждый;[691]
Всяк ищет в нем утех душе и мнит
Достичь его, чтоб мир найти однажды.[692]

130. Всех тех, кого любовь не слишком мчит
Познать добро, снискать его со страстью,
Тех, с покаяньем, сей карниз казнит.[693]

133. Добро иное вам дает напасти,[694]
Нет блага в нем, – того, что всех важней —
Где плод и корень истинное счастье.[695]

136. Любовь, стремящая к нему людей,
Казнится в трех кругах вверху над нами,
И состоит из трех она частей,[696]

139. Но из каких – то мы увидим сами.[697]

Песнь восемнадцатая

Четвертый круг: грех уныния. – Любовь и свобода воли. – Примеры редкой деятельности. – Аббат из Сан-Зено. – Скалиджьери. – Примеры пагубного греха уныния. – Сон Данте.

1. С своей беседой тут остановился
Мудрейший муж, с вниманьем взор вперя[698]
В мое лицо, вполне ль я убедился.

4. И я, уж новой жаждою горя,
Наружно молчаливый, думал: – Может,
Вождя я утомлю, с ним говоря.[699]

7. Но он, познав, что душу мне тревожит
Мысль робкая, как истинный отец,
Заговорил, да смелость в дух мой вложит.

10. И начал я: – Так свет твой, о мудрец,
Живит мой ум, что тайный и глубокий[700]
Смысл слов твоих мне ясен наконец.

13. Но объясни: где той любви истоки,
К которой сводишь, добрый отче, ты
Все добродетели и все пороки?»

16. – Впери ж в меня все мысли и мечты, —
Он отвечал, – чтоб стал тебе понятным
Обман вождей среди их слепоты.[701]

19. Дух, созданный к любви вполне податным,
Подвижен всем, что нравится ему,
Быв вызван к акту чем-нибудь приятным.[702]

22. Все сущее является уму
Лишь в образах; ум образ духу кажет
И преклоняет самый дух к нему;[703]

25. Когда же в духе образ тот заляжет,
То склонность та и есть любовь, и в ней
Приятное природу снова вяжет.[704]

28. И как огонь, по сущности своей,
Восходит вверх, родясь туда стремиться,
Где более он длится средь огней,[705] —

31. Так пленный дух желанием томится
(Духовным актом) и не знает сна,
Покуда в нем желанье не свершится.[706]

34. Теперь пойми, как истина темна
Для мыслящих (о! как их довод шаток!)
Что в вас любовь не может быть грешна.[707]

37. Хоть, может быть, как суть, любви зачаток
Хорош всегда; но если воск хорош,
То не всегда хорош и отпечаток.[708]

40. – Насколько свет ты мне в рассудок льешь, —
Я отвечал, – любовь я понял ясно;
Но к скольким вновь сомненьям ты ведешь?

43. Коль в нас любовь вступает самовластно
Извне, идти ж душе лишь сим путем,
То в выборе пути душа ль причастна?[709]

46. И он: – Скажу, насколько лишь умом
Мы видим здесь; но как то дело веры,
То Беатриче допроси о том.[710]

49. Субстанциальны формы вне их сферы
Вещественной, и те, что с ней слиты,[711]
Наделены все силой разной меры.[712] [713]

52. Но силы те без действия мертвы
И познаются лишь из их явлений
Как в древе жизнь – из зелени листвы,

55. Откуда же идет ряд постижений
Идей первичных, скрыто то во мгле,[714]
Как и порыв всех первых похотений.

58. Они в вас скрыты, как инстинкт в пчеле
Готовить мед, и первая та доля
Не подлежит ни славе, ни хуле.

61. А так как всякая другая воля
Стремится к ней, то сила вам дана
Давать совет, храня границы поля.[715]

64. Вот тот принцип, по коему должна
Любовь к добру, иль злу, смотря, какую
Вы избрали, вас награждать сполна.[716]

67. Мыслители, вникая в жизнь земную,
Свободы той познав вам данный дар,
Создали миру Этику святую.[717]

70. Допустим же, что всякой страсти жар
Необходимостью в вас пламенеет,
Все ж сила в вас тушить ее пожар.

73. В свободе воли Биче разумеет[718]
Мощь благородную; храни ж в уме,[719]
Какой у ней то слово смысл имеет.[720]

76. Луна, востав из волн в полночной тьме,
Являла нам уж в небе звезд немного,
Раскалена, как бы котел в огне,[721]

79. И против звезд неслася той дорогой,
Где меж Сардинией и Корсикой заход
Светила дня римлянин видит строгий.[722]

82. И славный дух, чье имя в род и род
Над Мантуей возвысило Пьетолу,
С души моей так сбросил груз забот,[723]

85. Что, мудрому внимая там глаголу
Учителя в ответ мне, я стоял,
Как тот, кого дремота клонит долу.[724]

88. Но быстро ту дремоту разогнал
Во мне народ, что с быстротой потопа
За нашими плечами вслед бежал.[725]

91. И как брега Исмена и Азопа
На праздник Вакха мчавшихся фивян
Нередко были ночью местом скопа:[726]

94. Так душ пред нами несся целый стан
И был стремлением усердно круговое
Движение свершать он обуян.[727]

97. И быстро так-то скопище густое
Неслось вперед, что вмиг примчалось к нам,
И впереди кричали с плачем двое:[728]

100. – С поспешностью шла в горы Мариам,
И Цезарь-вождь, чтоб овладеть Илердой,
Массилью взяв, бежал к испанцам сам.[729]

103. – Скорей! скорей! чтоб с волею нетвердой[730]
Не опоздать! – кричали вслед строи, —
Усердье к благу любит Милосердый![731]

106. – О вы, в ком ныне острый жар любви
Восполнил лень, быть может, наказуя
За косность дел по вялости в крови!

109. Вот сей живой (и верьте, что не лгу я!),
Лишь день блеснет, хотел бы вверх взойти;
Скажите ж мне, где щель в скале найду я?[732]

112. Так вождь сказал бежавшим по пути,
И дух один: – Отбросив нерадивость,
Беги нам вслед, коль хочешь щель найти.

115. Нам воля так внушает торопливость,
Что стать не смеем! Извини ж мне, брат,
Коль нашу казнь ты счел за неучтивость.[733]

118. В Вероне был в Сан-Зено я аббат[734]
При Барбароссе добром, в век насилий,[735]
О чем досель в Милане все скорбят.

121. Одной ногой уж Некто стал в могиле,[736]
Аббатство вскоре вспомнит он, о том
Скорбя, зачем в то время был он в силе,

124. Когда, больного телом и умом,
Он сына незаконного наметил
Против закона к нам духовником.[737]

127. Умолк ли он, иль что еще ответил, —
Не знаю: вихрем мчались души те;
Но эту речь я слышал и заметил.

130. И тот, кто был помощник мне в нужде, —
– Взгляни, – сказал, – две сзади души эти
Унынья грех преследуют везде,

133. Крича бегущим: – Прежде смертью в сети
Был взят тот род, что видел моря дно,
Чем Иордан его узрели дети.[738]

136. И тем бойцам, которым не дано
Отваги мчаться с отраслью Анхиза,
Бесславно жизнь покончить суждено![739]

139. Как скоро сонм вдоль этого карниза
Настолько вдаль ушел, что скрылся с глаз, —
Мой ум одела дума, словно риза.

142. И с думой той толпа других сплелась,
И в думах тех блуждал я так мышленьем,
Что в неге чувств сомкнулись веки глаз,

145. И размышленье стало сновиденьем.[740]

Песнь девятнадцатая