Максим Чертанов - Эйнштейн

• Название: Эйнштейн
• Автор: Максим Чертанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03773-1

Все знают, что Эйнштейн был великим физиком (хотя сейчас модно в этом сомневаться). О нем изданы прекрасные, хотя теперь уже чуточку устаревшие книги. Сам Эйнштейн не хотел, чтобы о нем знали что-то еще. Зачем же о нем пишут снова и снова? Почему не оставить его частную жизнь в покое? Увы, об этой жизни опубликовано столько оскорбительной лжи и в то же время существует столько глупых недомолвок, что пришла пора помочь читателю в этом хаосе разобраться. А ведь есть еще третья сторона жизни Эйнштейна, о которой у нас не известно практически ничего и которая, быть может против воли, вынудила его стать политиком вообще и сионистом в частности. Три стороны жизни ученого, три разных Эйнштейна в одном — такую книгу предлагает вниманию читателя автор.

знак информационной продукции 16 +

---

31 января Эйнштейн вторично предложил Милеве развод. «Мое желание привести свои дела хоть в какой-то порядок вынуждает меня просить тебя… Я настроен сделать для этого все возможное». Предложил ей девять тысяч марок в месяц и еще две тысячи в специальный фонд для детей, а также — Нобелевку, которую он вот-вот должен получить. А Нобелевка — это 180 тысяч стабильных швейцарских франков… Если нет — она получит шесть тысяч франков в год, и всё. Он назвал свое предложение «колоссальной жертвой» и попросил жену возбудить против него процесс — он возьмет вину на себя. Картер и Хайфилд: «Эйнштейн настолько в себя верил, что уже в 1918 году не сомневался, что станет обладателем Нобелевской премии». В любой популярной статье об Эйнштейне вы найдете подобную фразу — как будто он ни с того ни с сего верил, как будто его уже 10 лет не выдвигали самые авторитетные люди…

Милева ответила 9 февраля: «За что ты уже два года бесконечно меня изводишь? Я этого не заслужила». А на следующий день: «Ищи адвоката. Я не хочу быть помехой твоему счастью». В том же месяце берлинская полиция внесла Эйнштейна в «черный список пацифистов», состоявший из 31 человека: его место было девятое. А он написал вторую статью о гравитационных волнах… В марте Гёттингенский университет наградил его премией, предназначенной для немецкоязычных авторов значимых работ, — 11 тысяч марок; 1 апреля фонд Петера Мюллера присудил ему награду за достижения в математике. Все деньги он отослал в Швейцарию. По этой части он вел себя с Милевой безупречно. В марте она согласилась на его условия, выторговав еще гарантированную пенсию в случае его смерти и потребовав, чтобы он решал с ней денежные вопросы без посредников. (Таковых было множество: Цангер, Бессо, даже сверхзанятой Фриц Габер.) Но на просьбу отдать Ганса Альберта ответила: никогда.

Тогда Эйнштейн предложил Майе забрать детей, та с мужем приехала к Бессо (дети жили у Бессо в тот момент — Милева опять лежала в больнице), Анна Бессо поругалась с гостями и выставила их, потом Эйнштейн долго перед всеми извинялся, а в конечном итоге уже Милева жаловалась ему, что Анна Бессо «все время вмешивается в мои дела». И, как часто бывает, совместно обругав кого-то, супруги помирились. 26 апреля Эйнштейн согласился, что будет видеть детей только в Швейцарии; днем позже он уже мог писать жене с иронией: «Любопытно, что продлится дольше, мировая война или наш развод. Они начались практически одновременно». 8 мая, Цангеру: «Ура! Наконец-то у меня с женой нормальные отношения! Мы спокойно и дружелюбно обсуждаем развод. Я теперь понимаю, что мои прежние жесткость и нетерпеливость во многом осложнили ситуацию». Все это время он был на постельном режиме — лишь в апреле врачи разрешили выходить из дома. Но он был еще слаб и к тому же весь издерган. Гильберту, 18 апреля: «Недавно у меня случился сильный приступ, который, по-видимому, был вызван лишь тем, что я час поиграл на скрипке». Даже в академию не ходил. Однако по просьбе Георга Николаи написал очередной антивоенный текст для сборника (просил Гильберта поучаствовать, тот сперва согласился, но потом сказал, что это вызовет новую бучу и не надо злить народные массы).

23 апреля Эйнштейн произнес весьма интересную речь на торжествах по случаю 60-летия Планка: «Как и Шопенгауэр, я прежде всего думаю, что одно из наиболее сильных побуждений, ведущих к искусству и науке, — это желание уйти от будничной жизни с ее мучительной жестокостью и безутешной пустотой, уйти от уз вечно меняющихся собственных прихотей. Эта причина толкает людей с тонкими душевными струнами от личного бытия в мир объективного видения и понимания. Ее можно сравнить с тоской, неотвратимо влекущей горожанина из окружающих его шума и грязи к тихим высокогорным ландшафтам… Человек стремится каким-то адекватным способом создать в себе простую и ясную картину мира; и не только для того, чтобы преодолеть мир, в котором он живет, но и для того, чтобы в известной мере попытаться заменить этот мир созданной им картиной. Этим занимаются художник, поэт, теоретизирующий философ и естествоиспытатель, каждый по-своему. На эту картину и ее оформление человек переносит центр тяжести своей духовной жизни, чтобы в ней обрести покой и уверенность, которые он не может найти в слишком тесном головокружительном круговороте жизни…»

Вот это и есть его загадочное «надличное» — побег от грязной действительности, замена ее «созданной им картиной»… (30 апреля 1912 года, Эльзе: «Я один правлю в царстве теней, в мире своего воображения, или, во всяком случае, я воображаю себе, что это так».) Мы все в той или иной степени этим занимаемся, хотя ученому и художнику, конечно, легче…

В мае он опять свалился — с желтухой. Эльза опекала. Илзе — красавица, кокетка — помогала с делами. И тут произошла прелюбопытнейшая вещь. Илзе — Георгу Николаи, 22 мая 1918 года: «Пожалуйста, уничтожьте это письмо немедленно после прочтения. Вы помните, что мы недавно говорили о браке Альберта и мамы, и Вы сказали мне, что Альберту больше подошло бы жениться на мне. До вчерашнего дня я никогда не воспринимала это всерьез. Вчера, однако, внезапно встал вопрос, на ком Альберт хочет жениться, на маме или на мне. Это началось с шутки, но моментально переросло в серьезные обсуждения. Альберт отказывается принять решение. Он готов жениться и на мне, и на маме… Я знаю, что он очень любит меня, и никто, возможно, не будет так любить меня, он сам сказал мне это вчера. С одной стороны, ему предпочтительнее жениться на мне, потому что я молода и могу ему родить детей, а мама нет; но он так любит маму, что это не может иметь для него решающего значения. Вы знаете, как я привязана к Альберту. Я его очень уважаю как человека. Если возможны настоящая дружба или товарищество между двумя разными существами, то это у нас с Альбертом. Но я никогда не чувствовала к нему ни малейшего физического влечения. Для него все иначе — во всяком случае, сейчас. Он сказал мне, как трудно ему держать себя в руках. Но я считаю, что мои чувства к нему недостаточны для совместной жизни… Третья сторона в этом запутанном и даже комичном деле — мама. Во-первых, она вообще не верит, что мы все это всерьез. Она позволяет мне поступить, как я хочу. Если она увидит, что я счастлива с Альбертом, она отойдет в сторону. Но это, конечно, будет тяжело для нее. И я не понимаю, как можно после тех лет ее долгой борьбы вдруг занять ее место и отнять приз, который она заслужила, когда она уже у самой цели. Бабушки-дедушки мещане и в ужасе от всех этих новых идей. Альберт также считает, что если я не хочу ребенка от него, то лучше мне за него не выходить. А я не хочу…» В заключение она просила у Николаи совета — неизвестно, что тот ей сказал, но Эйнштейну она, надо полагать, отказала, раз он в конце концов женился на Эльзе.

Сперва Роберт Шульман, один из тех, кто первым изучал письмо, подумал, что это фантазия Илзе. Но ей все-таки было не 12 лет, и Шульман впоследствии сказал, что, видимо, «Эйнштейну было все равно, на ком жениться». Биограф Вальтер Айзексон[22] убежден, что это фантазия и девушка хотела вызвать ревность у Николаи, которым была увлечена. «Страшилки» (Акимов): «Ходили сплетни, будто Альберт одновременно жил со всеми тремя членами семьи Лёвенталь, т. е. он спал не только в постели Эльзы и Ильзы, но также и Марго, младшей дочери Эльзы. Нам точно известно, что 42-летняя мать не возражала, чтобы ее 39-летний возлюбленный жил с ее 20-летней дочерью. А раз так, то не было бы большим грехом, если бы мать позволила ему спать и с ее младшей, 18-летней, дочерью». Денис Оверби: «Если бы он был сейчас рядом, я хотел бы выпить с ним пива, но не думаю, что я стал бы знакомить его с моей сестрой».

Тут мы имеем уравнение со сплошными неизвестными, и, чтобы его решить, надо вводить не одну гипотетическую лямбду, а десять. Может, он давно уже влюбился в Илзе. Шульман говорит, что ему «было все равно на ком жениться». Из письма Илзе это не следует: она дает понять, что при ее согласии Эйнштейн выбрал бы ее. Все обыденно: любил старуху, вдруг увидел молодуху и… Получив отказ Илзе, он все-таки женился на Эльзе, потому что скомпрометировал ее? Но, женись он на ее дочери, бедная Эльза стала бы еще большим посмешищем. Скорее уж он так сильно был влюблен в Илзе, что готов был жениться на ее матери, лишь бы быть с нею рядом. Затея, прямо скажем, неумная: жить рядом с нелюбящей и ради этого терпеть нелюбимую. 21 марта 1955 года он писал о Бессо: «Больше всего меня восхищала его способность жить долгие годы не только в мире, но и в подлинном согласии с женщиной — эту задачу я дважды пытался решить и оба раза с позором провалился…»

12 июня он заключил предварительное соглашение о разводе с Милевой, и тут его позвали работать в Цюрихский университет. Но Эльза была категорически против. Тогда он отказался, однако принял приглашение приезжать в Цюрих с лекциями дважды в год на месяц-полтора. (Эльзе и это не понравилось.) Обещал Гансу в июле поехать с ним в Альпы, но передумал. 15 июня Ганс писал с раздражением: «Будь добр, объясни мне, почему ты не приедешь, в конце-то концов», и сообщал, как расстроен восьмилетний Эдуард. 19 июня отец отвечал так: «Ты едва ли сможешь понять, почему я не приеду. Этой зимой я был так болен, что пролежал в постели два месяца. Мне готовят специальную еду и мне нельзя двигаться. Поэтому я не могу жить с тобой в отелях и путешествовать. К тому же я поссорился с Анной Бессо и не хочу снова беспокоить доктора Цангера…» (В тот же день — Эдуарду в санаторий: «Гуляй побольше, чтобы выздороветь, и не читай слишком много, пока не вырастешь».) Ганс отнесся с пониманием, переписку не разорвал, рассказывал, как ставит опыты с электричеством. Отец звал его в Германию, он отвечал рассудительно: «Мой приезд в Германию так же невозможен, как твой в Швейцарию, потому что у нас дома я единственный, кто может ходить по магазинам».