Максим Чертанов - Эйнштейн

• Название: Эйнштейн
• Автор: Максим Чертанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03773-1

Все знают, что Эйнштейн был великим физиком (хотя сейчас модно в этом сомневаться). О нем изданы прекрасные, хотя теперь уже чуточку устаревшие книги. Сам Эйнштейн не хотел, чтобы о нем знали что-то еще. Зачем же о нем пишут снова и снова? Почему не оставить его частную жизнь в покое? Увы, об этой жизни опубликовано столько оскорбительной лжи и в то же время существует столько глупых недомолвок, что пришла пора помочь читателю в этом хаосе разобраться. А ведь есть еще третья сторона жизни Эйнштейна, о которой у нас не известно практически ничего и которая, быть может против воли, вынудила его стать политиком вообще и сионистом в частности. Три стороны жизни ученого, три разных Эйнштейна в одном — такую книгу предлагает вниманию читателя автор.

знак информационной продукции 16 +

---

Эльза его кормила, но в Берлине уже начались перебои с продуктами — Цангер посылал еду из Швейцарии. Врачи хотели отправить его на курорт, но он в курорты не верил. В марте ему стало полегче. Цангеру, 10 марта: «Я осознал, как изменчивы все человеческие отношения, и научился изолировать себя как от излишнего тепла, так и от холода, мой температурный баланс теперь вполне устойчив». К Бессо, 12 марта: «Я ношусь с мыслью о том, чтобы забрать Альберта из школы: я хочу обучать его сам. Мне кажется, я могу дать ему очень много, и не только в интеллектуальном плане. Как ты думаешь, жена сумеет это понять?» Бессо отвечал, что не сумеет; тогда он предложил перевезти сына к Майе в Люцерн и самому туда переехать. Но это уже не понравилось не только Милеве, но и Эльзе.

Не себя, так хоть Европу как-то уравновесить: в марте он писал Ратенау о необходимости создания чего-то вроде Соединенных Штатов Европы. «Мне кажется, государство имеет право на существование только в качестве представителя общественных институтов, таких, как больницы, университеты, полиция и других. Потому я не представляю, куда годятся государства, которые по размеру превышают провинцию Бранденбург… Но я очень хорошо знаю, что мир не будет создаваться в соответствии с моими желаниями!»

Однако мир отчасти шел по его желанию, и Солнце и люди делали то, чего он хотел: де Ситтер, живший в нейтральной стране, поведал об ОТО англичанам, а британский астроном Дайсон указал на удачное расположение звезд в день затмения 29 мая 1919 года, и были организованы две экспедиции: одна в Собраль в Бразилии, возглавляемая Эндрю Кроммелином, другая на остров Принсипи близ Испанской Гвинеи, во главе с самим секретарем Королевского астрономического общества Артуром Эддингтоном. Перед отъездом Эддингтон писал: «Эти экспедиции либо впервые докажут, что свет имеет вес, либо подтвердят фантастическую теорию неевклидова пространства, выдвигаемую Эйнштейном, либо принесут результаты, которые будут иметь еще более далеко идущие последствия — покажут всякое отсутствие искривления».

К апрелю Милева разболелась опять, в мае началась «лихорадка» (так называли тогда все непонятные хвори, физические и психические) у Эдуарда, Цангер устроил Милеву в больницу в Цюрихе, малыша — в туберкулезный санаторий Хехвальд в Арозе, Ганса Альберта взял к себе. В конце мая Эйнштейн клялся Цангеру, что не сделает ничего, «что могло бы еще ухудшить душевное состояние моей жены». Об Эдуарде же писал: «Кто знает, может, было бы лучше, если бы он покинул этот мир до того, как по-настоящему узнает жизнь». Картер и Хайфилд: «Эйнштейн едва ли не желал сыну смерти — в точности как Милеве несколько месяцев назад». Однако Дарвин, отец-наседка, отец-клуша, узнав о неизлечимой болезни одного из своих детей, писал другу, что, может, чем так страдать, лучше бы малышу и вовсе не родиться. Эйнштейн, конечно, плохой отец, но все же эти слова — выражение жалости, а не жестокости. Он писал Цангеру, что сам виноват в несчастье сына: дескать, Милева была больна в период зачатия, а он об этом знал. Эренфесту, 25 мая: «Малыш очень болен. Моя жена тоже еле жива. Беспокойства, тревога… Тем не менее я нашел удачное обобщение теории Эпштейна — Зоммерфилда» (речь шла о теории металлов). Вот он, загадочный «уход в надличное» — обычные люди называют его «побегом в работу», и все мы туда убегаем, когда вокруг все идет скверно.

С апреля по август раз в неделю Эйнштейн читал лекции в Берлинском университете, ездил туда на трамвае, с ним часто ездила студентка Илзе Розенталь — каждый раз, по ее воспоминаниям, толковали о Канте. 6 июля он стал директором Института физики кайзера Вильгельма, получив прибавку к жалованью в пять тысяч марок; 29 июля поехал «проветриться»: к матери в Хейльбронн, на лекцию во Франкфурт, к Майе в Люцерн. Из Люцерна — Эльзе, 9 августа: «Я живу приятно и мирно, как корова на альпийском пастбище, за исключением того, что вместо цветов и травы я пожираю фантастическое количество масла, меда и молока. И это помогает… Майя и Поли ведут чрезвычайно приятную жизнь. Ты едва ли можешь вообразить такую гармонию, мир и чувство защищенности. Небольшой недостаток порядка и чистоты — небольшая плата за это. Я хотел бы, чтобы мы жили так же…» С Гансом он побывал в Арозе, где лечился Эдуард; докладывал Эльзе, что малыш прекрасно выглядит, «цвет лица как у крестьянского мальчика». Написал, что отсутствие матери положительно сказывается на детях и что сейчас он уверен: Эдуард абсолютно нормален. (Писал он Эльзе почти каждый день и уговаривал присоединиться к нему в Южной Германии, но она этого так и не сделала.)

За отпуск он обдумал, как обустроить Европу, и, вернувшись в Берлин, изложил свои мысли в письме Цангеру от 21 августа: «Пока война продолжается, должна быть создана международная пацифистская организация из государств Антанты и некоторых нейтральных. Принципы следующие: 1) арбитражный суд, чтобы решить споры между этими государствами; 2) общее учреждение, решающее, до какой степени эти государства должны и могут применять всеобщую воинскую повинность… Если Антанта инициирует такой союз, который охватит США, Англию, Францию и Россию, то можно будет без беспокойства заключать договоры с Германией…» (Вудро Вильсон, президент США, уже придумал нечто подобное.) Ромену Роллану, 22 августа: «Я уже не такой пессимист, я даже нахожу, что имперская ментальность в Германии пошла на спад…»

12 сентября он переехал на Хаберландштрассе, 5, сняв квартиру на одной площадке с Эльзой. Район тихий, зеленый, относительно новый, с широкими улицами, престижный, квартиры удобные. А настроение ужасное: угнетала необходимость сидеть на строгой диете, спорить с женой, завоевывать и вновь терять старшего сына, платить огромные деньги за лечение младшего — теперь, когда он не видел Эдуарда, ему вновь казалось, что тот никогда не поправится и в санатории ему делают только хуже. 6 декабря он писал Цангеру обо всем на свете: «С лета я поправился на четыре фунта, и все это благодаря заботе Эльзы. Она сама мне все готовит… Действительно новые идеи появляются только в молодости. Позже человек становится более опытным, знаменитым и глупеет… Как могло случиться, что эпоха, столь любящая культуру, могла оказаться так чудовищно безнравственной?.. Весь наш хваленый технический прогресс — да и вся наша цивилизация — подобны топору в руках психически больного преступника». Лоренцу, 18 декабря: «Меня постоянно угнетают безмерно трагические события, обременяющие нашу жизнь. Раньше я спасался, погружаясь в физику, но теперь уже и это не помогает». 25 декабря возобновились острые боли и он слег; выяснилось, что к воспалению желчного пузыря добавилась язва желудка. Эльза кормила его с ложечки, Илзе стала секретарем: переписывала бумаги, отсылала письма.

Еще 19 июля 1917 года германский рейхстаг принял резолюцию о необходимости мира по обоюдному соглашению и без аннексий. Антанта не согласилась, требуя признания независимости оккупированной Бельгии. В Германии — голод, разруха, инфляция; Антанта наконец получила помощь от США, и все стремительно катилось к разгрому. Его отсрочило, заключив 15 декабря сепаратный мир, новое правительство России — советское. В принятой съездом Советов 27 октября «Декларации прав народов России», в частности, говорилось: «В стране победившего пролетариата антисемитизм останется в памяти как печальное наследие проклятого прошлого». Советская власть сняла с евреев все ограничения и установила свободу выбора места жительства; вскоре было принято постановление, разрешавшее образовать «Еврейский общественный комитет помощи пострадавшим от войн, погромов и стихийных массовых действий», а комитет, в свою очередь, основал Еврейское телеграфное агентство. Теперь вспомните погромы, Бейлиса, и вы раз и навсегда поймете отношение Эйнштейна к советской власти.

Хорошее для евреев происходило и в другом месте. Британцы вошли в Палестину с юга и, разбив турок, оккупировали территорию Палестины. (В составе британской армии воевал «Еврейский легион», весьма отличившийся: евреи блистали во всех армиях, куда их брали.) 2 ноября 1917 года Бальфур, ныне министр иностранных дел Великобритании, направил письмо Уолтеру Ротшильду, представителю британской еврейской общины, для передачи Сионистской федерации Великобритании: там говорилось, что Англия «смотрит положительно на основание в Палестине национального дома для еврейского народа». Этот документ получил название «Декларация Бальфура».

В 1918-м, после ликвидации Восточного фронта, Германия вновь вознамерилась разбить англичан и французов, патриотизм, несколько увядший, полез вверх. Эренхафт и Варбург опять выдвигали Эйнштейна на Нобелевку (за квантовую теорию и ОТО); Вин и Лауэ предложили разделить премию за ОТО между Эйнштейном и Лоренцем. Ни до чего не договорились и присуждение отложили. Марка валится, есть нечего; в ответ на просьбы жены прислать побольше денег Эйнштейн ответил, что отдал ей почти весь заработок за прошлый год (12 тысяч). Подросший Ганс тоже просил денег на свои нужды и вновь поссорился с отцом: тот утверждал, что с Эдуардом «чересчур носятся», брат заступался за брата: «Ты не понимаешь положения нашей семьи. Мы бы не справились без дяди Генриха Цангера. Он для нас больше отец, чем ты».