Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

• Название: Мечи свою молнию даже в смерть
• Автор: Игорь Резун
• Жанр: Триллер

Книга основана на исторических источниках и глубоком изучении истории секты так называемых ассасинов – исламских фанатиков, возникшей около X в. н. э. В самом начале XXI века ассасины, чьими руководителями теперь являются респектабельные миллионеры Запада, снова делаю бросок к власти над всем миром: используя древнюю магию, парапсихологию, обман и террористические методы. Им противостоит малоизвестное Специальное управление ФСБ России: управление «Й», занимающееся магами, экстрасенсами, колдунами и паранормальными явлениями.

Однако в борьбу за мировое господство под знаком Эры Водолея – Эры Женщины, втянуты и другие силы: алтайские шаманы, мечтающие провести реинкарнацию священной мумии с алтайского плато Укок и наследники загадочной «цыганской принцессы», рассеянные по всему миру. Битва трёх мистических сил, трёх «Царевен» идет по всему миру, на нескольких континентах, в нескольких мировых столицах. А тем временем в глубине Сибири молодые люди с удовольствием постигают веселое и красочное психологическое учение СИМОРОН, дающие средства для самореализации, избавления от комплексов и повышения самооценки…

Автор использует источники из Сети Интернет, реальные архивные документы и иные материалы ограниченного доступа.

---

– Ой. А можно мне будет попробовать? Купим в антикварном старый таз…

– Не раньше, чем твои ножки станут снова горячими! – подытожил Алексей, поднимаясь. – А то заболеешь, как Накиро Кухаро. Что тебе на обед приготовить, Маюша?

Когда он уже вышел в коридор, там, на полочке под священным кактусом, требовательно задребезжал телефон. Майя замерла. Она услышала, как Алексей удивленно проговорил, обращаясь к невидимому собеседнику:

– Ага, любопытно… Чем же это мы заинтересовали прокуратуру?!

Новости

«…из Американского госпиталя в Париже выписана философ, доктор теологии, известная Марика Мерди, ставшая не так давно жертвой покушения, совершенного неизвестной организацией ультралевого или ультраправого толка… Женщина перенесла около десятка операций и до сих пор лишена возможности двигаться самостоятельно. Доктор Оноре Ребеф, лечащий врач г-жи Мерди, заявил: единственное, что удалось сделать хирургам, – это вернуть надежду г-же Мерди на то, что она когда-нибудь снова заговорит. Журналисты, комментирующие эту новость, уже гадают: какое зловещее предсказание сделает этот скандальный лектор, прозванный „кассандрой из Отей“, когда получит возможность снова взойти или въехать в инвалидном кресле на кафедру?»

Денис Штоклофф. «Мир без нас»

Der Standart, Вена, Австрия

Точка сборки-4 Новосибирск. Улица Лескова, 44 Майя, Алексей, Пилатик и другие

Пилатик уже чисто физически ощущал, как собралась и уплотнилась вокруг него атмосфера. Все краски и звуки стали гуще. Изменился даже цвет плеч Марины, оттененных белизной ночной рубашки, когда она, встав утром, заваривала ему кофе. С недавних пор жена начала провожать Пилатика на работу, странно и грустно рассматривая его своими большими, влажными черными маслинами глаз. Она что-то предчувствовала, но не говорила. Видно, и сама понять не могла.

Стал более густым шум автомобилей в окне, выходящем на Красный проспект, стали душными запахи дыма из курилки на втором этаже, у балкончика-эркера… И информация вокруг него стала вязкой – цепляла, заставляла прислушиваться к каждому звуку, оброненному слову.

Он ощущал – что-то надвигается. Как тогда, перед Башней.

…Пилатик не курил, но, проходя мимо площадки на узкой лестнице, всегда останавливался – покалякать с дежурными следователями, у которых обычно можно узнать все перипетии прошедших суток. Областная прокуратура по пустякам не работала. В этот раз у окна, расшитого еще прежней столетней рамой на восемь стеклянных квадратиков, стоял долговязый Свирко – дежурный следователь с вислыми запорожскими усами.

– Ну, чего, отпустил ты этого типа? – поинтересовался он, кивнув на окно.

Там садился в бежевую «Волгу» молодой человек с лисьими глазами, одетый в дорогой полотняный костюм, – адвокат академика Шимерзаева.

– Да, – нехотя отозвался Пилатик, стараясь не дышать носом: Свирко отличался застарелой любовью к «Беломорканалу» с его кисловатым, словно пороховым, запахом дыма. – Академик из больницы выписывается. Грозит нас тут всех передавить… как мышей. В Генпрокуратуру жалобу написал.

– По поводу того психа? Который в СИЗО помер?

– Ну да…

Пилатик зацепился за слово «помер» и подумал про себя, что это не совсем точное определение.

– Да-а-а, – рассеянно протянул Свирко, гася толстый окурок, – одним психом меньше. А он правда, что ли, рубленую рану головы получил?

– Кто?!

– АкадЭмик. В газетах писали.

– Да ну его! Тот даже топором не успел замахнуться. Убежал Шимерзаев через окно.

– А-а… Тут вон, на Лескова, водителю «Скорой» полноса отрубили. И знаешь, чем? Детской лопаткой, для песочницы. Бригада на вызов к девушке поехала, а там псих какой-то оказался… с лопаткой…

«На Лескова», – увязло в мозгу следователя; он уже занес ногу в дырчатом штиблете на ступеньку лестницы, но внезапно замер:

– На Лескова?

– Ну. Сорок четвертый дом… Это недалеко от Шевченковского жилмассива.

Где же он мог слышать название этой улицы? Пилатик думал недолго: ответ тут же всплыл в памяти. После роковых событий лета прошлого года, когда полковник Заратустров проводил реабилитацию всех участников ТОЙ САМОЙ операции, он и ему с Мариной предложил уютную «трешку» из фондов Спецуправления на улице Лескова, в новом литом доме. Чтобы сменить место жительства, развеяться… Но Марина напрочь отказалась уезжать из района «Золотой Рощи». Заратустров тогда сказал, что поселил там, в Шевченковском, ту девчонку, у которой была ассасинская татуировка, и которая столько пережила – не меньше, чем сам Пилатик. Точно!

– А ну-ка, родной, – Пилатик взял следователя за острый локоть, – пойдем-ка ко мне в кабинет. Покурим!

– Ты же не куришь! – поразился тот.

– Пойдем, пойдем. Попробую… Вдруг понравится!

…Все остальное было уже делом техники. Об инциденте на улице Лескова Пилатику было рассказано во всех подробностях – сначала бедолагой-водителем машины «Скорой помощи», которому в больнице кончик носа пришили, но веру в его мужскую неотразимость поколебали; потом усталой женщиной-врачом, которой тогда очень повезло: она отделалась лишь легкой травмой живота; а затем и бабушками из двора, наблюдавшими весь спектакль с начала альпинистского шоу до самой развязки. Оставалось снять трубку и позвонить молодому человеку по имени Алексей, которого Пилатик знал как жениха веселой девушки Майи-Волшебницы, очаровавшей их всех тогда, на семинаре.

И вот он в квартире номер девяносто семь, в доме сорок четыре по улице Лескова, на грязном линолеуме, усеянном окурками сигарет, битым стеклом и обрывками газет. А под их туфлями и ботинками распластались на полу очертания двоих человек – нарисованные мелом фигуры.

Пилатик был в этой квартире сутками раньше. Почти сразу после разговора со Свирко. Само собой получилось: поднял сводку, а там – труп на Лескова. Вовремя успел Пилатик – застал момент увоза тел, помещенных в черные мешки. В квартире остались только двое криминалистов: опер и два следователя – из городской прокуратуры и из райотдела; второй заполнял бумаги, присев у края большого, загаженного остатками еды и рыбьими костями стола. Следователь из облпрокуратуры, румяный здоровяк Ревзин, уже отписался и теперь просто расхаживал по квартире, грохоча крепкими ботинками.

Пилатику он не мешал, а даже охотно описал всю картину происшествия.

– Хата эта некоего Саватеева Клавдия Палыча… Да вот, такое имечко смешное у него. Пенсионер. Живет на том берегу. Там уже опер из райотдела побывал. По слухам, сначала сдавал ее каким-то девкам верующим, потом, недавно, – молодым студентам. Но, видно, замордовал. Съехали они. А эти сюда вселились дня два назад, если не три… Чуешь, вонь какая?!

– Чую, – согласился Пилатик. – А как попали-то?

– Да они наверняка с ним бухали. Тут как раз два дня назад этот старик в горячку впал, на врачей «Скорой» с лопаткой кидался. В общем, старика в дурку забрали, на Владимировской лежит, а эти сначала смылись, потом вернулись… допивать. Принесли с собой стеклоочиститель, начали с него. Потом нашли какую-то дрянь у деда в кладовке. Ну и того… как обычно – ссора. Она, – следователь кивнул на меловой силуэт, изображавший женщину, судя по небрежно начертанной, похожей на раздавленного таракана, букве «Ж» рядом, – бутылку в «розочку» разбила, и ему по горлу. А он, видать, мужик здоровый был, успел нож схватить и – бац! – прямо ей в сердце. А сам попытался до двери добраться, но уже все. Кровью истек. Вот они и лежали, пока соседка на запах не пожаловалась. Так что все элементарно, Ватсон.

Пилатик не разделил радостного возбуждения следователя. Походил по квартире, косясь на опера. Посмотрел на половичок, лежавший сбоку. Половичок этот, как он успел заметить, находился аккурат под головой неопрятного седого бомжа: момент водворения его трупа в черный пластик Пилатик еще застал. Эраст Георгиевич натянул приготовленные хозяйственные перчатки дурацкого розового цвета, перебрал на столе пузырьки, воняющие стеклоочистителем, заглянул на кухню, в умывальник…

* * *

…Сейчас они стояли уже в более-менее прибранной квартире: распахнутые окна выпустили вонь начавших разлагаться трупов, остатки пищи дворник свалил в огромный мешок и унес. Остались только силуэты на полу, окурки и мусор. Задумчиво шевеля носком своего штиблета прилипший кусок газеты, Пилатик негромко говорил:

– …Все это, конечно, ерунда. Мужчина-бомж лежал на половичке. Если бы он лежал на нем двое суток, тряпка пропиталась бы кровью и пропустила большое пятно на пол. А там только слегка напачкано. На емкостях из-под стеклоочистителя торговые марки фирменного магазина хозтоваров «Блеск» – это супермаркет на площади Калинина. Ни один бомж не сунется туда покупать это дерьмо, его просто охрана не пустит. Окурки совершенно разнокалиберные: по крайней мере, четыре наименования не совпадают с марками пустых пачек на столе и в мусорном ведре. Я был в морге. Женщина убита ударом ножа под правую грудь, а порез на ее платье – слева. Остатки стекла бутылки из-под портвейна сконцентрированы в правом углу комнаты, у батареи, в том время как ссора началась, скорее всего, у стола.