Вячеслав Зиланов - Тайны рыболовной дипломатии

• Название: Тайны рыболовной дипломатии
• Автор: Вячеслав Зиланов
• Жанр: Экономика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-039

В середине 1960 года ХХ века Министр рыбного хозяйства СССР А.А. Ишков впервые привлек автора к решению непростых вопросов рыболовства в Баренцевом море, возникших в то время с соседней Норвегией. И это первое прикосновение к рыболовной дипломатии было продуктивным. В последующем В.К. Зиланову посчастливилось неоднократно, в составе советских, а затем российских делегаций, отстаивать отечественные интересы в области рыболовства в различных районах Мирового океана и с различными странами.

В ходе почти 50-летней деятельности в рыболовной дипломатии накапливался опыт работы, устанавливались определенные отношения с руководителями аналогичного направления в зарубежных странах. Все это изложено в новой книге В.К. Зиланова.

---

Вместе с тем, наш отечественный промысел велся на молодой подрастающей треске и, как правило, неполовозрелой. К тому же наш флот наращивал уловы. Это создало реальную угрозу того, что урожайное поколение трески 1970 года и пикши 1969–1970 годов может быть в большей части выловлено еще до созревания, и тогда норвежский промысел нерестовой трески-скрей «обвалится».

Перед такой неважной перспективой в мае 1973 года Норвегии пришлось пойти на договоренность с Советским Союзом и Англией по ограничению своего промысла посредством установления – впервые! – национальных квот: для Норвегии – 245,8 тыс. т, СССР – 179,5 тыс. т и Англии – 77,6 тыс.т. Однако эта договоренность, ввиду продолжающего неконтролируемого промысла судами Португалии, Испании, Германии была торпедирована.

Вновь открывалась перспектива нерегулируемого промысла. Вместе с тем, по главному принципиальному вопросу – о рационализации промысла трески и пикши в Баренцевом море – у российских и норвежских ученых и управленцев-администраторов от рыболовства взгляды были едины. Кратко они заключались в следующем: «…рационализация промысла должна вестись по двум взаимосогласованным направлениям – ограничение лова молоди в целях повышения средней навески рыбы и создания возможностей для увеличения нерестового потенциала, и ограничение вылова половозрелых рыб в целях обеспечения воспроизводства стада». Казалось, это создавало основу для быстрого достижения практических мер регулирования. Но не тут-то было. Норвегия настойчиво предлагала увеличение ячеи в тралах до 135–150 мм и закрытие для промысла обширных регионов на востоке моря. При этом норвежские суда в то время вылавливали тралом всего не более 10–15 % от общего годового вылова. Остальной улов брался пассивными орудиями лова: ставными неводами, плавными сетями, ярусами и прочими крючковыми орудиями лова.

Наш же флот все 100 % улова брал тралами на востоке моря, вдоль Норвежского побережья и в районе Договора о Шпицбергене 1920 года. Переговоры по мерам регулирования приняли затяжной характер. К тому же они осложнялись всевозрастающими претензиями норвежцев, зачастую оправданными, относительно повреждения их ставных орудий лова нашими траулерами, работающими у Норвежского побережья, особенно в районе Финмаркенской банки, Норвежского желоба, Норкинской банки. Советско-норвежская комиссия по претензиям (а такая была создана специальным межправительственным соглашением) была завалена норвежскими претензиями. Рассматривались они длительно. Словом, нарастал новый конфликт напряженности в рыболовных отношениях двух соседних государств.

В этих условиях Норвегия расширяет свои территориальные воды: вначале – с 4 до 6 миль, а затем и до 12 миль. Более того, она вводит в одностороннем порядке так называемые бестраловые зоны, которые значительно распространяются за пределы 12 миль. Справедливости ради следует отметить, что норвежцы заранее оповестили нас об этом и даже пошли на некоторое уменьшение участков бестраловых зон по нашей просьбе. Однако на полную их отмену – не согласились. Таким образом, был создан опасный прецедент, когда прибрежное государство в одностороннем порядке вводит меры регулирования рыболовства в открытых районах Баренцева моря. Хотя и при невозражении своего основного партнера-соседа – Советского Союза.

Возникает вопрос: почему в то время при всей своей политической, военной и рыболовной мощи Советский Союз пошел на это? Ответ на него прост: только потому, чтобы не настраивать против себя простых норвежских рыбаков или, как тогда говорили, – тружеников моря, которые к тому же на севере Норвегии дружественно относились к своему соседу. Немаловажным было и то, что многие из рыбаков входили в социалистическую (в последующем – рабочую) партию Норвегии. Немало среди рыбаков было и членов коммунистической партии Норвегии. Так что элемент стратегической политики накладывал свой отпечаток и на принятие решений по рыболовным проблемам, что у нас, практиков в северном регионе, встречало неодобрение. Но это неодобрение дальше ворчания не шло. Как говорится, против власти не попрешь.

Однако Норвегия, введя бестраловые зоны и вдохновленная объявлением в одностороннем порядке Исландией 50-мильной рыболовной зоны, сама начала прорабатывать вариант введения 50– либо 100-мильной рыболовной зоны.

Одновременно с этим на Конференции ООН по морскому праву уже «витал неотвратимый демон» – введение повсеместно 200-мильных зон. В этих условиях глава норвежской делегации на Конференции ООН, министр по вопросам морского права и рыболовных границ Енс Эвенсен, весьма влиятельный и авторитетный политик, занял у себя в Норвегии выжидательную позицию. Он вел линию сдерживания требований рыбаков об объявлении Норвегией каких-либо зон до принятия решения на Конференции ООН по морскому праву и предвидел неотвратимость повсеместного введения 200-мильных зон. Другими словами, зачем вводить в одностороннем порядке 50-мильную зону, настроив против Норвегии все и вся и, прежде всего, своего могучего идеологического противника – Советский Союз, когда можно будет через 2–3 года на основе международного права ввести 200-мильную. И этим самым избежать возражений соседей и полностью защитить не только рыбные, но и, что особенно важно, – минеральные ресурсы дна морей. И в этом Енс Евенсен оказался прав. В этих непростых условиях для нашего отечественного рыболовства, когда еще неясны были перспективы завершения работы Конференции ООН по морскому праву, Министр рыбного хозяйства Советского Союза Александр Ишков в конце 1973 года собрал у себя в кабинете руководителей Северного бассейна, с участием специалистов Северной рыбопромысловой разведки и ПИНРО, и дал задание: срочно выполнить все расчеты наших потерь, в случае объявления Норвегией бестраловых зон, а также 50-, 100– либо 200-мильных рыболовных зон в Баренцевом море; выработать предложения по поиску вариантов восполнения этих потерь.

Такая работа была представлена Главком «Севрыба» министру А. Ишкову. В ней на 74 страницах давался подробный анализ – с соответствующими картами и таблицами, складывающейся ситуации в Баренцевом море и возможных путях избежания потерь нашего флота. Эти расчеты показывали, что при введении бестраловых зон наши потери трески и пикши составят не менее 15–20 %, а при введении 200-мильной зоны около 40–60 % годового вылова. При этом существенно ухудшался видовой состав вылова за счет недоступности массового промысла окуня, палтуса и других объектов.

Вместе с тем, компенсация потерь в объеме вылова была все же возможной при интенсификации промысла в нашей зоне Баренцева моря на молодой треске (что нерационально), либо вывода флота в отдаленные открытые районы Северной Атлантики и в район Договора о Шпицбергене. Предлагалось также заключить с Норвегией ряд межправительственных соглашений, проекты которых были разработаны в регионе с участием специалистов министерства и они были приложены в аналитической работе. Уже тогда предвиделась ситуация, при которой необходимо будет договариваться о правилах рыболовства, прежде всего, в приграничных смежных участках промысла, что в последующем полностью оправдалось.

Именно этот, весьма тщательно проработанный специалистами Северной промразведки и ПИНРО, аналитический материал послужил для нашей делегации основой на переговорах с Норвегией по решению целого ряда проблем, среди которых такие важнейшие как: деление ОДУ трески и пикши на национальные квоты между Норвегией и Советским Союзом и, самое главное, – достижение договоренностей о районе Смежного участка рыболовства и о Временных правилах промысла в нем. Бесспорно, что и норвежская сторона готовила свои варианты решения данной проблемы. И все же, забегая вперед, замечу, что наши домашние наработки выглядели на переговорах весомее, это впоследствии признавали в своих воспоминаниях участники норвежской делегации. Так, в прошлом директор Директората по рыболовству Норвегии Халмстейн Расмуссен вспоминает, что норвежская делегация, выдвинув свои тщательно разработанные МИДом и Министерством рыболовства Норвегии предложения по решению проблем рыболовства и разграничению морских пространств, были на следующий день «… советской стороной, к нашему удивлению, разбиты в пух и прах. Неясно было одно: как они за такое короткое время могли так тщательно, пункт за пунктом, проанализировать наши предложения. Русские сделали такой основательный анализ, как будто они знали наши предложения заранее». Как участник этих же переговоров с советской стороны, замечу, что все это – результат анализа на основе заранее подготовленных и упомянутых выше материалов.

Решающая встреча А. Ишкова с норвежским министром по морскому праву и рыболовным границам Е. Эвенсеном во время переговоров в Москве в 1978 году по смежному участку Баренцева моря. В центре – переводчик Е. Лукашова, слева от нее – министр А. Ишков, представитель Северного бассейна В. Зиланов, напротив А. Ишкова – министр Е. Эвенсен, переводчик П. Мур