Константин Лагунов - Так было

• Название: Так было
• Автор: Константин Лагунов
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1974

В годы войны К. Лагунов был секретарем райкома комсомола на Тюменщине. Воспоминания о суровой военной поре легли в основу романа «Так было», в котором писатель сумел правдиво показать жизнь зауральской деревни тех лет, героическую, полную самопожертвования борьбу людей тыла за хлеб.

---

— Что-то меня в сон кинуло, — извиняющимся голосом проговорил Богдан Данилович, поглаживая ладонью выпуклый, словно отполированный, череп. — С дороги, видимо. С вашего разрешения пойду прилягу на диван.

— Усталость всегда сон нагоняет. Ложитесь.

Шамов прилег да сразу и заснул. Проспал до тех пор, пока за ним не пришли из правления.

— Все приехали, — сообщила посыльная.

3.

Окна затянули негустые сумерки. Богдан Данилович сладко потянулся, зевнул. Не спеша оделся, ополоснулся студеной водой и отправился в правление.

Там действительно собрались все. И Новожилова, и Плесовских, и уполномоченный райкома Андрей Федотов. Вид у всех усталый, глаза ввалились, щеки запали. Они равнодушно откликнулись на бархатное шамовское «здравствуйте, товарищи». И как ни в чем не бывало продолжали свой разговор. Шамов насупился, прошел к столу, сел. Выждав паузу в разговоре, строго сказал:

— Мне нужно кое-что выяснить у вас, товарищ Новожилова. — И принялся не спеша, с пристрастием расспрашивать колхозных руководителей. Сколько посеяно, да чего, да какой процент к плану. Потом посыпались вопросы об агитаторах, беседах и докладах, «боевых листках» и лозунгах. Плесовских поначалу отвечал обстоятельно, называл нужные цифры и фамилии, с вниманием выслушивал длиннейшие замечания. Потом ему, видимо, надоел этот допрос. Он стал отвечать неохотно и скупо.

— Товарищ Шамов, — сухо сказал Андрей. — Нам с Плесовских пора ехать в тракторную бригаду. Может, поедем вместе? По пути обо всем договоримся.

— Благодарю. Я уже имел счастье встречаться с вашими трактористами. Два круга проехал и контргайку потерял. Сидит горюет, с прицепщицей в прятки играет.

— Какую контргайку? — На лице Федотова недоумение.

— Ту, которой колесо крепят. Ясно, если такими темпами…

— Постойте, — перебил его парторг. — Как фамилия тракториста?

— Запамятовал. — Шамов недовольно поморщился.

— Он пахал на повороте к селу?

— Да.

Все рассмеялись. Теперь пришла очередь Шамова недоумевать.

— Над чем вы смеетесь? — спросил он Федотова.

— Вас разыграли, — проговорил сквозь смех Андрей. — Это Колька Долин. Он в прошлом году, говорят, быку под хвост ваты подложил и зажег. Ужасный выдумщик. Никакой контргайки он не терял, потому что… в тракторе ее не существует. Потеха!

— То есть? — побагровел Шамов. — Я не мальчик, чтобы со мной шутили подобным образом. Это еще что за фокусы? Его надо немедленно вызвать сюда и наказать. Да так, чтобы другим неповадно было.

— За что наказывать? — изумилась Новожилова.

— За хулиганство. За политическое хулиганство, — отчеканил Шамов.

Федотов встал. Свел у переносья белесые брови.

— Ну, уж если говорить начистоту, то вам, товарищ Шамов, следовало знать, какими гайками и что крепится у трактора, прежде чем разговаривать с трактористом. А то мы привыкли давать общие указания да общие советы, а в деле не разбираемся. И думаем, что осуществляем руководство. Поэтому Долин так легко и разыграл вас. Потеха.

— Не вижу ничего потешного в этом! Я не механик МТС и не агроном. Партийный работник должен быть организатором масс. Понимаете?

— Понимаю. Дай столько-то молока, столько-то хлеба — и весь сказ. А как? Это не ваша забота. Пусть об этом думает председатель. Тогда зачем мы вмешиваемся в его дела? И что сеять, и где сеять, и когда — все предписываем. Да и по этому расписанию он без догляду уполномоченных пальцем не смеет шевельнуть. Дела не знаем, а командуем. Погонялы какие-то.

— Это что-то новое, — с плохо скрытой угрозой проговорил Шамов, покачивая головой. — Значит, вам не нравятся основные принципы партийного руководства сельским хозяйством? А вы знаете, что они выработаны Центральным Комитетом партии и, безусловно, одобрены…

— Бросьте вы.

— Послушайте, товарищ, э-э, Федотов. — Богдан Данилович тоже встал. Гордо вскинул голову, презрительно сощурился. — Не кажется ли вам, что вы забываетесь…

— Нет, товарищ Шамов, не кажется.

— Я попрошу… — Голос Шамова поднялся ввысь и зазвенел: — Я по-про-шу…

— Можете не просить. Бесполезно. Мы сейчас уезжаем в бригады. Там и заночуем. Поедемте, если есть желание, выступите с докладом.

— Вы мне не диктуйте! — закричал Богдан Данилович. — Я сам знаю!..

— Тогда до завтра. — Слегка припадая на правую ногу, Федотов пошел к выходу. Следом вышли парторг и Новожилова.

Шамов зашагал по комнате. Старые половицы гнулись и жалобно повизгивали под его шагами.

— Подлец, — бормотал Богдан Данилович. — Негодяй. Я тебе разъясню, кто из нас старше. Я научу тебя уважать мнение заведующего отделом.

Вдруг он остановился, замотал головой. Его душила ярость. В эту минуту он до конца понял свое бессилие. Что он сможет сделать этому нахалу? Ничего. Вынести на бюро райкома вопрос о политико-массовой работе на весеннем севе в колхозе «Новая жизнь»? Нет, не годится. Этот комбат пойдет в лобовую, припомнит дурацкую историю с контргайкой, и он, Шамов, окажется в смешном положении. Да… Он вспомнил недавний телефонный разговор с заместителем редактора областной газеты. Тот просил написать статью о форме и содержании политической работы. Шамов обещал подумать. Теперь он напишет эту статью. Да так напишет, что этому наглецу комбату несдобровать. А заодно, между строк, он высечет и его супругу, и их общего кумира — Рыбакова.

Богдан Данилович довольно потер длиннопалые руки, и в его сознании стали складываться строки будущей статьи…

«Товарищ Сталин учит, что успешное решение хозяйственных задач зависит от уровня политико-массовой работы… Всякий, кто пренебрегает этим указанием, обретает дело на провал… Уполномоченный райкома партии — это прежде всего политический работник, страстный пропагандист и агитатор, а не толкач…»

Шамов размеренно вышагивал по пустой конторе, взвешивая, оттачивая каждую фразу будущей статьи.

4.

На этом полевом стане ночевали и трактористы, и пахари, и сеяльщики двух бригад. Около вагончика стояли железные бочки с керосином, водовозная двуколка, телеги, валялись хомуты и сбруя. Чуть поодаль пылал костер. Над огнем висел огромный котел, в котором что-то кипело. Пожилая повариха, прикрыв ладонью лицо от огня, помешивала поварешкой в котле. Вокруг костра сидели колхозники. Несколько мужчин в застиранных гимнастерках с нашивками за ранения, четверо стариков, подростки да девушки. Семейные женщины уходили ночевать в деревню.

Федотов и Плесовских громко поздоровались, присели в круг.

— А где Коля Долин? — поинтересовался парторг.

— Моется. Только пришел. Полторы нормы выдал. Молодец парень, — ответил бригадир тракторной бригады.

Скоро подошел и Колька. С ходу повалился на землю и стал сворачивать папиросу.

— Полторы? — Федотов хлопнул парнишку по плечу.

— Полторы. — В черных Колькиных глазах сверкнуло самодовольство.

— А колесо не потерял? — По лицу парторга поплыла улыбка.

— Какое колесо?

— С которого контргайка отскочила? Потеха! — Федотов, смеясь, рассказал собравшимся всю историю.

Мальчишки от хохота покатились по земле. Когда все вдоволь насмеялись, заговорил бригадир:

— С этими уполномоченными завсегда что-нибудь приключится. Есть среди них, конечно, толковый народ. Ну а есть и такие, которые быка от коровы не отличат, а туда же, указывать берутся. Вот в прошлом году — я тогда в «Жданове» работал — приехала к нам уполномоченная из Тюмени. Женщина навроде бы ничего, только волос у нее редкий, да какой-то кустистый, все вверх топорщится. И фасону больно много. — Он выгреб палочкой раскаленный уголек, схватил его, покатал на ладони, прикурил и продолжал: — Дело было ранней зимой. Поехала уполномоченная по полям. Глядит, кругом зароды соломы торчат. Вот она и спрашивает: «Что это у вас под снегом?» — «Солома», — отвечает председатель. «А почему ее под крышу не свезли?» — Председатель поскреб бороду, навроде трудным вопрос показался, и смущенно так говорит: «Разве ее свезешь. Тут всем нашим транспортом за месяц не перевозишь». — Та даже подпрыгнула: «Зачем же вы тогда ее так много сеете?» — «На шляпки», — не моргнув глазом, отвечает председатель. «На шляпки!» — уполномоченная даже рот разинула. А все же любопытно ей до конца все разведать и опять пристает: «На какие шляпки?» — «Да рази вы, в городе живя, не видали шляпок соломенных? И дети их носят, и женщины, и у мужиков шляпы из соломы. Вот их и делают из нашей соломы. Мы сеем ее и продаем. Выгодно». — «Сколько же вам платят?» — спрашивает уполномоченная, а сама блокнот вынула и карандаш навострила. «А мы натурой берем. За центнер соломы пятьдесят шляпок. У нас до войны даже старухи в шляпах форсили. Почитай, весь район в наших шляпах разгуливал. Покойников и то в шляпы обряжали».