Александр Мартынов - «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

• Название: «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1
• Автор: Александр Мартынов
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-86793-342-3; 5-86793-344-х

В воспоминаниях начальников Московского охранного отделения П.П. Заварзина и А.П. Мартынова, начальника Петербургского охранного отделения А.В. Герасимова и директора Департамента полиции А.Т. Васильева подробно описана «кухня» российского политического сыска конца XIX — начала XX веков, даны характеристики его ключевых фигур (С.В. Зубатов, Е.П. Медников, М.И. Трусевич, С.П. Белецкий и др.), рассказано об убийствах Плеве, Сипягина, Столыпина, Распутина, о нашумевших делах Гапона, Азефа и др.

Все представленные в сборнике мемуары (за исключением книги Герасимова) впервые публикуются в России, а книга Васильева вообще впервые выходит на русском языке.

В аннотированном именном указателе справки о жандармах подготовлены на основе служебной документации жандармского корпуса.

---

Впоследствии, начиная с 1908 года, Департамент полиции совершенно преобразовал этот беспорядок агентурной отчётности, заменив его целым рядом специальных листов на разноцветной бумаге: по агентурным сообщениям секретных сотрудников, по наружному наблюдению и т. д. Эта отчётность посылалась уже не периодически, как раньше, в зависимости от «ликвидации» или просто от желания начальника розыскного учреждения, а систематически, непрерывно, давая Департаменту полиции ясное представление о ходе всей розыскной деятельности на местах.

Были в этой новой системе прорехи и неувязки, но зато Департамент полиции стал хозяином положения и мог действительно контролировать розыск на местах.

Прежде, включая и то время, когда я начал розыскную деятельность в Саратове, в самом Департаменте полиции не было специалистов розыска, и потому, пользуясь бессистемностью отчётности по розыску, некоторые его представители на местах доминировали над центральным учреждением и в своём роде были всесильны.

Для наглядности я укажу на следующий пример. До 1908 года Департамент полиции знал секретных сотрудников того или иного розыскного учреждения только по кличкам. Это была как бы привилегия для начальника розыскного учреждения сохранять в тайне от кого бы то ни было личность своего секретного сотрудника-осведомителя. Эта привилегия придавала известную силу положению самого начальника местного розыска. Такого начальника розыска не так-то легко было убрать с должности или переместить с одного служебного поста на другой, ибо с ним могла исчезнуть и его агентура. Ведь не всякий секретный сотрудник, особенно, конечно, из крупных, почему-либо доверившийся, скажем, полковнику М., стал бы оказывать услуги новому начальнику розыскного учреждения, скажем, полковнику С. На практике бывали случаи при прежнем порядке вещей, что при переводе начальника розыскного учреждения из одного города в другой или из одной губернии в другую ему удавалось «захватить» с собой и «своего» секретного сотрудника.

И этот порядок был изменён. При новой отчётности Департамент полиции ввёл правило, что каждый начальник розыскного учреждения немедленно после того, как «заполучил» нового секретного осведомителя, обязан был сообщить об этом директору Департамента полиции особо секретным докладом, в котором подлинные имя, отчество и фамилия секретного сотрудника были зашифрованы. Секретные сотрудники перестали быть как бы собственностью начальника розыскного учреждения, а стали передаваться, в случае перевода начальника розыска, в распоряжение его преемника.

В Департаменте полиции, в особом деле и в особом шкафу у заведующего так называемым Особым отделом, хранились списки всех секретных сотрудников по всей империи[109].

Выгодная сторона этой системы заключалась в том, что Департамент полиции, зная личность секретного сотрудника — особенно в тех случаях, когда он занимал более или менее выдающееся положение в подпольной организации, — мог критически относиться к даваемым им сведениям.

Невыгодная в своём роде сторона выявилась в первые дни революции 1917 года, когда списки всей агентуры попали в руки революционных властей и предрешили участь зарегистрированных секретных сотрудников прежнего правительства.

Однако так или иначе, но с новой отчётностью, введённой Департаментом полиции в 1908 году, изменился и порядок информации, сообщаемой с мест. Новый порядок требовал, чтобы начальник розыскного учреждения немедленно по получении сведений от секретного сотрудника отослал их на особом листе в Департамент полиции. В этом листе должны были быть помечены дата получения сведений, кличка сотрудника, их сообщившего, и подпольная организация, которой эти сведения касались. Должны были быть также изложены самые сведения в том именно виде, как они получены от секретного осведомителя. Сбоку, в особой графе, начальник розыскного учреждения делал разъяснительные отметки о включенных в сведения личностях и писал свою резолюцию о том, что он намерен предпринять в дальнейшем по этим данным.

Дело, как видно, изменилось существенно и обернулось для начальника розыскного учреждения тяжёлой стороной. Если, положим, в мае такого-то года начальник розыскного учреждения сообщил Департаменту полиции в листе указанной выше формы агентурные (сырые) данные о подготовляемой такой-то подпольной группой установке тайной типографии, а «ликвидация» этой группы, положим, в сентябре того же года не подтвердила эти данные, то тут уж никакой начальник розыскного учреждения не мог составить для Департамента полиции доклад, сводящий воедино и агентурные сведения, и результаты «ликвидации».

Однако новая система, имея за собой много положительного, особенно в смысле контроля за состоянием агентурного освещения на местах, создавала такую громадную бумажную отчётность, что при наличных слабых силах розыскных учреждений (особенно провинциальных) её не так просто было осуществить, тем более в первые годы после введения новой отчётности, когда революционное подполье было всё ещё активно.

Была и другая слабая сторона. Департамент полиции при новом порядке стал получать огромное количество «сырого» материала, заключенного в агентурных сообщениях секретных сотрудников. Часть этих секретных сотрудников, по разным причинам, о которых я расскажу дальше, весьма часто сообщала неверные, фантастические сведения, которые, однако, регистрировались, особенно в тех случаях, когда начальники розыскных учреждений относились к своему делу «казённо» или не понимали сами политической обстановки и момента. Данные эти поступали в Департамент полиции со всех концов империи как лавина. Они, конечно, получали известную разработку; однако вносились также и на регистрационные листки по «агентурному» или «Особому отделу» Департамента и служили часто основанием для справок о том или ином лице. Мы, начальники розыскных учреждений на местах, постоянно получали из Департамента полиции особые циркуляры с обозначением фамилий тех секретных сотрудников, которые оказались «не заслуживающими доверия». Однако же получаемые от них до этого сведения оставались часто и подолгу во всей полноте в делах как начальников розыска на местах, так и Департамента полиции. В этом заключалась вредная сторона «сырых» агентурных данных, сообщаемых в Департамент полиции согласно новому порядку.

Сделав это небольшое отступление от рассказа о первых днях моей деятельности в Саратове, я перейду к изложению событий в их последовательности.

Из краткого разговора с Антипиным я уяснил, что кроме находившейся у начальника охранного отделения отчётности по секретной агентуре у него же на руках находится и вся денежная отчётность отделения.

Эта отчётность заключалась в ряде расписок на истраченные по тем или иным делам деньги и в ведении особой денежной книги, где записывались расходы по статьям. Отчётность денежную приходилось вести самому начальнику отделения. Прескучное занятие!

К сожалению, теперь, за давностью времени, я уже не могу припомнить общей суммы расходов отделения на розыск. Но едва ли я ошибусь, если скажу, что для этого Департамент отпускал в месяц около 3000 рублей. Департамент присылал деньги раз в месяц. Они должны были покрывать жалованье служащих (кроме начальника отделения, который своё содержание, как офицер Отдельного корпуса жандармов, получал через начальника Саратовского губернского жандармского управления), оплату конспиративных квартир, оплату секретных сотрудников, наём квартиры для канцелярии и другие мелкие расходы.

Жалованье служащих отделения было мизерное, не более 35–40 рублей в месяц. Тот из них, кто являлся и хозяином конспиративной квартиры, получал добавку к содержанию. Таких счастливцев было всего три человека. Канцелярских чинов и агентов наружного наблюдения было всего до 25 человек.

Если принять во внимание, что за каждым наблюдаемым лицом требовалось поставить «наряд» в два филера, а их было всего в отделении не более 20 человек, то ясно, что Саратовское охранное отделение могло вести так называемое «наружное наблюдение» не более как за 8–9 лицами ежедневно.

Просмотревши наскоро всю отчётность отделения за последний месяц и убедившись, что денежной наличности уже нет, ибо оказался небольшой перерасход (который надо было покрывать экономией в следующем месяце), я вспомнил о назначенном представлении губернатору.

П.А. Столыпин, в бытность свою саратовским губернатором, построил очень нарядный с виду двухэтажный особняк в центре лучшей части города. Это и был губернаторский дом. При доме был небольшой садик, окружённый забором. Парадные комнаты второго этажа, деловой служебный кабинет и столовая были поместительны и достаточно импозантны. При входе дежурил городовой.