Альфредо Конде - Синий кобальт: Возможная история жизни маркиза Саргаделоса

• Название: Синий кобальт: Возможная история жизни маркиза Саргаделоса
• Автор: Альфредо Конде
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-352-00452

Новый роман одного из ведущих представителей современной галисийской литературы Альфредо Конде, автора знаменитого «Грифона», номинировавшегося на Нобелевскую премию. «Синий кобальт» — это удивительно яркое повествование о жизни и смерти реального человека — маркиза Саргаделоса, чей портрет писал великий Гойя, человек, который, подобно античному царю Мидасу, все, к чему бы ни прикоснулся, превращал в золото. Действие романа дано на фоне исторически достоверной панорамы далекой испанской окраины — Галисии — во второй половине XVIII века.

---

Не удалось спасти ни часовню, ни даже престол алтаря. Это священник Рамон Гарсиа позаботился о том, чтобы разрушить святой престол, без которого нельзя служить у алтаря Христова. Именно он, Рамон Гарсиа, после того как поджег часовню, призывал людей к штурму, обещая им отпущение грехов за все содеянное и сам же отпуская их во время совершения погрома.

Антонио понимает, что в течение нескольких часов мир вращался совершенно бесконтрольно и что весь установленный порядок в момент восстания был низвергнут в умопомрачительную бездну. Но будто мало было священника, разрушившего священные алтарные реликвии, оторопь вызывает и поведение Руиса Кортасара, его трусливое бездействие, а также поведение командующего батальоном африканского полка, расквартированного в Вивейро, дона Бернардино Техадо графа Сан-Романа, продемонстрировавшего такое же странное равнодушие в девяносто шестом году.

Тогда англичанам вздумалось высадиться в Буреле, чтобы разрушить заводы и напасть на склады в Сан-Сибрао. Когда Ибаньес получил известие о готовящейся атаке, он обратился с просьбой о помощи к графу Сан-Роману, а затем и к самому капитан-генералу. Антонио сделал это прежде, чем захватчики были выдворены самими жителями и рабочими. Тогда он попросил сначала графа Сан-Романа, а потом и капитан-генерала усилить охрану заводов и расположенных поблизости от берега сооружений. Ему было в этом отказано по предписанию графа Сан-Романа, сославшегося на гениальную отговорку капитан-генерала, согласно которой на протяжении трех лиг до самого Вивейро, семнадцати с чем-то километров, не было ни одного места, где можно было бы разместить войска, поскольку распихивать их по мелким селениям с тридцатью или сорока жителями в каждом было бы в высшей степени неудобно.

Сан-Роман — чудесное местечко, расположенное неподалеку от Виластрофе, возле гор Буйо, застроенное красивыми и добротными маленькими домиками, и теперь его граф, граф Сан-Роман, командующий королевскими войсками, будто мало ему позиции, которую он занял во время британского нашествия, лжет и уверяет, что он и понятия не имел ни о чем вплоть до тридцатого апреля, в то время как сам же он еще двадцать третьего числа сообщил о покушении на писаря судьи Ламаса и об обвинениях и доводах, которые приводили напавшие.

«Никто не хочет ни о чем договариваться, никто никогда не придет к согласию, — думает по этому поводу Антонио Раймундо Ибаньес. — Гражданские и военные власти действуют сами по себе, лишь изредка пересекаясь, создавая сеть взаимовыгодных интересов, которая всех их удовлетворяет и успокаивает».

Антонио Ибаньес ощущает свое одиночество. Он даже сомневается, что история когда-либо воздаст ему должное. Но он также сознает, что это его не сломит. Он бросает взгляд на сына и шурина и спрашивает о брате Венансио.

— А где монах? — интересуется он, и они прекрасно понимают, о ком он спрашивает.

— Брат Венансио отправился в Мондоньедо. Он поехал поговорить с епископом, — сообщает ему сын.

Приходский священник из Бурелы был задержан, когда прознали о его пребывании в Саргаделосе, и Венансио отправился поговорить об этом с прелатом. Священника арестовали после десятого мая, после того, как было доказано, что он исповедовал Томаса да Винья перед тем, как тот скончался от раны, которую сочли смертельной. Рана находилась в верхней левой части груди и была нанесена мелкокалиберной пулей, из тех, что используются во время охоты на волков, выпущенной то ли солдатами, что отрицали работники завода, то ли самими мятежниками, хотя последние утверждали, что это не они, что стреляли, дескать, рабочие завода, которые признались в этом, уверяя, что стреляли исключительно в целях защиты из собственных охотничьих ружей, заряженных мелкой дробью, крохотными дробинками, используемыми при охоте на кроликов или в самом крайнем случае на куропаток. Как бы там ни было, священник находился в тюрьме.

Оба хирурга, производившие вскрытие десятого числа, после того как судья распорядился эксгумировать труп, удостоверили: пуля прошла сквозь пищевод и застряла в спинном позвонке, что и повлекло за собой смерть. Арест был спровоцирован священником прихода Сан-Педро-де-Кангас-де-Вос, сделавшим запись о кончине в приходской книге. Брат Венансио Вальдес отправился к епископу с намерением обсудить также и этот вопрос. Был еще один убитый и, насколько известно, шестеро раненых, среди них Рита Фернандес, девушка, которой пуля попала в живот; но о них Венансио с господином епископом говорить не собирался.

Среди восьмисот тридцати девяти обвиняемых было сто девяносто три женщины; но и о них монах не собирался ничего говорить. Были и другие убитые, но их погребли в молчании. Однако это уже не беспокоило Ибаньеса.

— Сожгли архивы, а что еще они разгромили, Пако? — спросил хозяин Саргаделоса, обращаясь к шурину; разговор принимал уже несколько странную форму: он был каким-то бессвязным, вращался вокруг одной темы, представляя собой непрерывную череду вопросов, воспоминаний и пауз.

— Растащено двадцать две тысячи ружейных патронов и три тысячи кремневых замков к ним, а также формы для котлов и инструментов, для дверных молотков и решеток, и еще унесли двери и окна, петли к ним, замки; утащили все: серебро, что было в доме, постельное белье, восемьдесят тысяч реалов наличными, полсотни фунтов серебряных изделий, мебель, и если они не увели у тебя жену и детей, то лишь потому, что те вовремя спрятались, а может быть, они просто приходили не по их душу, кто знает. Да к тому же и у рабочих забрали все, что было: одежду и деньги, даже пеленки грудного ребенка, — ответил Франсиско Асеведо монотонным голосом, каким читают псалмы.

— А чертежи? Чертежи они тоже забрали? — спрашивает Ибаньес, глядя на своих двух родственников, а дрозды тем временем выводят свои последние дневные трели, возвещая о приближении волшебного мгновения, когда одни твари замещают других, пока солнце продолжает свой теперь уже сокрытый путь.

— И их тоже. Унесли триста книг, имеющих отношение к литейному производству, и чертежи, и формы всего, что мы делаем, — ответил отцу Шосе.

— Значит, здесь были не только священники, или же священники работали на французов.

— Не говори глупостей! Как это возможно? — удивился Асеведо.

— Ты что же, думаешь, англичанам не известно уже, какие снаряды мы отливаем? — настаивает Ибаньес.

Он замолкает, а остальные смотрят на него. И сейчас, спустя уже довольно много дней после катастрофы, некоторые рабочие еще копошатся среди обломков, но ничто не говорит о том, что активно ведутся восстановительные работы. Все парализовано. После некоторого молчания Ибаньес вновь настойчиво возвращается к своей главной мысли, не желая смириться с тем, что именно люди его сословия более всего портят ему жизнь.

— Это были священники. Священник всегда авторитет для своей паствы, прихожанин полагает, что тот не может давать ложных советов. Идет к нему посоветоваться обо всех общих и частных делах и ничего не делает без его согласия.

— Да как это могли быть священники! — осмелился высказаться Франсиско Асеведо. — Уж скорее военные вступили в сговор со своими родственниками из дворцов.

— А! Разве можно представить себе, пусть даже и отдаленно, что приходские священники ничего вообще не ведали о заговоре своих прихожан и о согласованных действиях шести тысяч душ на прибрежном пространстве в шесть лиг длиной и пять шириной?.. Ведь наверняка нашелся хоть один богобоязненный человек, которого совесть заставила все рассказать своему духовному отцу…

Антонио Ибаньес умолкает, заметив Авелино Мотина, родственника Рафаэля Мотина, того самого, который открыл стрельбу, положив тем самым начало беспорядкам; тот бежит к ним.

— Сюда идут военные, дон Антонио, военные!

И правда, на дороге, ведущей от Серво, той самой, по которой он только что прошел вместе с сыном, появляется отряд военных, возглавляемый Франсиско Биедмой, командующим артиллерийскими войсками Галисии и интендантом королевства, в сопровождении других артиллерийских и интендантских офицеров, которые направляются произвести инспекцию последствий катастрофы, обрушившейся на единственный завод боеприпасов, коим располагает его величество король. Вместе с ними — граф Сан-Роман, Бернардино Техадо, и лейтенант Руис Кортасар. Антонио Ибаньес чувствует, что им овладевает ярость.

Когда военные, приблизившись к ним, спешиваются, Ибаньес, Шосе и Франсиско Асеведо приветствуют командующего и сопровождающих его офицеров. Антонио прежде всего обращается к интенданту его величества, не обращая никакого внимания на командующего Вивейро, и когда видит, что его сын Шосе пусть сухо, но все же намерен приветствовать лейтенанта Руиса Кортасара, тут же пресекает это.