Уильям Хортсберг - Сердце ангела. Рассказы

• Название: Сердце ангела. Рассказы
• Автор: Уильям Хортсберг
• Издательство: Синтез
• Жанр: Триллер
• Год: 1993
• ISBN: 5-230-09616-2

Без издательской аннотации.

Нью-Йорк, 1959 год. Частный детектив Гарри Энджел получает от таинственного незнакомца поручение найти знаменитого некогда музыканта по имени Джонни Фаворит. Во время войны Джонни забрали в армию. Вернувшись с фронта, он попал в психиатрическую лечебницу, но недавно пропал оттуда…

Роман послужил основой для культового фильма Алана Паркера.

Содержание:

Уильям Хортсберг. Сердце ангела. Роман.

Рассказы.

Стивен Кинг. Мэнглер.

Стивен Кинг. Ночная смена.

Стивен Кинг. Баллада о гибкой пуле.

Стивен Кинг. Домовой.

Эдвард Бейли. Допрос.

Джей Стрит. Безо всякой боли.

Ричард Деминг. Часы с кукушкой.

Джек Риччи. Требуется убийца.

Джек Риччи. Пробей свой номер.

Эдвард Л. Перри. Осечка.

---

Выходя из приемной, я послал громкий воздушный поцелуй регистраторше с «кочергой в заднице». В ответ она скорчила такую гримасу, будто ненароком проглотила гусеницу, и двое торговцев, сидевших на плетеных стульях, нашли ее очень забавной.

Я переоделся у служебного шкафчика так быстро, что мне мог позавидовать сам «Супермен». Перекладывать вещи в «дипломат» было некогда, поэтому я рассовал револьвер и контактный микрофон в карманы пальто и бросил скомканный комбинезон и снаряжение в помятое ведро. В лифте я вспомнил о галстуке и сделал неуклюжую попытку вслепую завязать узел под воротничком рубашки.

На улице Маргарет Круземарк уже не было. Наверное, она поймала такси и поехала к «Саксу». Перейдя через Лексингтон, я вошел в вокзал Грэнд-Сентрал через боковой вход.

Спустившись по пандусу в «Ойстер-бар», я заказал дюжину устриц на полураковине. Они живо исчезли. Допив сок из опустевших раковин, заказал еще полдюжины и решил не спешить. Через двадцать минут я оттолкнул тарелку и набрал номер Маргарет Круземарк. Я выждал десять гудков, прежде чем повесить трубку. Она наверняка еще не вернулась из универмага. И возможно, нагрянула по пути домой к «Бонвиту и Бердорфу».

Поезд подземки доставил мою набитую моллюсками тушу на Таймс-сквер, где я пересел на местную линию до 57-й улицы. Я снова позвонил в квартиру Маргарет из автомата на углу и снова не получил ответа. Пройдя мимо дома 881 по Седьмой-авеню, я заметил в вестибюле трех человек, ожидающих лифта и, не останавливаясь, прошел до угла 56-й улицы. Закурив сигарету, я повернул обратно. На этот раз вестибюль был пуст. Я прошел прямо к пожарной лестнице. Не стоило давать лифтерам повода узнать меня.

Подъем на одиннадцать пролетов не представляет труда, если ты готовишься к марафону, но проделывать его с восемнадцатью кувыркающимися в желудке устрицами вовсе не весело. Я поднимался потихоньку, отдыхая на каждом втором этаже.

Когда я очутился у двери Маргарет Круземарк, сердце мое стучало, словно метроном в темпе «престо». Коридор был пуст. Открыв «дипломат», я извлек хирургические перчатки. Замок оказался обычным. Я несколько раз нажал на звонок, прежде чем пробежаться по связке своих дорогостоящих отмычек и подобрать подходящую.

Замок открылся с третьей попытки. Подхватив чемоданчик, я шагнул в квартиру и закрыл за собой дверь. Все пронизывал сильнейший запах эфира; он витал в воздухе, вызывая во мне воспоминания о больничной палате. Я вытащил револьвер из кармана пальто и тихонько двинулся вдоль стены прихожей. Не нужно было обладать талантом Шерлока Холмса, чтобы понять: здесь произошло что-то очень серьезное.

Оказывается, Маргарет Круземарк вовсе не собиралась в магазин. Она лежала навзничь в залитой солнцем гостиной, распластавшись на низеньком кофейном столике. Кушетка, сидя на которой мы с ней пили чай, была отодвинута к стене, так что Маргарет находилась посредине ковра, словно фигура на алтаре.

Ее «крестьянская» блуза была порвана и крошечные белые груди являли бы приятное зрелище, не будь грудная клетка грубо вспорота примерно до середины. Рану переполняла кровь, и ее красные потоки, сбегая по ребрам, образовали на столе лужицы.

Убрав револьвер, я коснулся кончиками пальцев ее шеи. Через тонкий латекс чувствовалось, что она еще теплая. Черты лица ее были спокойны, почти как у спящей, а на губах играла тень улыбки. В дальнем конце комнаты, на каминной полке, мелодично пробили часы. Было пять вечера.

Я нашел орудие убийства под кофейным столиком. Ацтекский жертвенный нож из собственной коллекции Маргарет, с ярким лезвием из обсидиана, потускневшим от засохшей крови. Я не дотронулся до него. Никаких признаков борьбы не было. Воссоздать преступление было нетрудно.

Маргарет Круземарк передумала идти за покупками. Вместо этого, она направилась прямо домой, и убийца ждал ее в квартире. Он — или она — застал ее врасплох, напав сзади и прижав ко рту тампон с эфиром. Она потеряла сознание прежде, чем смогла оказать сопротивление.

Сморщенный молитвенный коврик у входа показывал, откуда ее втащили в гостиную. Осторожно, почти с любовью, убийца поднял ее на стол и отодвинул мебель, чтобы освободить место для «работы».

Я долго осматривал помещение. Похоже, ничего не пропало. Коллекция оккультных безделушек Маргарет Круземарк казалась нетронутой. Лишь обсидианового кинжала не было на месте, но я уже знал, где его найти. Ящики оставались задвинутыми, в шкафах никто не рылся. Попытки инсценировать ограбление не предпринималось.

У высокого окна, между филодендроном и дельфиниумом, я кое-что обнаружил. В чашке высокого греческого треножника находился блестящий, влажный от крови комок мускула, размером с деформированный теннисный мяч. Это напоминало нечто, принесенное с улицы собакой, и я долго смотрел на него прежде, чем понял, что это такое. Отныне «Валентинов День»[16] никогда не будет для меня прежним. Это было сердце Маргарет Круземарк.

Какая простая вещица, человеческое сердце. Оно работает день за днем, год за годом, пока кто-нибудь не придет и не вырвет его из груди, после чего оно покажется лишь собачьей пищей. Я отвернулся от «машинки» «Колдуньи из Уэллсли», ощущая, как пляшут в моем желудке, просясь на волю, все восемнадцать устриц.

Продолжив осмотр, я нашел пропитанную эфиром тряпку в плетеной корзинке для мусора в прихожей. Я оставил ее там: пусть ребята из отдела по расследованию убийств порадуются. Пусть заберут ее вместе с куском мертвого мяса и пропустят через лабораторию. Досье у них вновь распухнут от протоколов, но такова уж их работа, — в отличие от моей.

Кухня не представляла особого интереса. Обычная кухня: поваренные книги, кастрюли и сковороды, полочка для специй, холодильный шкафчик, забитый остатками еды. Продуктовая сумка от «Блумингсдейла» с хламом в виде кофейных осадков и куриных костей.

Спальня же, напротив, обещала кое-какие находки. Постель была незастелена, простыни — мятые, запятнанные сексом. Колдунья не оставалась без колдунов. В примыкавшей к спальне маленькой ванной я нашел пластиковый футляр из-под диафрагмы. Он был пуст. Если она трахалась этим утром, диафрагма должна быть на ней. Ребята из полиции обнаружат и ее тоже.

Медицинский шкафчик хозяйки был переполнен, и содержимое его перешло на высокие полочки по обеим сторонам зеркала, расположенного над ванной. Аспирин, зубной порошок, магнезия и флакончики из-под пилюль боролись за место с баночками пахучих порошков, обозначенных непонятными алхимическими символами. Разнообразные ароматические порошки содержались в запечатанных металлических коробочках. По запаху я определил лишь мяту.

С коробки для гигиенических салфеток на меня скалился желтый череп. На полке, с «Тампаксом», лежали пестик и ступка, а на крышке туалетного бачка красовались обоюдоострый кинжал, журнал «Вог», щетка для волос и четыре толстых черных свечи.

За баночкой крема для лица я обнаружил отрезанную человеческую кисть: она лежала там, темная и съежившаяся, будто старая перчатка. Когда я поднял ее, она неожиданно оказалась такой легкой, что я едва не уронил ее. Что касается тритоньего глаза, то я не нашел его, но не потому, что не приложил к этому усилий.

В стене спальни был альков, где она занималась своей работой. Шкафчик, забитый гороскопами клиентов, для меня ничего не значил. Я безуспешно пытался отыскать фамилию «Фейворит» или Либлинг. Рядом висела полочка со справочниками и глобусом. Книги подпирала запечатанная алебастровая шкатулка размером с сигаретную коробку. Крышку ее украшала трехглавая змея.

Я перелистал книги, надеясь найти в них какую-нибудь записку, но ничего не обнаружил. Поискав среди разбросанных на столе бумаг, я заметил маленькую карточку с черной окантовкой. В ее верхней части помещалась перевернутая пятиконечная звезда в круге. В пентаграмму была вписана голова рогатого козла. Под талисманом надпись узорчатым шрифтом: «МИССА НИГЕР». Текст был также латинским. Внизу находились цифры: III.XXII.MCML.IX. Это обозначало дату. Вербное Воскресенье, четыре дня назад. Там же находился соответствующий конверт, адресованный Маргарет Круземарк. Вложив карточку в конверт, я сунул его в свой «дипломат».

Остальные бумаги представляли собой большей частью астрономические расчеты и незаконченные гороскопы. Я глянул на них без интереса и обнаружил в верхней части одного из них собственное имя. Неужели подобная находка не доставит удовольствия лейтенанту Стерну? Следовало сжечь лист или спустить его в канализацию, но вместо этого я машинально отправил его в чемоданчик.

Найденный гороскоп заставил меня проверить настольный календарь Маргарет Круземарк. Я был записан на понедельник 16-го числа: «Г. Энджел, 13.30». Вырвав листок, я присоединил его к прочим находкам. Сегодняшняя страница календаря показывала встречу на 17.30. Мои часы спешили, но показывали уже 16.20. Мое время истекало.