Олег Измеров - Ревизор Империи

• Название: Ревизор Империи
• Автор: Олег Измеров
• Издательство: СИ
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015

Пока «Ответ империи» не спеша близился к завершению, автор все чаще стал ловить себя на вопросе, действительно ли гражданская война у нас закончилась девяносто лет назад. Потому что чем дальше близится к столетию ее начала, тем больше о ней у нас спорят. И добро бы еще какие-нибудь тролли на форумах — нет, спорят люди серьезные, с высшим образованием, историки. Причем спорят так, как будто она кончилась только вчера, а, может быть, даже еще не кончилась. Возможно, среди историков тоже есть тролли, но вопрос этот наукой не изучен.

Старый, затрепанный вопрос «С кем вы, мастера искусств?» снова встал рядом с проблемой выеденного яйца во всей остроте своей. Литература об удобном виде истории разделилась на литературу для белых и литературу для красных. Белые и красные параллельно в них побеждали. Более того, побеждающие красные часто были похожи на белых, а побеждающие белые — на красных. Если читатели у всех разные, то не удивительно, что и понимание общенационального у каждого свое.

Но это еще полбеды. Американские социологи недавно пришли к выводу, что в России два народа. Одни нормально воспринимают перемены, другие нормально воспринимают СССР. При этом и те и другие редко задумываются о том, что оба эти варианта не самые лучшие.

---

— Понятно… Что теперь делать дальше?

— Ну, теперь, когда ваша верность отечеству и престолу не вызывает сомнений, у меня только просьба оказать еще одну маленькую помощь. Нет — нет, стрелять не придется. Просто опознать одного человека по фотографии, если видели.

"Кого это еще? Фросю?"

Веристов вынул из внутреннего кармана небольшой кусочек картона, толстого, как переплет подарочного издания, с наклеенным на него пожелтевшим фотоснимком и протянул Виктору. Уголок картонки был слегка надломлен — видимо, тоже пострадал во время драки.

Первого человека на снимке Виктор узнал сразу. Это был царь Николай II, в серой шинели с двумя рядами пуговиц и сдвинутой набок фуражке. Второй… Справа с императором, весело улыбаясь и поглядывая на него, стоял молодой мужчина в расстегнутой нейлоновой куртке, из‑под которой выглядывал свитер, и махал левой рукой фотографу.

"Этого не может быть… Потому что не может быть никогда."

И дело было не вовсе не в нейлоновой куртке — он ждал и даже надеялся, что ему покажут что‑то подобное. То мощное изменение реальности, которое он наблюдал, не могло быть случайным, и фото попаданца никак не удивляло.

Дело было в другом.

На снимке был он сам, только моложе на двадцать лет.

— С возвращением вас, Виктор Сергеевич! — голос Веристова вывел его из оцепенения.

Часть III. Пьянки при дворе короля Артура.

"Русский нигилист соединяет в себе западных: атеиста, материалиста, революционера, социалиста и коммуниста. Он отъявленный враг государственного и общественного строя; он не признает правительства. Это не мешает ему, однако, пользоваться, где и насколько можно, тем самым правительством, под которое он подкапывается."

(Из всеподданнейшего отчета III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии и Корпуса жандармов за 1869 год)

"Оставит пахарь детям зрелый урожай,

Подвижник — даст в наследство лучший мир…"

(Йасу, перевод М. Магдалинской, "Суздальское вече", 3, 2018, с. 61)

1. Прыгнуть из бездны.

— У вас такой вид, словно вы этого никак не ожидали…

Голос шефа бежицкого отделения тайной полиции звучал несколько удивленно.

"Конечно, не ожидал", думал Виктор. Попав в альтернативный восемнадцатый год, где он чуть не угодил под машину, под пулю и на эшафот, Виктор Сергеевич менее всего ожидал, что ему в конце концов покажут его же фотку рядом с царствующей особой.

— Это не фотомонтаж? — спросил он.

— Что такое фотомонтаж? — быстро переспросил Веристов. Выражение лица у него было, как у рыболова, разглядывающего крючок, с которого только что сорвался двухпудовый сазан.

— Ну, делают два снимка, из одного вырезают фигурку, наклеивают на другой, ретушируют и снова снимают. Можно сделать, например, вас рядом с императором.

— Нет. Вы хотите сказать, что вы не Еремин Виктор Сергеевич, родившийся в одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году в Бежицком районе города Брянска?

"Бред. Я не мог здесь быть раньше…"

— Если я честно признаюсь, вы отправите меня в сумасшедший дом.

— Похоже, нас повезут вместе. Ваш ответ?

— Это я, но на снимке не я.

Веристов промолчал. Сквозь белую марлю повязки на его голове проступило пятнышко темной крови, никак не желавшей остановиться. Он встал, подошел к окну, и зачем‑то задвинул на место висевшую на погнутой петле створку выбитой рамы; осколки стекла лопались под его подошвами.

— Пожалуй, это самое лучшее доказательство нашего с вами здравомыслия, — медленно и тихо проговорил он, глядя в окно, из которого доносились голоса зевак с улицы и басистые окрики околоточного, охранявшего место происшествия. — После вашего явления в девяносто восьмом мы совершили невозможное. Мы свели вничью японскую, отложили германскую, предупредили одну революцию и еще две поставили под вопрос. Мы строим новое общество, выскабливая гниль из нашей государственной машины. Это изменит массу обстоятельств. Ничего удивительного в том, что вы совершили путешествие во времени лет на двадцать позже и попали к нам впервые уже в другое время. Странно только, что вы родились в тот же год… Да, кстати: вы ведь к нам из коммунистического будущего?

— У нас нет коммунистического будущего.

— Да? Значит, мы все же их предотвратили? — с жаром воскликнул Веристов. — Революцию, гражданскую? А новую Отечественную?

— Николай Семенович… Все гораздо сложнее. У нас несколько разных реальностей, разных историй, я попадаю уже в пятую. Тот Еремин, похоже, из другого мира, чем я. Он… он объяснил вам, как это происходит?

Веристов пожал плечами.

— У меня нет сведений об этом. Может, он и объяснил, но, сами понимаете, дело секретное: в него было посвящено очень мало лиц. Записи, сделанные со слов пришельца, долгие годы хранились в сейфах, и лиц, которым поручался розыск новых людей из будущего, почти ни во что не посвящали. Потом здание внезапно сгорело вместе с документами; лет двадцать реформы, которые больше походили на дворцовый заговор, двигались на основании устных преданий. Одна из немногих сохранившихся вещей — вот эта фотография, розданная для опознания.

— Тогда зачем весь этот… это… — Виктор не находил подходящего слова.

— Дорогой Виктор Сергеевич, вы и представить себе не можете, сколько в первый год после пропажи Вас по этой фотографии притащили людей в полицию, и сколько потом еще пять лет являлось самозванцев и просто умалишенных. Другое дело, что Прунс видел вас в молодости, потому что появились вы именно здесь в Бежице. Но его уничтожили.

— А часы? Вы же знали, что мой двойник из СССР?

— Там не было СССР. Ваш двойник — это РУС. Российская Уния Советов. Объединение национальных республик советов, имеющих единого президента и параллельные государственные структуры. Это дает шестнадцать голосов на Форуме Наций. Примерно так как‑то. Герб — серп и молот на пятиконечной звезде, в венке колосьев и шестерни.

— Наверное, красиво… Но разве я не могу оказаться внедренным дезинформатором?

— Знаете, почему вы отказались от Швейцарии? Вы прибыли из страны, где население слишком хорошо знает цену крови, которой оплачивается недостаток еды и патронов. Штатские люди в Европе или в России так, как вы, не рассуждают. Пока не рассуждают.

— У нас уже не все так рассуждают.

Веристов поднял с пола стул, смахнул с него мусор и присел, пристально глядя на Виктора.

— Надо было забрать и фляжку, — усмехнулся он, — так быстрее ждать. Кстати, а почему вы не спросите, что будет дальше? Похоже, что ваша собственная судьба вас совершенно не тревожит.

— Ну, вы меня уже легендировали капитану, как своего агента, значит, скорее всего, в крепость не запрете и казачий полк для охраны не приставите, чтобы не привлекать внимания. За город ликвидировать вы тоже вряд ли повезете — это проще было сделать здесь. Трупом больше, трупом меньше… А поскольку тайная полиция работает в Бежице как подполье с партизанской базой в лесу — скорее всего, повезете на конспиративную квартиру.

— Конспиративную квартиру? — хмыкнул Веристов. — Интересное сравнение. Да, сейчас вас отвезут на квартиру с прислугой в доме на Елецкой. Квартиру снимает для своих целей один наш знакомый, который иногда кое о чем просит нас, а мы иногда просим его. За квартирой будет внешнее наблюдение, для вашего же спокойствия. Несколько дней в столице будут решать, что с вами делать, тем более, что надо разобраться со связями Айзенкопфа при дворе, чтобы подлинные сведения о вас не стали достоянием немецкой, японской, британской или французской разведок. Так что неделю можете спать спокойно.

— Ну, это вряд ли. Меня тут тревожит целая куча вещей, начиная от войны, разрухи и голода и кончая испанкой и продажей героина в аптеках. Вам, наверное, уже доложили о моем звонке из аптеки?

— Ваш предшественник не предупреждал про героин и инфлюэнцу. Война, революция, разруха, голод — об этом сведения получили.

— Двадцать лет назад это было неактуально. Героин надо как можно скорее запретить, а то получим хуже, чем у китайского императора с опиумом.

— Заметано, как говорят в РУС. Завтра проведем изъятие из аптек и у купивших. С испанкой сложнее. Ваш брат по времени сообщил об антибиотических препаратах и некоем крустозине, получаемом из плесени, к сожалению, он почти ничего о нем не знал. Двадцать лет исследований в секретных лабораториях позволили предположить, что речь идет о зеленой плесени, ученые ее называют пенициллум крустозум, и про которую еще с середины прошлого века известно, что она имеет слабые антисептические свойства — как, впрочем, многое из того, что нас окружает. А теперь вопрос к вам: есть ли там у вас этот пенициллин, или что‑то похожее, и если да, то, случайно, не из пенициллум крустозум?