Антон Карелин - Книга Холмов

• Название: Книга Холмов
• Автор: Антон Карелин
• Жанр: Фэнтези

Под каждым Холмом спит низверг: демон, чудовище, архимаг или свергнутый тиран — имя им легион. Могучих тварей не сумели просто убить, а смогли лишь запечатать на сотни и тысячи лет. Их могилы стали им тюрьмой, но низверги жаждут вырваться на свободу… Когда они пробуждаются, приходят ханты. Ханта это отряд, которому по плечу любые задачи. Фэнтези-спецназ, дипломаты, разведка — идеальный магнит для ударов судьбы. Ханта «Лисы» одна из лучших в торговом городе Мэннивей. Четыре парня и две девушки с серебряными бирками: хитрые, умные, способные на поступок, но сохранившие человечность в жестокое время. А время жестоко, потому что идет война, и начинается пробуждение тварей из-под Холмов.

«Книга холмов» это первый роман трилогии.

Книга как следует еще не вычитана.

---

— Так и скажем ему все? — зевнул Кел.

— Так и скажем, — в три голоса отозвались Анна, Алейна и Винсент.

Улыбнувшись, светловолосый подтянул большой, почти метровый в высоту футляр из дерева и дешевой кожи, но прошитый несносной нитью и едва заметно проклепанный железными зажимами да скрепами.

— Свет.

Алейна молча украсила пространство вокруг неярким, мягким освещением.

Хитрый замок мелодично щелкнул, и взглядам Лисов явилась деревянная арфа, лежащая в синем бархате.

Высокая и стройная, она была сделана из двух колковых рам красноватой ольхи, одна выгибалась вправо, другая влево, вместе по форме как кувшин. Верхние концы сходились друг к другу как два запястья, а из них шли деревянные ладони, повернутые друг к другу и образовавшие трепетный верх арфы. Мастер выточил их аккуратно и выразительно. Пальцы обеих рук тянулись друг к другу, но были расставлены так, чтобы к каждому крепилась струна и струны не смешивались между собой. Они выглядели точь-в-точь как руки мага при сотворении сложной магии, когда энергия исходит из ладоней, и от точной конфигурации пальцев зависит мощь и чистота получившегося заклинания.

Девять струн тянулись снизу-вверх, от основания к выгнутым пальцам, и эти струны были прозрачные, как из застывшего стекла, но это было совсем не стекло. Сгущенные нити ветра, филигранно свернутые в натянутые струны: слева темный, северный ветер бури, пронизанный жилами мрака. Наверняка пойман где-то в Нордхейме, а может на бурном побережье Гаральда, где океан хлещет в изрезанные скалы, а сверху сверкают молнии — вот одна крошечная искра промелькнула в глубинах струны, озарив ее на краткий миг. Следующей шла струна затяжной непогоды, туч и дождя, вся мутная, серая; потом сизый, неопределенный, тепло-холодный ветер Холмов, насыщенный импульсами всевозможной магии, ставший для Лисов родным; следом остальные струны, слева-направо все более чистые и прозрачные. Предпоследней шла струна свободных ветряных фронтов с равнин Израима, странной земли, в которой море не покоится в вековечных берегах, а летает с места на место, гонимое ветрами. А последней светлела, выделяясь в здешнем воздухе, чистейшая струна: разреженный ледяной поток с прозрачной выси Та-Гарди, великого хребта, хребта самой земли, вознесшегося до самых небес. Вон эти горы, едва виднеются вдалеке, светлеют призраками древности, видны отовсюду на севере, хоть и стоят далеко, но уж очень высоки.

Внизу обе рамы сходились в искусно переплетенную стойку, по центру которой сверкала хрустальная призма с голубым отблеском, сейчас она была темна. Кел поставил арфу перед собой и отщелкнул снизу зажим с синей бархатной нашивкой, державший струны прижатыми. Ветер сразу же заиграл струнами, перебирая их, звенящая мелодия разлилась в воздухе партитурой здешних сквозняков. Свет преломлялся в струнах и бросал ворох отсветов и бликов, плывущих вместе со звуком.

Все расселись в один ряд, но перезвон не становился осмысленным, а блики и отсветы не складывались в образ собеседника, сидящего перед парной арфой в десятках лунн отсюда.

— Искажение, — кивнул Кел, — мы рядом с сильным истоком силы, даже тремя.

На каждом пальце было по серебряному кольцу, он мягко потянул первое и повел его по струне, та неуверенно вибрировала, глухо тренькала, как вдруг издала на удивление мелодичный звон. Оставив кольцо висеть где-то посередине струны, светловолосый принялся искать идеальное положение и для остальных. Каждому ветру требовалась стабилизация в своей точке, чтобы настроиться на парную арфу и одолеть искажение от истоков.

Довольно быстро все девять колец нашли свои места, но Келу еще пришлось повращать их, синхронизируя звон, и вот когда все пропели единым аккордом, хрустальная призма внизу разгорелась голубым светом, отсветы и блики сошлись все в нее, а звуки на секунду исчезли. Связь была установлена. Кел переполз на сторону остальных, и теперь взирал на арфу с таким же нервным ожиданием.

Ветер заиграл струнами, но вместо звона послышался шорох ткани, шаркающие шаги, кто-то закряхтел и со скрипом опустился напротив Лисов. Свет из призмы сложился в худую фигуру старика, кажется, сидящего во множестве подушек на удобной софе.

— Наконец-то, — кашлянул Вильям Гвент. — Докладывайте.

Старику было больше семидесяти лет, и смотрелся он не то, чтобы хорошо. С одной стороны, у Гвента был доступ к почти любым средствам омоложения и, может, даже бессмертия. С другой, он родился в день, когда над миром властвовала Пепел, черная луна. Многим из рожденных в тот день она ниспослала свои дары, а вот Вильяму Гвенту досталось ее проклятие: магия жизни отторгалась им, и чем старше он становился, тем сильнее. В юности и молодости Гвент умирал шесть раз, и столько же, очевидно, был воскрешен. Конечно, это само по себе экстраординарно, но говорят, прагматичный холмовладелец относился к жизни и смерти как к еще одному способу вести дела, как к инструменту достижения новой, интересной цели.

Но чем дальше, тем больше оживление для него становилось невозможным. В последние двадцать лет он не мог получить даже простое исцеление Милосердной или витаманта, выпить зелье исцеления болезни даже лучшей травницы Мэннивея, крикливой Ченги; не мог одеть амулет регенерации. Вернее, одеть-то мог, но бестолку. Великий искатель приключений, искусный комбинатор и лучший управитель в полувековой истории Мэннивея, а по совместительству самый богатый человек в этих землях, он не мог перенести себя в новое тело или даже стать нежитью — ведь и работа по сумраку, и ритуалы некромагов все равно требовали участия виталиса, а любое воздействие зеленой энергии уже давно отвергалось его телом. Так половину жизни ему и пришлось идти по узкой тропке неспособного к воскрешению и даже исцелению.

Как же, наверное, это нечеловечески обидно — создать столько всего, владеть стольким, стоять на пороге еще больших открытий и достижений, но быть уже не в силах воплотить их. Владеть ресурсами, что могут позволить почти любое безрассудство, исполнить любой каприз, но не иметь возможности прожить еще тридцать или, если повезет, пятьдесят лет. Когда люди твоего ранга и куда как меньших талантов уже давно опять молоды и полны сил, а ты угасаешь, и дело твоей жизни уйдет вместе с тобой, будет разодрано кем попало… причем, не наследниками. Ведь из-за череды оживлений и проклятия Пепельной луны у тебя нет детей. Жизнь несправедлива.

Вильям не мог даже выпить шипучий отвар чтобы справиться с головной болью, поэтому довольствовался лишь россыпью обычных народных средств. Наверное, он неплохо понимал сынов Канзора, обреченных на чистоту.

— Подведем итоги, — сухо сказал Гвент, одернув халат. За время сбивчивого рассказа Лисов он перебил их раз пять, уточняя сказанное и медленно потягивая горячее вино со специями, греющее его жилистое, болезненно-холодное тело. Но ни разу не высказал оценки происходящего, не похвалил и не поругал ханту.

В руках его появились маленькие счеты, деревянная рама, тонкие спицы и разноцветные камушки-минералы. Счеты были известные, друзья, враги и подчиненные Гвента называли их «счеты судьбы». На них Вильям взвешивал цену любых ситуаций и решений, а когда он отщелкнул баланс, назад дороги уже не было.

— Разведка с засадой, при всех доступных дивинациях использовали только ворона и «предчувствие Странника». Понадеялись на то, что обелиски не пропускают чужаков и случайных людей, беспечно зашли на Холм и едва выжили. Прискорбно. Понижающий коэффициент, непрофессионализм, минус пять камней, — сухо отщелкнул он, переводя пять камушков в минусовую зону. Лисы, затаив дыхание, слушали.

— Уверенная победа над церштурунгами, допрос с подвохом, получение информации об информаторе и том, что засада была целевая. Похвально. Повышающий коэффициент, плюс одиннадцать, — старческие пальцы с пигментыми пальцами на коже точным движением отправили прежние пять камней на середину, а шесть в плюсовую зону.

— Обследование Холма, внятных данных нет, в единицу, — к заслугам Лисов добавился седьмой камушек.

— Встреча с низвергом и поражение жреца, наказание исполнителю само по себе, для заказчика не имеет последствий, в ноль. Однако, проявленное свойство: низверг отнял целый пласт личности, памяти и связь с богом… затем выявлено свойство бессмертия, — Гвент помолчал, — десять в плюс. С учетом всех возможных дальнейших свойств, которые раскроются при следующей атаке низверга.

Что?! Все уставились на Кела. Тот легонько развел руками, хотя было видно, что мрачная дума сильно отяготила красивое лицо.

— Упустили средства алхимического саботажа, оставили жрицу наедине с нультом и церштурунгами, с одним защитником в виде стального, позволили пленникам вырваться. Вопиющий непрофессионализм. Удивительно, что все выжили, хотя заказчику и все равно. Результат: ни одного языка, которого можно рассмотреть с полным дознанием. Минус шесть.