И. Окстон - Всемирный следопыт, 1926 № 09

• Название: Всемирный следопыт, 1926 № 09
• Автор: И. Окстон
• Издательство: Акционерное Издательское Общество «Земля и Фабрика»
• Жанр: Публицистика
• Год: 1926

СОДЕРЖАНИЕ:

Междупланетные Колумбы. Научно-фантастический рассказ конца века И. Окстон. — Жемчужина Тахеу. Рассказ Де-Вэр-Стекпул. — Стальные браслеты. Рассказ Ирвинга Кобба. — На дне Атлантики. Морской рассказ Франка Стоктона. — В Малайских джунглях: Волшебная сеть. Приключения американского траппера Ч. Майера. — Приключения среди рыб. Рассказы Александра Сытина, A. Шубникова и Дж. Дункан. — Полярные следопыты: Первая и последняя экспедиции Амундсена. — Кино-охота на осьминогов. Рассказ И. Дельмонт. — Охота осенью. Очерк B. Сатинского. — Следопыт среди книг. — Обо всем и отовсюду.

Орфография оригинала максимально сохранена, за исключением явных опечаток — Гриня

---

Когда я снова увидел знакомое мне место — группы низеньких домов, скучившихся в песке на фоне густых джунглей, — я почувствовал, что сюда завлекло меня не одно только стремление наловить диких животных, но и желание повидаться со старым Хаджи, моим первым настоящим другом среди малайцев.

Но, как ни хотелось мне скорее отправиться в малайский квартал, сперва пришлось прогуляться в Правительственный Дом: голландцы правят Суматрой очень строго и за приезжими присматривают. Вместе с остальными пассажирами я пошел в двухэтажное каменное здание, где меня подверг допросу служащий в белом парусиновом военном мундире.

Когда мне, наконец, удалось убедить его, что я не смутьян, что знаю малайцев и их обычаи, что не злоупотребляю никакими данными мне льготами, — мне на словах дали разрешение проживать где угодно в городе. Это означало, что я могу не только отправиться в малайский квартал, но и выходить из него даже ночью. Малайцам это не разрешается. Если туземцу нужно выйти из пределов своего квартала после захода солнца, он должен выхлопотать разрешение старшины и взять с собой зажженный фонарь: голландские власти дорожат колониями и охраняют власть над туземцами от «всяких случайностей» — способом ежевых рукавиц.

Когда я шел к дому своего старого друга, я почувствовал, что меня узнали. Мужчины, встречавшиеся со мною раньше, стояли наготове, чтобы дружески приветствовать меня. Хаджи вышел ко мне навстречу. Он коснулся рукою лба и груди, и его добродушное лицо, изборожденное глубокими морщинами, сияло от радости.

После приветствий и раздачи мною подарков старым друзьям, Хаджи сказал мне своим мягким, приятным голосом:

— Ты приехал сюда навестить меня, — оказать старику честь своим посещением, но есть еще что-то, что привлекло тебя сюда. В чем дело?

— Мне в голову пришла картина, — об'яснил я ему. — Она и теперь стоит передо мной: я вижу себя, ловящим диких зверей на деревьях странным новым способом.

— Ты всегда был настоящим волшебником, туан, — сказал старик. — Расскажи мне эту картину словами.

Мне так хотелось, чтобы он одобрил мой план, что я отложил свои об'яснения до того момента, когда мы уселись удобно на веранде, скрестив ноги.

— Когда я хочу поймать носорога, — начал я, — я заставляю его ступить ногами на место, где по его расчету хорошая, твердая земля, а она — вдруг проваливается под ним.

— Бетул (верно).

— То же самое произойдет и с леопардом. Он доверит свою тяжесть ветке дерева, которая покажется ему надежной во всю свою длину, но так как она будет перепилена посредине, она сломается под ним.

— А он упадет на землю на свои четыре крепкие лапы, как обыкновенно делает, и убежит.

— Нет, нет. Прежде, чем он упадет, запах живых кур заманит его в сетку, которая будет лежать с раскрытым отверстием вдоль ветки, там, где она будет пропилена снизу.

— Так, значит, сеть и животное упадут на землю вместе.

— И этого не случится. Вокруг отверстия сети будет пропущена веревка. Конец ее будет привязан к крепкой ветке, растущей выше. Когда нижняя ветка сломается и упадет, отверстие сети стянет веревка, на которую упадет вся тяжесть попавшего в сети животного. Сеть останется висеть на верхней ветке, пока я не приду со своими людьми и не возьму ее.

Говоря все это, я чертил ему схему. Он радовался, точно ребенок, которому показывают новую игру.

— Ты опять пустишь в ход добрые чары! — воскликнул он.

— Завтра же мы велим сделать сеть, — заявил я, — затем, мы подпилим ветку и попробуем это колдовство.

Хаджи очень удобно устроил меня в своем доме. Один угол его единственной комнаты отгородили для меня занавеской. Хси-Чу-Ай, пришедший со мною с парохода с нашим небольшим багажем, разложил мой тюфяк и подвесил сеть от москитов.

Ночью мы все четверо — Хаджи, его жена, такая же старая, как и он сам, Нанг, их невестка, и я — спали в одной комнате, разгороженной занавесками.

Однако, с малайской точки зрения, Хаджи жил очень богато. Он был власть имущий человек. Никто не имел права покинуть туземный квартал без его разрешения. Он отвечал за порядок в нем перед голландским резидентом, так как занимал пост старшины и получал за эту службу двадцать пять долларов в год. Кроме того, его считали чем-то вроде ученого, и на его долю выпадали случайные гонорары за писание писем и документов на арабском языке.

Эти источники дохода были лишь добавлением к доходу с его главного занятия — небольшой торговли резиной, индийской пенькой и дикими животными.

* * *

На следующий день, после утренней еды, началось изготовление пробной сети. Хаджи выбрал двух проворных рабочих, умевших плести сети и вить веревки из индийской пеньки. Собралось множество зрителей, наблюдавших за их работой, и пальцы мастеров положительно летали. В законченном виде сеть была достаточно велика, чтобы в ней мог поместиться крупный леопард, и имела круглое отверстие в девять футов по краю. Вокруг отверстия была продернута веревка из пеньки с длинным свободным концом.

К тому времени, как все было готово для «опыта», слава моя распространилась до самых отдаленных уголков малайского квартала, и, когда мы пошли выбирать дерево, за нами двинулась толпа больше, чем в сто человек. Подходящее дерево нашлось как раз за компонгом (селением). На нем росли две крепкие ветки, одна над другой.

На дерево послали человека с поручением наполовину перепилить нижнюю ветку. После этого сеть расположили вдоль нее таким образом, что пропиленное место пришлось приблизительно на середине ее длины. Сама сеть и отверстие ее держались открытыми при помощи тоненьких пеньковых бечевок, привязанных к маленьким веточкам. Конец затягивающей веревки прикрепили к верхней ветке.

Покончив с этим, командированный на дерево малаец сел верхом на ветку, как раз у самого раскрытого отверстия сети, и к нему подняли камень, весом приблизительно в двадцать фунтов. Малаец с минуту продержал этот камень в руках, затем бросил его в сеть. Раздался треск. Конец ветки упал, а с ним вместе и сеть с находящимся в ней камнем. Стоявшие внизу люди отскочили, но сеть не коснулась земли. С плотно стянутым отверстием качалась она в воздухе, свешиваясь с верхней ветки.

Итак, пока мое изобретение работало исправно. Хаджи об'яснил озадаченным зрителям, что это лишь генеральная репетиция, и что в другой раз вместо камня будет леопард, пытающийся схватить курицу. Было интересно наблюдать за лицами туземцев, когда они сообразили, в чем тут дело.

По счастливой для меня случайности между зрителями оказался приезжий с юго-запада, некто Абдул Рахман, приплывший вниз по реке Музи из местности, находившейся на расстоянии шести дней пути вверх по течению. Он прибыл на плоту из бамбуковых шестов и привез с собою на продажу невыделанную резину — «сега айер», связанную в большие шестнадцати футовые вязанки, по ста прядей в вязанке, — совершенно готовую к экспорту. Самый плот предполагалось разобрать, а шесты продать.

Абдул и его люди должны были вернуться домой в лодке, которую они привели на буксире, и захватить с собой запасы риса, сушеной рыбы и ножей. Таков был его первоначальный план, но, будучи человеком предприимчивым, он решил изменить его и захватить меня назад с собою. Он положительно влюбился в мой подвешивающийся мешок.

В округе, из которого Абдул Рахман приехал, он был человеком видным. Он занимал пост «пенг-хулу» (старшина) трех компонгов и делал официальные доклады голландскому резиденту, проживающему в Палембанге. Обыкновенно он докладывал: «Все спокойно», — так как в тех случаях, когда не все было спокойно, он принимал всяческие меры, чтобы спокойствие водворилось немедленно.

Ни один монарх не мог бы пригласить меня в свои владения с большей важностью чем Абдул Рахман, когда он просил меня приехать в его компонг.

Я обсудил его приглашение с Хаджи, советы которого высоко ценил. Он уверил меня, что Абдул «говорит правду». Окончательно же решиться заставил меня бамбуковый плот Абдула и очевидная легкость, с какою он спустился по реке: самые прекрасные в мире животные бесполезны коллекционеру, если не имеется под рукою удобного транспорта.

* * *

Хаджи сам выбрал лодки, которые я должен был взять. Та, которая предназначалась лично мне, имела не менее сорока футов длины, выбранная же для перевозки моих запасов — не менее тридцати пяти. Эта последняя лодка могла поднять полторы тонны. Обе они были выдолблены из огромных бревен, очень тщательно выровнены внутри и по форме своей напоминали большие шлюпки.

Когда настало время выбрать спутников, возникло довольно щекотливое положение. Почти все мужское население компонга предложило свои услуги. За мною установилась репутация не только колдуна, но и человека, щедро раздающего деньги: экспедиция обещала сытную еду и интересные приключения.