Жюльетта Бенцони - Талисман Карла Смелого

• Название: Талисман Карла Смелого
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Жанр: Исторические любовные романы

В 1476 году Карл Смелый, спасаясь бегством от швейцарских войск, оставляет свои драгоценности. Среди них и талисман Карла – брошь, украшенная тремя рубинами, именуемыми "Три Брата", и бриллиантом "Великий Алмаз Бургундии". С тех пор никто не видел потерянных драгоценностей. Лишь пять веков спустя камни Карла попадут в руки к князю Альдо Морозини и перевернут всю его жизнь с ног на голову... Окажется, что он не единственный обладатель знаменитых драгоценностей. В коллекции тестя Морозини – Морица Кледермана – уже есть камни Карла Смелого. Альдо Морозини предстоит выяснить, чьи же настоящие, а чьи лишь искусная подделка...

---

Часть первая

Гроза в парке Монсо

Глава 1 Исповедальня

Мари-Анжелин дю План-Крепен сердилась в это утро на весь белый свет, торопясь по улице Мессин под проливным дождем, одной рукой она придерживала шляпу, а другой – свою совсем не маленькую дамскую сумочку. У нее не было третьей руки, чтобы держать зонт, который, впрочем, она позабыла. А точнее, не взяла, считая, что путь ей предстоит недалекий, но тут вдруг небо обрушило на нее ливень, можно даже сказать, целый водопад. А возвращаться было уже некогда, она и так опаздывала в церковь Святого Августина на утреннюю мессу. А все из-за чего? Да из-за перепалки с Сиприеном, старичком мажордомом маркизы де Соммьер, ее родственницы и благодетельницы. А из-за чего они, спрашивается, ссорились? Новая неприятность сбила Мари-Анжелин с мысли. Ноги промокли насквозь: на переходе через улицу Тегеран ее обдала потоком воды машина. Ничего не поделаешь. Для февраля это обычное дело. И, ко всему прочему, все никак не рассветет.

Еще несколько шагов, и Мари-Анжелин наконец оказалась под аркой бокового придела величественного византийско-готического собора. Старик-нищий, как всегда, на своем месте и смотрит на нее с укоризной.

– Страх, как вы припоздали, мадмуазель! – вздыхает он. – Месса-то уж, почитай, закончилась.

– Знаю, знаю, дядюшка Бужю, да что поделать? Не всегда получается так, как хочется! Придется мне теперь прийти на вечернюю мессу.

– Что за незадача! – снова вздохнул он, да так глубоко, что Мари-Анжелин тут же сообразила, почему ее опоздание так огорчительно для старика.

Дело в том, что каждое утро после мессы она давала нищему франк, и он, мечтая об утреннем завтраке, очень на него рассчитывал. Мари-Анжелин тут же достала из кошелька монетку и протянула старичку. Теперь, вместе с остальным сбором после утренней мессы, ему хватит на дневное пропитание и газету. А вечером будет еще три мессы – в семь, восемь и девять часов, а кроме них случаются венчания, крестины и похороны, и все эти подаяния в совокупности составляют капитал стоящего у двери папаши Бужю. По другую сторону двери не менее доходное место, но всюду не поспеешь, так что оно принадлежит Машару. Эта церковь, расположенная в одном из самых богатых кварталов Парижа, приносит обоим старичкам неплохой доход.

Внутри церкви царила полутьма. Мари-Анжелин опустила кончики пальцев в чашу со святой водой, перекрестилась и медленно направилась к часовне Божьей Матери. Только она одна и была освещена позади главного алтаря. Взгляд Мари-Анжелин случайно упал на исповедальню, где какая-то женщина – судя по туфлям, которые были видны из-под занавески, – признавалась в грехах невидимому священнику. Опоздавшая тут же подумала, что, раз уж ей не посчастливилось с утренней мессой, то неплохо бы хорошенько приготовиться к вечерней.

Мало того, что она вот уже две недели не представала перед "судом Господа", она сегодня с утра успела поссориться с Сиприеном, и эта размолвка не выходила у нее из головы.

С тех пор как незамужняя девица, а точнее будет сказать, старая дева, Мари-Анжелин дю План-Крепен поселилась в качестве чтицы и компаньонки у своей родственницы и благодетельницы маркизы де Соммьер в особняке на улице Альфреда де Виньи, она вела нескончаемую войну с мажордомом. По какой же причине? А вот по какой. Достоинства и таланты мадемуазель дю План-Крепен были неисчислимы, а недостаток только один: она была любопытна, как кошка, и обожала первой встречать визитеров и провожать их в зимний сад, где обычно проводила время ее госпожа, сидя в большом белом кресле, похожем на трон. И даже в час чаепития – но будем честными: в любой час дня – маркиза приказывала принести себе и гостям шампанского, предпочитая его "безвкусной английской траве".

Однако мажордом Сиприен считал встречу гостей своей святой обязанностью. Это и служило поводом для беспрестанных столкновений. С годами страсти утихли, но с недавнего времени, когда в просторном вестибюле появился телефон, стычки возобновились. До поры до времени телефона в доме не было, потому что маркиза не могла смириться с мыслью, что ей будут звонить, будто горничной. И телефонный аппарат стоял в привратницкой, у шофера-привратника Люсьена, и чтобы до него добраться, приходилось бегать через весь двор. Однако после недавних и весьма волнительных событий телефон был установлен в доме и теперь стоял в тени большой лестницы на одноногом столике рядом со стопкой бумаги, карандашом и телефонным справочником. Зимний сад можно было соединить с любым абонентом одним нажатием кнопки, но о существовании этой кнопки знал только тесный семейный круг. Соревнование между План-Крепен и Сиприеном возобновилось. Кто ответит на телефонный звонок первым? Сегодня ссора разгорелась всерьез, и Сиприену даже почудилось, что его назвали "старым упрямым ослом".

Оскорбление попахивало назреванием серьезного конфликта.

Вспыльчивая Мари-Анжелин была вынуждена извиниться. Она сделала это, едва цедя слова, снисходя исключительно к седой голове противника, а теперь искренне сожалела, что обидела старого верного слугу маркизы, и открытая исповедальня – она не ждала, что исповедальня будет открыта в такой ранний час – показалась ей даром небесным. Зайдя в исповедальню с другой стороны, Мари-Анжелин преклонила колени за другой занавеской, перекрестилась, сложила молитвенно руки и постаралась припомнить все, чем согрешила в последнее время, чтобы ничего не упустить.

Она устраивалась в исповедальне достаточно шумно, так что вряд ли ее появление осталось незамеченным. Но теперь она молча стояла на коленях и невольно стала различать голоса, говорившие шепотом по очереди, что напоминало весьма оживленную беседу. Беседа, надо сказать, очень ее удивила. С детства она привыкла, что обряд исповеди и покаяния всегда один и тот же и никогда не меняется. После одного-двух вопросов священника, например, о дате последней исповеди, кающийся добросовестно перечислял свои прегрешения, потом почтительно выслушивал назидание, которое кюре изливал на его склоненную голову, принимал епитимью, – она никогда не бывала чрезмерной, – читал покаянную молитву и получал отпущение грехов. Священник говорил: "иди с миром", окошечко закрывалось, и ты становился возле алтаря или возле какой-нибудь часовни и читал наложенные на тебя в знак покаяния молитвы: например, три раза "Отче наш" и три раза "Богородице Дево, радуйся...".

Но здесь ничего похожего! Быстрый обмен репликами шепотом, очень странный запах, потом приглушенный звук, похожий то ли на стенание, то ли на всхлип. И вместо отпущения грехов пастырем, – а это должен был быть аббат Фромантен[3] – топот, словно кюре припустил со всех ног и побежал. Немыслимая странность, учитывая застарелый ревматизм пожилого священника!

Мари-Анжелин тут же тоже выбежала из исповедальни, бросила беглый взгляд на ноги, которые теперь торчали из-под занавески, и побежала вслед за священником.

– В какую сторону он побежал? – спросила она у папаши Бужю, который подошел к ней, желая узнать, что случилось.

– В ту! Вверх по бульвару Мальзерб, но...

Мари-Анжелин не стала больше ничего слушать. Не то чтобы в голове у нее сложился определенный план, нет, она просто хотела непременно поймать злоумышленника, притворившегося священником, не сомневаясь, что по дороге встретит полицейских, которые ей помогут. Злодей бежал быстро, она тоже. И расстояние между ними уже стало сокращаться. Но тут он свернул на улицу Бьенфезанс, Мари-Анжелин последовала за ним. Но никого там не увидела...

Четверть часа спустя в церковь Святого Августина приехала полиция. Весь квартал уже был в волнении и тревоге. В исповедальне, где решетка на маленьком окошечке осталась приподнятой, лежало тело немолодой женщины со светлыми с проседью волосами – точнее будет сказать, дамы, так как, вне всякого сомнения, она принадлежала к людям весьма состоятельным, составляющим большинство в этом приходе. Она лежала, глядя широко открытыми глазами в вечность, которая, похоже, очень ее изумила. Кровь, вытекшая из перерезанного горла, пропитала ворот каракулевого манто и черную кружевную мантилью, наброшенную на голову.

– Кто-нибудь что-нибудь слышал? – осведомился инспектор Соважоль и поднялся с корточек, уступая место полицейскому врачу.

– От одежды до сих пор пахнет хлороформом, – заметил врач. – Убийца дал ей немалую дозу, прежде чем убил ее. Видно, для того, чтобы не закричала.

– Кто-нибудь знает, кто она? – задал новый вопрос полицейский, обводя взглядом лица столпившихся вокруг людей.

– Нет, – ответил аббат Грегуар. – Лично я никогда ее не видел.

В этот день он служил утреннюю мессу и сейчас, помолившись за покойницу, осенил ее знаком креста. Никто из стоящих вокруг тоже не знал даму. У погибшей нашли только вышитый батистовый носовой платок, но должна была быть и сумочка, которая, однако, исчезла.