Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба

• Название: Замогильные записки Пикквикского клуба
• Автор: Чарльз Диккенс
• Издательство: Санкт-Петербург
• Жанр: Классическая проза

Перевод Иринарха Введенского (1850 г.) в современной орфографии с незначительной осовременивающей редактурой.

Корней Чуковский о переводе Введенского: «Хотя в его переводе немало отсебятин и промахов, все же его перевод гораздо точнее, чем ланновский, уже потому, что в нем передано самое главное: юмор. Введенский был и сам юмористом… „Пиквик“ Иринарха Введенского весь звучит отголосками Гоголя».

---

— Вот вздор! Она еще сама, вероятно, не знает, что она любит, — сказал мистер Бен Аллен презрительным тоном.

— Может быть, — заметил мистер Боб Сойер, — но, во всяком случае, думать надобно, что она отлично знает то, чего не любит, а это, по моему мнению, прескверная статья.

— Желал бы я знать, черт побери, — сказал мистер Бен Аллен, скрежеща зубами и выражаясь скорее, как голодный дикарь, раздирающий волчью шкуру, чем скромный молодой джентльмен, разрезывающий в настоящую минуту котлетку из телячьего мяса: — желал бы я знать, не завладел ли какой-нибудь негодяй сердчишком этой девчонки? Я бы растерзал его, как собаку.

— Я всадил бы в него свинцовую пулю, — сказал мистер Сойер, отрывая свои губы от кружки пива. — И если бы он остался жив, я сам бы сделал операцию и доконал бы его на месте.

Мистер Бенжамен Аллен несколько минут смотрел рассеянно на своего друга и потом сказал:

— Ты никогда не объяснялся с нею, Боб?

— Никогда.

— Отчего же?

— Я видел, что это будет бесполезно.

— Вздор! Ты должен высказать ей все напрямик не позже, как сегодня вечером, — возразил Бен Аллен с отчаянной энергией. — Арабелла должна быть твоею, или… или мне придется употребить свою власть.

— Посмотрим, — сказал мистер Боб Сойер, — посмотрим.

— Да, посмотрим, — ответил Бен Аллен свирепым тоном. Он приостановился на несколько секунд и затем продолжал голосом, дрожащим от внутреннего волнения. — Ты любил ее с детских лет, мой друг, любил, когда мы вместе с тобой ходили в приходскую школу. И что ж? Эта девчонка даже еще в ту пору издевалась над твоими чувствами. Помнишь ли, как однажды, со всей горячностью детской любви, ты упрашивал ее принять бисквиты и яблочные пирожки, опрятно сложенные в маленький пакетец из оберточной бумаги?

— Помню, — сказал Боб Сойер.

— Ведь она, кажется, не приняла этого подарка?

— Не приняла. Она сказала, что пакет слишком долго лежал у меня в кармане и от пирожков слышался весьма неприятный запах.

— Так, так. И после этого мы сами их съели. Негодная девчонка!

Пораженные этим неприятным воспоминанием, друзья нахмурили брови и безмолвно смотрели друг на друга.

Между тем как продолжалось это заседание и мальчишка в сером балахоне смотрел на остатки лакомых кусков, долженствовавших после завтрака поступить в его бесконтрольное владение, — по улицам Бристоля катился довольно странный экипаж темно-зеленого цвета, похожий отчасти на бричку, отчасти на карету, запряженный в одну лошадь темно-бурой шерсти, которой управлял на козлах странный детина угрюмой наружности, в панталонах грума и в кучерском кафтане. Старые леди весьма часто, из экономических расчетов, присваивают своим экипажам наружность этого рода. В настоящей колымаге тоже сидела старая леди.

— Мартин! — сказала старая леди, обращаясь к угрюмому джентльмену на козлах.

— Что прикажете? — отвечал угрюмый джентльмен, притрагиваясь к полям своей шляпы.

— Ступайте к мистеру Сойеру.

— Я туда и еду.

— Ну, хорошо. Так ступайте же.

Кучер воодушевил темно-бурого коня тремя ударами огромного бича с нахлесткой, и через несколько минут колымага остановилась у ворот квартиры мистера Роберта Сойера, преемника Нокморфа.

— Мартин!

— Чего изволите?

— Попросите мальчишку постоять здесь на улице и покараулить.

— Я сам буду караулить ее, сударыня, — отвечал Мартин, укладывая бич с нахлесткой наверху экипажа.

— Нет, нет, этого я не позволю ни под каким видом, Мартин, — сказала запальчивая леди, — ваше личное свидетельство будет очень важно, и вы должны идти со мной в этот дом. В продолжение всего свидания вы должны безотлучно стоять подле меня. Слышите?

— Слышу.

— Ну, так что ж вы еще стоите?

— Ничего, сударыня.

Сказав это, угрюмый джентльмен потихоньку сошел с колеса, на котором стоял несколько минут, придерживаясь левой рукой за верх колымаги, подозвал к себе мальчишку в сером балахоне, отворил дверцы, спустил подножки и, засунув руки во внутренность экипажа, вытащил оттуда старую леди с такой же бесцеремонностью, как будто она была коробочкой или сундуком.

— Ах, боже мой, как я взволнована, Мартин! — воскликнула старая леди. — Я вся дрожу теперь.

Мистер Мартин кашлянул и крякнул, но ничем больше не выразил своей симпатии. Старушка оправилась мало-помалу и взошла на крыльцо в сопровождении мистера Мартина. Завидев ее из окна, мистер Бенжамен Аллен и Боб Сойер поспешили убрать на скорую руку спиртные напитки, опрокинули скляночку с духами для истребления табачного запаха и затем выступили оба с полной готовностью свидетельствовать глубочайшее почтение и преданность вошедшей гостье.

— Вас ли я вижу, милая тетушка! — воскликнул мистер Бен Аллен. — Как это великодушно с вашей стороны, что вы решились удостоить нас своим визитом! Имею честь представить вам, тетушка, мистера Сойера, друга моего, Боба, о котором я уже давно говорил вам по поводу, знаете…

Тут мистер Бен Аллен склонился над ухом своей тетки и шепотом произнес имя своей сестры, так однако ж, что все и каждый явственно могли расслышать слово «Арабелла».

— Любезный Бенжамен, — сказала старушка, задыхаясь от внутреннего волнения и трепеща всем телом с головы до ног, — не тревожься, мой друг, житейское дело, но ты должен оставить меня на несколько минут с мистером Сойером. Мне надобно переговорить с ним.

— Боб, не угодно ли тебе отправиться с моей тетушкой в аптеку? — сказал мистер Бен Аллен.

— С большим удовольствием, — отвечал Роберт Сойер с докторской важностью. — Пожалуйте сюда, сударыня. Не бойтесь ничего. Мы вас мгновенно поставим на ноги, сударыня, не сомневайтесь в этом. Ну-с, прошу покорно.

С этими словами мистер Боб Сойер усадил старую леди в кресла, запер дверь, сел подле нее и расположился выслушать терпеливо исчисление болезненных симптомов, представлявших его воображению перспективу существенных выгод для докторской его профессии.

После кратковременного молчания старушка несколько раз покачала головой и заплакала навзрыд.

— Это ничего, — сказал Боб Сойер успокоительным тоном. — Маленькое расстройство нервов. Это вздор, сударыня. Мы дадим вам камфорной водицы, по три раза в день, на ночь — успокоительная микстура.

— Ох, я не знаю, с чего и как начать, мистер Сойер, — сказала старая леди, — ужасно, ужасно!

— Вам нет надобности начинать, сударыня, — отвечал молодой доктор. — Я могу и без вашего объяснения понять сущность вашей болезни. У вас не в порядке голова, сударыня.

— Нет, мистер Сойер, сердце не в порядке, — сказала старая леди с глубоким вздохом.

— С этой стороны, сударыня, опасности ни малейшей, — отвечал Боб Сойер. — Засорен желудок.

— Мистер Сойер! — вскричала старая леди, привскакивая с места.

— Без всякого сомнения, — подтвердил врач. — Стоит только благовременно принять медицинские меры, и все как рукой снимет.

— Мистер Сойер, — сказала старая леди, проникнутая величайшим негодованием, — или вы решились заранее нанести мне дерзкое оскорбление, или поведение ваше объясняется тем, что вы не понимаете цели моего визита. Никакая медицинская сила, все ваши порошки и микстуры не в состоянии были предупредить того, что случилось в недавнее время на моих глазах. Нечего терять слов с вами, молодой человек, я позову племянника, — заключила старушка, судорожно повертывая в руках свой ридикюль и вставая с места.

— Остановитесь, сударыня, — сказал Боб Сойер, — кажется, я действительно вас не понял. Не угодно ли теперь объяснить, что такое случилось?

— Племянница моя, мистер Сойер, — сказала старая леди, — сестра вашего приятеля…

— Так, сударыня, — сказал Роберт, пожираемый на этот раз величайшим нетерпением, потому что старая леди, несмотря на внутреннее волнение, говорила протяжно, с расстановкой, как и все старые леди. — Так, сударыня, так.

— Моя племянница, Арабелла, за три дня перед этим отпросилась навестить мою сестру, другую свою тетку, содержательницу женского пансиона в трех милях от города. Перед заведением ее вы можете увидеть ракитовый палисадник, замечательный в своем роде, и несколько старых развесистых дубов.

На этом месте старушка приостановилась, чтобы отереть слезы.

— Ах, сударыня, пусть черт их поберет, эти ракитовые кусты! — вскричал Роберт, совершенно забывая свою докторскую сановитость и осанку. — Говорите скорее, ради бога.

— Сегодня утром, — начала опять старая леди медленно и с расстановкой, — сегодня утром она, то есть моя племянница…

— Воротилась назад, я полагаю, — сказал Роберт с великим воодушевлением. — Так, что ли?

— Нет, мистер Сойер, совсем не так. Она писала ко мне…

— Письмо, разумеется. Что ж она говорит?

— Она говорит… то есть не говорит, а пишет, — и вот, мне бы хотелось сообщить Бенжамену это известие не сразу, а постепенно, чтобы, знаете, не расстроить его пылкого чувства, — она пишет ко мне, что… письмо это у меня в кармане, мистер Сойер, но я забыла очки в карете, а без очков я никак бы не могла указать на это место, — беда со слепыми глазами, мистер Сойер! Ну да, словом сказать, племянница моя пишет, что она уже замужем.