Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба

• Название: Замогильные записки Пикквикского клуба
• Автор: Чарльз Диккенс
• Издательство: Санкт-Петербург
• Жанр: Классическая проза

Перевод Иринарха Введенского (1850 г.) в современной орфографии с незначительной осовременивающей редактурой.

Корней Чуковский о переводе Введенского: «Хотя в его переводе немало отсебятин и промахов, все же его перевод гораздо точнее, чем ланновский, уже потому, что в нем передано самое главное: юмор. Введенский был и сам юмористом… „Пиквик“ Иринарха Введенского весь звучит отголосками Гоголя».

---

С этими словами бедняжка Арабелла закрыла свое личико платком и заплакала горько.

Эти слезы произвели, казалось, могущественное впечатление на восприимчивую душу великого человека; но когда миссис Винкель, осушив заплаканные глазки, принялась ласкать его и упрашивать самыми нежными и мелодическими звуками, какие когда-либо вырывались из женской груди, мистер Пикквик почувствовал внезапно какую-то странную неловкость и, не зная, по-видимому, что ему делать, начал энергично потирать свои очки, нос, подтяжки, затылок и штиблеты.

Заметив эти несомненные признаки нерешимости и душевного колебания, мистер Перкер, извещенный, по-видимому, заблаговременно обо всех подробностях, относившихся к настоящему положению молодой четы, привел в юридическую ясность и то не менее важное обстоятельство, что мистер Винкель старший до сих пор еще не знал ничего о роковой перемене в судьбе своего сына, который, по естественному ходу вещей, основывает все свои будущие надежды на любви и неизменной привязанности отца. Очень и очень вероятно, что отец перестанет раз и навсегда питать родительскую любовь к сыну, коли этот сын будет хранить в тайне великое событие своей жизни. На этом основании мистер Пикквик, действуя по долгу совести и чести, должен сперва поехать в Бристоль к мистеру Аллену и потом немедленно отправиться в Бирмингем для свидания с мистером Винкелем старшим. Не подлежит ни малейшему сомнению, что мистер Винкель старший имеет веское и законное право считать мистера Пикквика, в некоторой степени, опекуном, советником и наставником своего сына и, следовательно, мистер Пикквик, как честный и благородный человек, обязан лично сообщить старику изустно обо всех подробностях этого дела, равно как и показать степень участия, которое он сам непосредственно принимал и принимает в судьбе молодой четы.

К этому времени весьма кстати подоспели мистер Топман и мистер Снодграс, которые, со своей стороны, каждый по-своему, подтвердили и укрепили все доказательства красноречивого адвоката. Наконец, мистер Пикквик, совершенно запутанный и сбитый с толку, заключил Арабеллу в свои объятия и твердо объявил, что она может делать с ним все, что ей угодно.

Лишь только это слово сорвалось с языка почтенного старца, Самуэль Уэллер бросился со всех ног в галерею и отправил Иова Троттера к знаменитому мистеру Пеллю с поручением, чтобы этот ученый джентльмен вручил подателю формальную бумагу, по которой он, Самуэль, имеет право выйти из тюрьмы вследствие удовлетворения своего кредитора. Нет надобности говорить, что эта бумага, на всякий случай, изготовлена была заблаговременно в тот же самый день, когда совершился достопамятный арест. Устроив это дело, Самуэль поспешил употребить весь свой запас наличных денег на покупку двадцати пяти галлонов пива, предложенных на угощение всем обитателям Флита, без различия возраста и пола. Затем мистер Уэллер прокричал «ура» и, удовлетворив таким образом первым порывам восторженного чувства, погрузился мало-помалу в свое обычное созерцательное состояние духа.

В три часа пополудни мистер Пикквик бросил прощальный взгляд на свою маленькую комнату и отправился в тюремную контору, сопровождаемый по пути многочисленной толпой арестантов, из которых каждый усердно добивался чести пожать ему руку на прощанье. Великий человек раскланивался со всеми, и взор его, казалось, повсюду распространял утешение и отраду.

— Перкер, — сказал мистер Пикквик, подзывая к себе из арестантов одного молодого человека, — вот это мистер Джингль, о котором я говорил вам.

— Очень хорошо, почтеннейший, — отвечал Перкер, вглядываясь пристально в физиономию Джингля. — Завтра поутру я увижусь с вами, молодой человек. Надеюсь, это свидание никогда не исчезнет из вашей памяти, сэр.

Джингль почтительно поклонился и, прикоснувшись дрожащей рукой к протянутой руке мистера Пикквика, удалился молча.

– Иова, кажется, вы уже знаете? — сказал мистер Пикквик, представляя этого джентльмена.

— Этого плута? Очень знаю, — отвечал Перкер добродушным тоном. — Ухаживайте за своим приятелем и ожидайте меня завтра к первому часу, слышите?

— Слушаю, сэр, — отвечал Иов.

— Ну, нет ли еще чего, почтеннейший? — спросил адвокат.

— Ничего, — отвечал мистер Пикквик. — Самуэль, передали вы от моего имени маленький пакет своему тюремному хозяину?

— Как же, сэр, передал.

— Что ж он?

— Расплакался пуще всякого ребенка и сказал, что в жизнь никого не видывал и не знавал великодушнее вас. Он только просит, не можете ли вы привить к нему сильную чахотку, для того, видите ли, чтобы ему поскорее можно было соединиться со своим старым другом, который недавно умер в этих стенах. Другого приятеля он уже не надеется отыскать в здешнем месте.

— Бедняга! — воскликнул мистер Пикквик. — Ну, прощайте, друзья мои. Благослови вас Бог!

С этим прощальным словом мистер Пикквик, сопровождаемый громогласными напутствиями многочисленной толпы, взял своего адвоката за руки и вышел из тюрьмы, проникнутый более грустными и печальными ощущениями, чем какие наполняли его сердце при первоначальном вступлении в этот замок. Увы, сколько несчастных и погибших существ оставлял он за собою!..

После веселого вечера, проведенного в гостинице «Коршуна и Джорджа», мистер Пикквик и Самуэль Уэллер, поутру на другой день, катились по большой дороге в наемной карете. Самуэль сидел сзади в особо устроенной сидейке.

— Сэр! — сказал мистер Уэллер своему господину.

— Что скажете? — отвечал мистер Пикквик, выставляя свою голову из окна экипажа.

— Не худо бы этим лошадкам поваляться месяца три в долговой тюрьме.

— Зачем это?

— A вот мы посмотрели бы тогда, как бы они поскакали! — воскликнул мистер Уэллер, потирая руки.

Глава XLVIII. Мистер Пикквик, при содействии Самуэля Уэллера, пытается смягчить сердце мистера Бенжамена Аллена и укротить ярость мистера Роберта Сойера

Мистер Бен Аллен и неразлучный друг его, Боб Сойер, сидели в маленькой комнате позади аптеки и ели телячьи котлетки, принесенные для их завтрака из ближайшего трактира. Ели они и рассуждали, между прочим, о надеждах приобрести со временем независимое состояние посредством благородной профессии, которой посвящена была деятельность мистера Сойера, преемника Нокморфа.

— И выходит, что это вещь сомнительная, любезный друг, — сказал Боб Сойер, продолжая нить разговора.

— Что такое сомнительно? — спросил мистер Бен Аллен, выпивая стакан пива для изощрения своих умственных сил.

— Надежды-то мои сомнительны, мой милый.

— Ах, да, ты все толкуешь о своих надеждах; я и забыл. Да, брат, это все еще покамест in nubibus, за горами, за долами; а на деле просто выходит дрянь.

— Бедные люди покровительствуют мне превосходно, нечего и говорить, — сказал мистер Боб Сойер после минутного размышления. — Они стучатся без умолку в мои ворота каждую ночь, таскают лекарства из моей аптеки с удивительным постоянством, и семейства их размножаются так, что и подумать страшно. Скоро вот будет шесть родин чуть ли не в одну ночь, и я уж заранее получил приглашения от всех этих родильниц.

— Это хорошо, — заметил мистер Бен Аллен, разрезывая котлетку.

— Недурно, если хочешь, только оно было бы гораздо лучше, если б подвернулся хоть один пациент, который мог бы платить шиллинга по два за визит. Практика огромная, нечего сказать, и я описал ее высоким слогом в здешних газетах; да что в том толку?

— Послушай, Боб, — сказал мистер Бен Аллен, вытирая губы салфеткой и устремив глаза на лицо своего друга, — вот что я скажу тебе.

— Что?

— Тебе следует, мой милый, без малейшего замедления и отсрочки, овладеть тысячью фунтов сестры моей, Арабеллы.

— То есть капиталом в тысячу фунтов стерлингов, положенных на ее имя в Английский банк для приращения законными процентами, — добавил Боб Сойер, выражаясь юридическим слогом.

— Именно так, — подтвердил Бенжамен. — Деньги должны быть в ее руках, как только она достигнет совершеннолетия или выйдет замуж. Совершеннолетие ее исполнится через год, и если ты теперь же возьмешь свои меры, через месяц она непременно должна быть твоей женой. Мой совет тебе, Боб: не зевай и куй железо, пока горячо.

— Сестра твоя — премиленькая девушка, это мы знаем с тобой оба, — сказал Роберт Сойер, — но только есть в ней один неисправимый недостаток, любезный друг.

— Какой?

— Страшный недостаток: отсутствие изящного вкуса. Арабелла не любит меня.

— Вот вздор! Она еще сама, вероятно, не знает, что она любит, — сказал мистер Бен Аллен презрительным тоном.

— Может быть, — заметил мистер Боб Сойер, — но, во всяком случае, думать надобно, что она отлично знает то, чего не любит, а это, по моему мнению, прескверная статья.

— Желал бы я знать, черт побери, — сказал мистер Бен Аллен, скрежеща зубами и выражаясь скорее, как голодный дикарь, раздирающий волчью шкуру, чем скромный молодой джентльмен, разрезывающий в настоящую минуту котлетку из телячьего мяса: — желал бы я знать, не завладел ли какой-нибудь негодяй сердчишком этой девчонки? Я бы растерзал его, как собаку.