Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – больших и малых

• Название: О всех созданиях – больших и малых
• Автор: Джеймс Хэрриот
• Жанр: Домашние животные
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-8159-1130-7

Записки Дж. Хэрриота — это прекрасные художественные иллюстрации трудной, подчас драматичной, а в ряде случаев небезопасной, но всегда важной работы сельского ветврача. Профессиональная интерпретация эпизодов строго научна и может быть весьма интересной для повседневной деятельности любого ветеринарного специалиста, где бы он ни трудился.

В своей книге он делится с читателями воспоминаниями об эпизодах, встречающихся в практике ветеринарного врача. Несмотря на, казалось бы, довольно прозаические сюжеты, отношение врача к четвероногим пациентам и их владельцам — то теплое и лиричное, то саркастическое — передано очень тонко, с большой человечностью и юмором.

Первая книга в серии. Впервые — полный перевод.

---

Лицо Тристана исказила гримаса.

— Нет, его не было дома, он только что пришел. Пойду скажу ему.

Он распрямил плечи и ушел со двора.

Я решил не идти за ним в дом. Я не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы пережить сцену, которая должна была разыграться. Вместо этого я ушел в дальнюю аллею, которая мимо дома вывела меня на ярмарочную площадь, где в сумерках был отчетливо виден освещенный вход в «Гуртовщиков».

Я сидел за пивом, когда там появился Тристан, который выглядел так, как будто из него выпустили пару литров крови.

— Ну и как? — спросил я.

— Да как обычно. Может быть, на этот раз чуть хуже. Но вот что я скажу тебе, Джим. Я не хотел бы, чтобы этот месяц кончился.

Регистрационная книга так и не нашлась, и месяцем позже все счета были выписаны снова на день открытия ярмарки.

В приемной в тот день было тихо, а мои вызовы я обошел еще до полудня. Я не зашел в дом, поскольку через окно приемной видел, как вдоль стен сидят фермеры: у каждого на лице читались одинаковая обида и желание отстоять свои права.

Я прокрался на ярмарочную площадь. Когда у меня было свободное время, я с удовольствием бродил меж прилавков, которые стояли по периметру древней площади. Тут продавались фрукты, рыба, подержанные вещи и одежда, торговали букинисты, короче, здесь было почти все, но прилавок с фарфором мне нравился больше всех. Его держал интеллигент-еврей из Лидса — толстый, потный, уверенный. У него было гипнотическое умение продавать. Я никогда не уставал наблюдать за ним. Он очаровывал меня. В тот день он был в своей лучшей форме, стоя в небольшом проходе между двумя горами посуды, а жены фермеров слушали его, открыв рты.

— Я не очень красив, — говорил он. — Я не очень умен, но, боже, как я умею говорить. Я могу кого угодно заговорить до смерти. Вот посмотрите-ка сюда. — Он поднял в воздух дешевую чашку и держал ее, нежно обхватив ручку между большим и указательным пальцем, изысканно оттопырив мизинец. — Красиво, не правда ли? Разве она не мила? — Затем он так же нежно поставил ее на ладонь и продемонстрировал присутствующим. — А теперь, дамы, я скажу вам, что вы можете купить такой же чайный сервиз у Коннери в Брэдфорде за три фунта пятнадцать шиллингов. Я не шучу и никого не дурачу, он там продается по этой цене. А какова моя цена, дамы? —

И тут он выудил старую трость с разбитой рукояткой. — Спрашиваете, какова моя цена за этот прекрасный чайный сервиз? — Он взял трость за нижний конец и ударил ручкой по пустой картонке из-под сервиза. — Даже не три фунта пятнадцать шиллингов. — Удар! — И не три. — Снова удар! — И не два. — Удар! — И не тридцать шиллингов! — Удар! — Ну же, ну же, кто даст мне фунт? — Ни единая душа не шелохнулась. — Ладно, ладно, вижу, что я сегодня найду покупателя. Хорошо, пусть будет семнадцать шиллингов и шесть пенсов за все.

Финальный сокрушительный удар — и дамы стали махать ему руками и раскрывать свои сумочки. Невысокий торговец вышел из глубины стойки и начал раздавать сервизы. Ритуал был соблюден, и все были счастливы.

Я стоял и ждал следующего номера этого виртуоза, когда увидел дюжую фигуру в клетчатой кепке, живо машущую мне рукой из толпы. Другую руку он спрятан за пазухой, и я знал, чего он хочет. Я не колебался ни секунды, а прокрался за лотками с корытами для свиней и проволочной сеткой, пройдя всего в нескольких метрах от другого фермера, который размахивал конвертом.

Я оказался в ловушке, но увидел путь к отступлению. Я быстро обогнул прилавок с дешевыми ювелирными изделиями и нырнул в дверь «Гуртовщиков». Минуя бар, где было полно фермеров, я проскользнул в контору управляющего. Здесь я был в безопасности, это единственное место, где меня принимали с радостью.

Управляющий посмотрел на меня из-за стола и не улыбнулся.

— Послушайте, — сказал он резко, — какое-то время назад я приносил вам на обследование мою собаку и в положенный срок получил счет. — Я мысленно согнулся в поклоне. — Я оплатил его в тот же день и был несказанно удивлен, когда сегодня утром обнаружил, что мне этот же счет доставлен еще раз. У меня есть расписка, подписанная...

Я больше не мог этого терпеть.

— Мне очень жаль, мистер Брук, но произошла ошибка. Я все исправлю. Пожалуйста, примите наши извинения.

Это стало привычным рефреном на ближайшие несколько дней, но тяжелее всего пришлось Зигфриду. Это случилось в его любимом пабе «Черный лебедь». Его там нашел Билли Брекенридж, дружелюбный, веселый тип из местных знаменитостей Дарроуби.

— Эй, помните, я заплатил вам за операцию три шиллинга и шесть пенсов? Я получил еще один счет за нее.

Зигфрид извинился, тщательно подбирая слова, поставил клиенту выпивку, и они расстались друзьями.

Беда была в том, что Зигфрид, который вообще редко что-нибудь помнит, забыл об этом. Месяц спустя в том же «Лебеде» он вновь наткнулся на Билли Брекенриджа. На этот раз Билли не был расположен к шуткам.

— Эй, помните тот счет, что вы присылали мне дважды? Он опять пришел.

Зигфрид делал все, что в его силах, но его попытки обаять человека были тщетны. Брекенридж был оскорблен.

— Так, я вижу, вы не верите, что я оплатил этот счет. У меня была расписка от вашего брата, но я ее потерял. — Он отмахнулся от протестов Зигфрида. — Нет, нет, есть только один способ уладить дело. Я говорю, что заплатил три шиллинга и шесть пенсов, а вы говорите, что нет. Хорошо, давайте сыграем в орлянку.

Зигфрид жалобно возражал, но Билли был непреклонен. Он вытащил пенс и положил на большой палец.

— О'кей, выбирайте.

— Орел, — пробормотал Зигфрид, орел и выпал.

Маленький человек не изменился в лице. С тем же

достоинством он вручил Зигфриду три шиллинга и шесть пенсов.

— Давайте же считать инцидент исчерпанным.

Он вышел из бара.

Теперь у нас целая коллекция неприятных воспоминаний, но Зигфрид все же был исполнен преизрядного вдохновения. Каким-то образом он опять забыл зарегистрировать операцию, и в конце месяца Билли Брекенридж получил четвертый счет за работу, которую он уже оплатил дважды. Тогда-то Зигфрид и перестал ходить в свой паб и перешел в «Кросс Ки».

Зимняя прелесть китайских мопсов

На смену осени шла зима, на высокие вершины полосами лег первый снег, и теперь неудобства практики в йоркширских холмах давали о себе знать все сильнее.

Часы за рулем, когда замерзшие ноги немели и переставали слушаться, сараи, куда надо было взбираться навстречу резкому ветру, гнувшему и рвавшему жесткую траву. Бесконечные раздевания в коровниках и хлевах, где гуляли сквозняки, ледяная вода в ведре, кусочек хозяйственного мыла, чтобы мыть руки и грудь, и частенько мешковина вместо полотенца.

Вот теперь я по-настоящему понял, что такое цыпки: когда работы было много, руки у меня все время оставались влажными, и мелкие красные трещинки добирались почти до локтей.

В такое время вызов к какому-нибудь домашнему любимцу был равносилен блаженной передышке. Забыть хоть ненадолго все эти зимние досады, войти вместо хлева в теплую элегантную гостиную и приступить к осмотру четвероногого, заметно менее внушительного, чем жеребец или племенной бык! А из всех этих уютных гостиных самой уютной была, пожалуй, гостиная миссис Памфри.

Миссис Памфри, пожилая вдова, унаследовала солидное состояние своего покойного мужа, пивного барона, чьи пивоварни и пивные были разбросаны по всему Йоркширу, а также прекрасный особняк на окраине Дарроуби. Там она жила в окружении большого штата слуг, садовника, шофера — и Трики-Ву. Трики-Ву был китайским мопсом и зеницей ока своей хозяйки.

Стоя теперь у величественных дверей, я украдкой обтирал носки ботинок о манжеты брюк и дул на замерзшие пальцы, а перед моими глазами проплывали картины глубокого кресла у пылающего камина, подноса с чайными сухариками, бутылки превосходного хереса. Из-за этого хереса я всегда старался наносить свои визиты ровно за полчаса до ланча.

Мне открыла горничная, озарила улыбкой, как почетного гостя, и провела в комнату, заставленную дорогой мебелью. Повсюду, сверкая глянцевыми обложками, лежали иллюстрированные журналы и модные романы. Миссис Памфри в кресле с высокой спинкой у камина положила книгу и радостно позвала:

— Трики! Трики! Пришел твой дядя Хэрриот!

Я превратился в дядю в самом начале нашего знакомства и, почувствовав, какие перспективы сулит такое родство, не стал протестовать.

Трики, как всегда, соскочил со своей подушки, вспрыгнул на спинку дивана и положил лапки мне на плечо. Затем он принялся старательно вылизывать мое лицо, пока не утомился. А утомлялся он быстро, потому что получал, грубо говоря, вдвое больше еды, чем требуется собаке его размеров. Причем еды очень вредной.

— Ах, мистер Хэрриот, как я рада, что вы приехали, — сказала миссис Памфри, с тревогой поглядывая на своего любимца. — Трики опять плюх-попает.