Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – больших и малых

• Название: О всех созданиях – больших и малых
• Автор: Джеймс Хэрриот
• Жанр: Домашние животные
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-8159-1130-7

Записки Дж. Хэрриота — это прекрасные художественные иллюстрации трудной, подчас драматичной, а в ряде случаев небезопасной, но всегда важной работы сельского ветврача. Профессиональная интерпретация эпизодов строго научна и может быть весьма интересной для повседневной деятельности любого ветеринарного специалиста, где бы он ни трудился.

В своей книге он делится с читателями воспоминаниями об эпизодах, встречающихся в практике ветеринарного врача. Несмотря на, казалось бы, довольно прозаические сюжеты, отношение врача к четвероногим пациентам и их владельцам — то теплое и лиричное, то саркастическое — передано очень тонко, с большой человечностью и юмором.

Первая книга в серии. Впервые — полный перевод.

---

Он прочел мне эту проповедь с безмятежной улыбкой, успокоительно похлопывая меня по плечу, как психиатр, успокаивающий буйного пациента.

Несколько дней спустя я сидел и писал этикетку для банки с вытяжным пластырем, когда Зигфрид влетел в комнату так, как будто им выстрелили из пушки. Похоже, он открыл дверь пинком ноги, потому что, отскочив от резинового упора, она чуть не ударила его по лицу. Он подбежал к столу, за которым я сидел, и начал колотить по нему ладонью. Его глаза дико горели, а лицо налилось краской.

— Я только что от этой чертовой свиньи — Холта! — заорал он.

— Вы имеете в виду Неда Холта?

— Да именно его, будь он проклят!

Я удивился. Мистер Холт был невысоким мужчиной, исполнявшим должность какого-то дорожного чиновника в управлении графством. В качестве побочного занятия он держал четырех коров, и никто ни разу не видел, как он оплачивает счета ветеринаров, но у него был веселый нрав, и Зигфрид годами помогал ему бесплатно, не высказывая никаких возражений.

— Это же ваш любимчик, не так ли? — сказал я.

— Был! О боже, был! — прорычал Зигфрид. — Я лечил его Мюриэл. Вы знаете, большая рыжая корова, стоит второй с конца в его коровнике. У нее случилось возвратное вздутие живота, — каждый вечер она приходила с раздутым пузом, и я перепробовал все, что можно. Ничего не помогало. И тогда мне пришло в голову, что у нее актинобациллез тонкого кишечника. Я впрыснул ей в вену йодистого натрия и сегодня осмотрел ее: разница была невероятной — она стояла в стойле, жуя свою жвачку, здоровая как бык. Я мысленно похлопал себя по спине за точный диагноз, но как вы думаете, что сказал Холт? Он сказал, что знает, почему ей лучше. Потому что вчера он дал ей с болтушкой из отрубей полфунта английской соли. Вот это ее и вылечило.

Зигфрид вытащил из карманов пустые упаковки и пузырьки от лекарств и злобным жестом бросил их в мусорную корзину. Он снова начал орать.

— Вы понимаете, за последние две недели я не переставал снова и снова думать об этой корове, она мне чуть ли не снилась. И теперь, когда я нашел причину неприятностей, применил самое современное лечение, животное выздоровело. И что? Владелец выражает свою благодарность ветеринару за его мастерство? Какого черта — все заслуги приписываются полуфунту английской соли. Оказывается, я тратил время впустую.

Он еще раз с силой ударил по столу.

— Но я напугал его, Джеймс, — сказал он, и глаза его загорелись. — Клянусь Богом, я напугал его. Когда он понес этот бред про соль, я заорал на него: «Ты — идиот!» — и хотел его схватить. Думаю, я задушил бы его, но он спрятался в доме и заперся. Больше я его не видел.

Зигфрид упал в кресло и взъерошил волосы.

— Английская соль, — зарычал он, — боже, какая безнадега.

Я подумал о том, чтобы напомнить ему, как он учил меня расслабляться и говорил, что такое не кончится и через сто лет, но у моего нанимателя в руке была бутылка из-под сыворотки, так что я оставил эту мысль.

Настал день, когда Зигфрид решил перебрать двигатель моей машины. Она потребляла свой обычный литр масла в день, и ему не казалось, что это слишком много, но когда это количество удвоилось, он решил, что надо что-то делать. Возможно, свою роль сыграли слова одного фермера на ярмарке, сказавшего, что он всегда знает, когда к нему едет молодой ветеринар, потому что издалека видит клубы дыма.

Когда маленький «остин» вернулся из гаража, Зигфрид засуетился вокруг него, как старая курица.

— Подойдите сюда, Джеймс, — позвал он меня, — мне надо с вами поговорить. Джеймс, — сказал он, расхаживая вокруг автомобиля и смахивая пылинки с краски, — вы видите эту машину?

Я кивнул.

— Видите ли, ее только что перебрали, Джеймс, и это стоило немалых денег, поэтому я и хочу переговорить с вами. То, что теперь вам принадлежит, равняется новой автомашине. — Он с усилием открыл замок, и капот заскрипел, а внутрь полетела ржавчина и грязь. Он показал пальцем на двигатель — весь в масле и черноте — с гирляндами непонятных шнуров и резиновых трубок вокруг. — Вам достался прекрасный механизм в образцовом состоянии, и я хочу, чтобы вы относились к нему с уважением. Я заметил, что вы любите гонять по дорогам как маньяк. Вы должны нянчиться с этой машиной тысячи три или даже пять тысяч километров. Пятьдесят километров в час — вполне пристойная скорость. Я считаю, что тот, кто перегружает новый двигатель, — преступник и его следует арестовать. Так что помни, старина, никаких гонок, или я задам тебе перцу.

Он осторожно закрыл капот, протер треснутое ветровое стекло рукавом своего пальто и ушел.

Эти строгие слова произвели на меня такое впечатление, что целый день я ездил по вызовам не быстрее пешехода.

В тот же вечер, когда я уже собирался спать, ко мне зашел Зигфрид. С ним были двое парней с фермы, и оба они глупо улыбались. Комнату заполнил густой запах пива.

Зигфрид говорил с достоинством, произнося слова до-статочно внятно.

— Джеймс, сегодня вечером я встретил этих джентльменов в «Черном Быке». Мы прекрасно скоротали время за домино, но, к сожалению, последний автобус до их фермы уже ушел. Ты не подгонишь сюда «остина», чтобы я отвез их домой?

Я поставил автомобиль перед домом, и парни залезли в него: один — вперед, другой — назад. Я посмотрел на Зигфрида, неуверенно садящегося за руль, и решил поехать с ними. Я сел на заднее сиденье.

Двое молодых людей жили на ферме в Нортмуре, поэтому, удалившись на пять километров от города, мы съехали с шоссе, и наши фары высветили полоску проселка, вилявшего между темными холмами.

Зигфрид спешил. Он не снимал ноги с педали газа, звук двигателя набрал невыносимую высоту, и автомобильчик с грохотом рассекал темноту. Крепко вцепившись в кресло, я наклонился, чтобы прокричать в ухо моему нанимателю:

— Помните, двигатель этого автомобиля только что перебрали.

Мне удалось перекричать шум.

Зигфрид обернулся и снисходительно улыбнулся.

— Да, да, я помню, Джеймс. Чего вы волнуетесь?

Пока он говорил, машина слетела с проселка, и мы понеслись по траве со скоростью девяносто километров в час. Мы болтались в кабине, как горошины в погремушке, до тех пор, пока машина не выбралась на ровную дорогу, и как ни в чем не бывало проследовали на той же скорости. Глупые улыбки исчезли с лиц парней, они неподвижно сидели на своих местах. Никто не разговаривал.

Пассажиров выгрузили на уснувшей ферме, и началось путешествие обратно. Поскольку теперь дорога пошла под гору, Зигфрид выяснил, что он может ехать еще быстрее. Машина подпрыгивала и стукалась на неровной дороге, а двигатель уже выл. Мы нанесли краткие, но решительные визиты паре местных торфяников и добрались домой.

Спустя месяц Зигфрид нашел повод сделать еще один выговор своему ассистенту.

— Джеймс, мальчик мой, — сказал он с горечью в голосе, — вы отличный парень, но боже правый, как же вы жестоки с автомобилем. Посмотрите на этот «остин». Его двигатель только что перебрали, он был как новый, и посмотрите на него теперь — он опять ест масло. Я не знаю, как вы умудрились добиться этого за такое короткое время. Вы несносны.

Как мы жили

— Кто первый, заходите, — сказал я, выглянув в приемную. Там сидели старая дама с кошкой в картонной коробке, два мальчика, пытавшихся удержать кролика, и кто-то еще, кого я не сразу узнал. Затем вспомнил — это был Соме.

Когда наступила его очередь, в кабинет вошел совершенно не тот человек, какого я знал. Он заискивающе улыбался. Его борода двигалась вверх и вниз, когда он говорил. Но самое интересное заключалось в его правом глазе: он распух, почти закрылся и был окружен огромным иссиня-черным пятном.

— Я надеюсь, что не помешал вам, мистер Хэрриот, — сказал он. — Дело в том, что я подал в отставку с прежней работы у его лордства и ищу новую. Я хотел бы попросить вас и мистера Фарнона сообщить мне, если вы услышите, что где-то есть место.

Сказать, что я был поражен его сообщением, значит, не сказать ничего. Я ответил, что мы сделаем все, что в наших силах. Соме пространно поблагодарил и откланялся.

Когда он ушел, я обратился к Зигфриду:

— Ну, и как нам быть с этим?

— Да, я все знаю, — Зигфрид посмотрел с кривой усмешкой. — Помните, я говорил вам, что у него были постоянные темные делишки в имении — то продаст пару мешков зерна, то пару центнеров удобрений. Все одно к одному. Но продолжалось это недолго, он зарвался и оказался на улице раньше, чем понял, что случилось.

— А что с его чудным черным глазом?

— А это он получил от Томми. Вы наверняка видели Томми, когда были в имении. Он тамошний конюх.

Моя память вернулась к событиям той неприятной ночи, и я вспомнил немногословного мужчину, который держал лошадь за голову.

— Я помню, он такой крупный, толстый мужчина.

— Да, парень он большой, и мне не хотелось бы получить от него в глаз. Соме превратил его жизнь в ад, и, когда Томми узнал о его увольнении, он навестил его, чтобы заплатить по долгам.