Борис Ласкин - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Борис Ласкин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Драматургия
• Год: 1990
• ISBN: 5-265-01150-1

В книгу «Избранного» Б. Ласкина (1914—1983) вошли лучшие произведения известного советского писателя.

---

Утром, расставаясь, Князев предложил Игорю Павловичу подбросить его в гостиницу на машине, однако напоролся на отказ. Тот сказал: «Спасибо, доберусь сам» — и улыбнулся то ли ободряюще, что было приятно, то ли с иронией, что было уже значительно хуже.

Весь день Князев провел на заводе. Утром, заскочив домой, сказал жене, чтоб не ждала его к обеду.

— Сегодня досыта наработаешься, а завтра вечером мы вместе отдохнем, — сказала она с улыбкой. — Так и быть, приглашу тебя в одно место.

— Куда ты меня пригласишь? — хмуро спросил Князев.

— Завтра узнаешь.

— Ладно. Некогда мне с тобой в загадки играть.

— Будет тебе от меня сюрприз.

— Это пожалуйста, — вздохнул Князев. — Лишь бы мне на заводе сюрприз не поднесли.

С утра и до позднего вечера, запретив пускать к себе посторонних, он совещался с главным бухгалтером и начальником сбыта. Следующий день провел в том же режиме и начисто забыл про обещанный ему сюрприз.

В шестом часу жена позвонила ему на работу, и, судя по ее голосу, она была в отличном настроении.

— Василий Николаевич, с вами говорит одна незнакомка.

— Рая, не морочь мне голову. Что у тебя? Говори быстро.

— Назначаю тебе свидание перед началом у драмтеатра.

— Не могу. В другой раз.

— Имей в виду, Василий, я буду тебя ждать, — сказала жена и положила трубку.

Давно не видела Раиса Петровна Князева, своего супруга, до такой степени рассеянным. Он молча шел рядом, и, когда они заняли места в третьем ряду, надеясь отвлечь мужа от тяжких служебных забот, она с улыбкой сказала:

— Тебе привет.

— От кого?

— От Николая Васильевича.

— От какого Николая Васильевича?

— От Гоголя.

— Не понял, — пожал плечами Князев.

В зале между тем медленно погасла люстра.

Открылся занавес.

Уже первая реплика, произнесенная артистом, исполнявшим роль городничего, заставила Князева насторожиться.

— «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить вам пренеприятное известие. К нам едет ревизор…»

Раиса Петровна, подавшись к мужу, прошептала:

— Знаешь, это кто будет? Народный артист Игорь Корягин. Всего два спектакля у нас сыграет, сегодня и послезавтра.

Князев слушал супругу с таким изумлением, словно та с русского языка перешла на турецкий.

А к слуге Осипу тем временем обратился встреченный аплодисментами Хлестаков:

— «А, опять валялся на кровати?»

— «Да зачем же бы мне валяться? Не видал я разве кровати, что ли?» — ответил Осип.

— «Врешь. Валялся. Вся склочена…»

Низко опустив голову, Князев закрыл руками лицо.

Он уже узнал своего попутчика.

«Совсем, видать, заработался. Ведет себя как ненормальный», — пронеслось в голове у Раисы Петровны, а Князев уже открыл лицо. Он выпрямился, подался чуть вперед и устремил взгляд на сцену. Очень ему хотелось, чтобы народный артист его увидел в эту минуту и понял, что он теперь в курсе дела и у него больше нет никаких оснований для тревоги.

Но Хлестаков не смотрел на Князева. Он мастерски, свободно играл свою роль.

А Князев изо всех сил старался казаться спокойным, даже беспечным.

Но ему это почему-то никак не удавалось.

1983

ПОВЕСТЬ

ДЕНЬ, НОЧЬ И СНОВА ДЕНЬ

1

Он уже довольно долго глядел в окно, но ничего такого особо интересного не заметил. Навстречу поезду резво, слегка пританцовывая, бежал молодой лесок, тянулись телеграфные провода. Один за другим — раз! раз! раз! — пролегали столбы, на поперечных рейках белели изоляторы. Если прищуриться, кажется, что это не изоляторы, а голуби. Уселись в ряды и молчат. Но вообще-то они не молчат, они гудят, вроде бы воркуют. Отсюда не слыхать. Если выскочить на ходу из вагона и приложить ухо к столбу, тогда другое дело. Изоляторы, конечно, тут ни при чем, и то, что они похожи на белых голубей, тоже не имеет никакого значения. Звуки идут от проводов. Провода натянуты, как струны, и потому гудят, в особенности когда ветер, вот как сейчас…

Ветер влетает в окно, занавеска выгибается парусом и тихо пощелкивает.

Сколько можно лежать? На его часах уже без пяти минут девять. Отличные часы. Еще дед их носил, много лет прошло, а им хоть бы что, идут как миленькие.

Он надел рубашку, натянул брюки наподобие джинсов и посмотрел вниз.

У окна сидела девушка. Она читала книгу, и было видно, что никакого ей нет дела до окружающих. А вообще-то в купе никаких окружающих сейчас не было, они, скорей всего, ушли в вагон-ресторан, и майор и его жена.

Девушка читала книгу. Тогда он изогнулся у себя на верхней полке, чтобы было поудобней смотреть, и тут же устремил ей в затылок долгий немигающий взгляд. То ли он где-то читал, а может, кто-то ему рассказывал, что такой взгляд заставит любого человека обернуться. Может быть, здесь действует гипноз или навязывание своей воли при помощи взгляда, но так или иначе человек обязан обернуться.

Странно, но у него ничего не получалось. И он уже просто так, выключив волю, разглядывал девушку, ее темные волосы, свободно упавшие на плечи. Это красиво и, наверно, модно. Многие так носят. Девушка была аккуратно одета — светлая трикотажная кофточка спортивного типа, синие брючки и белые босоножки…

Он увидел ее еще вечером, когда садился в поезд. Его провожала мама, а эту девушку — какая-то бодрая старушка. Когда тронулся их поезд, старушка замахала руками и крикнула: «Наденька, приедешь — дай телеграмму!..» А раз другие кричат, мама тоже ему крикнула, хотя до этого уже раз пять сказала: «Позвони мне на работу, или пусть тетя Наташа позвонит. Слышишь, Павлик?»

Майора с женой никто не провожал, а он с девушкой высунулись в одно окно, оба махали руками своим, оставшимся на перроне. И тогда он подумал: «Все ясно. Ее зовут Наденька. И она тоже, наверно, слышала, что меня зовут Павлик. Но это не имеет значения — кого как зовут».

— Тебе, случайно, ветер не мешает, Наденька? — спросил он вызывающе вежливо. «Может, почувствует иронию и ответит в том же духе. Все же веселей будет, чем так вот сидеть и молчать».

— Нет, Павлик, мне ветер нисколько не мешает, — ответила она таким медовым голоском, что он принял решение сделать молниеносный ответный ход.

Хорошо бы, как в шахматах, найти лучшее продолжение, но у него ничего не вышло. Он молчал, а девушка продолжала прилежно читать. Павлик не знал, что девушка только притворяется серьезной, а в душе-то она смеется над ним. А он сидит и что-то насвистывает, хотя минуту назад он даже и не думал свистеть.

Павлик достал мыло, пасту, зубную щетку и вышел, не сказав ни слова. «Ты молчишь, и я буду молчать. Пожалуйста. Еще посмотрим, кто кого перемолчит».

Вернувшись в купе, он застал девушку в прежней позе — она сидела, охватив ладонями голову, и читала. «Неужели у тебя такая сверхинтересная книга, что даже не можешь оторваться?»

Павлик вынул из рюкзака дорожные харчи — пирожки, испеченные мамой, пару помидоров, бутылку молока — и принялся завтракать.

— Поесть не хочешь? — спросил он просто.

Она подняла глаза, внимательно, будто впервые его видит, посмотрела на него и без всякой насмешки сказала:

— Большое спасибо. Я уже позавтракала.

— Когда ж это ты успела? — спросил Павлик, понимая, что теперь их беседе ничего не помешает.

— Очень ты крепко спал.

— Это со мной случается…

— Что? — Девушка опять подняла глаза, на сей раз удивленно.

Он засунул в рот целый пирожок и потому последнюю фразу произнес непонятно: «Это фо мой фуфаефа».

Некоторое время оба молчали.

Потом, немножко подумав, Павлик уселся с ней рядом, заглянул в ее книжку и начал читать с середины. Она, конечно, заметила, что он тоже читает, и потому, когда дошла до конца, сразу не перевернула страницу, а, взяв ее за уголок, слегка пошевелила — мол, читай скорей, я жду.

И тогда Павлик сказал:

— Можно.

— Что можно?

— Можешь переворачивать. Я уже.

— Уже прочитал, да? И ничего не понял.

— Почему же это я ничего не понял?

— Что ты понял?

Павлик пожал плечами и усмехнулся. Жаль — книжка попалась незнакомая. Читал бы он ее раньше, сейчас бы сказал, что́ он понял, и получилось бы, что он жутко сообразительный — пробежал одну только страницу, и пожалуйста, может рассказать сюжет.

— Ну, что ты понял? — повторила она. Ей тоже, наверно, хотелось поговорить на разные темы.

И тогда Павлик, улыбнувшись, сказал:

— Я понял, что ничего не понял.

— То-то, — сказала она и закрыла свою книжку.

Это означало: «Давай знакомиться!»

2

Сколько фотографий — даже не сосчитать. И люди на фотографиях самые разные. Не как на Доске почета, где все без исключения серьезные и прямо на тебя смотрят. А тут всё совершенно по-иному. Вот, например, неизвестная блондинка уставилась в потолок и двумя пальчиками бусы поддерживает — ах, ах, глядите, какая я красивая и какие у меня бусы. Рядом другая фотография — ребеночек лежит голый, попкой кверху, и ревет на полную катушку. Непонятно даже — зачем человека в таком состоянии фотографируют? Еще карточка, на ней двое — он в черном костюме при галстуке, а она в белом платье с фатой. Ну, это и понятно — молодожены. А в центре, на самом почетном месте, портрет известного киноартиста. Вообще-то он неплохой артист. Он не так давно снимался в этом фильме, где он чего-то такое важное изобрел и за ним иностранные шпионы гоняются, но недолго, потому что их довольно-таки быстро разоблачают…