Борис Ласкин - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Борис Ласкин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Драматургия
• Год: 1990
• ISBN: 5-265-01150-1

В книгу «Избранного» Б. Ласкина (1914—1983) вошли лучшие произведения известного советского писателя.

---

З а х а р  И в а н о в и ч. Это что ж такое саб?..

В а р в а р а. Это светящаяся авиационная бомба. Висит и светит, как люстра. Да. Ну, Тося отбомбилась… Тут фрицы, те, что уцелели, забегали, и такая пошла стрельба. Из всего стреляли. Даже, наверно, из пистолетов… Мы с Тосей жалели, что подробно рассмотреть не успели… А девушка одна, что после нас летала, говорила, что в дом попали точно. В общем, возили бомбу с доставкой на дом. Вот и вся история.

Г р и ш а. Замечательно.

Х о х л о в. Какова супруга?

З а х а р  И в а н о в и ч. Супруга у тебя знаменитая.

Х о х л о в. А ты мне скажи, может это мужчина спокойно слушать?

Слышен звонок. Хохлов выходит.

В а р в а р а. Это, наверно, Тося. Налейте вина. Мы ее сейчас встретим.

Не раздеваясь, входит  Т о с я. Ее встречают аплодисментами. Тося, едва улыбнувшись, кивает.

Т о с я. Здравствуйте… Варя, можно тебя на минуточку.

Варвара встревоженно идет за Тосей в прихожую.

З а х а р  И в а н о в и ч. Видели как? (Встает и пускает патефон. Звучит быстрый фокстрот.) Не иначе — военная тайна!

Входит  В а р в а р а, берет гимнастерку и проходит в спальню. Хохлов идет за ней. Т о с я  стоит на пороге.

Вы к столу проходите. Закусите чего-нибудь. Куда вы?

Т о с я. Спасибо… Мне ничего не хочется.

Выходит  В а р в а р а. Она уже в реглане и в сапогах. Хохлов стоит на пороге спальни. Варвара пожимает всем руки.

В а р в а р а. Вы меня извините… Кушайте, пейте… А мне надо. У нас в полку несчастье случилось, Катя Ермолаева — лучшая летчица нашего полка, погибла… Она не вернулась с задания…

Варвара и Тося уходят. Захар Иванович останавливает патефон.

Пауза.

Занавес.

Конец третьей картины ЧЕТВЕРТАЯ КАРТИНА

Комната в домике Кати в городке по другую сторону фронта. Обстановка очень скромная. Маленький старомодный буфетик, стол, сундук в углу. В правой части — кровать за занавеской. На стене несколько фотографий. Горит коптилка. За столом сидят две женщины — А н н а  И в а н о в н а — мать Кати и  Г л а ш а — ее соседка и сверстница. Женщины пьют чай из большого, видавшего виды чайника.

А н н а  И в а н о в н а. И без того уж беспокойно, а после взрывов-то этих еще страшней стало.

Г л а ш а. А ты взрывы-то слышала? Прямо средь ночи как ахнет. Один, другой, третий…

А н н а  И в а н о в н а. И близко, видать, совсем.

Г л а ш а. Ну да, у Сетищева. Мост подорвали.

А н н а  И в а н о в н а. Я улицей шла, видела — немцы объявления понаклеили. Дескать, если виновные не объявятся, кто эти взрывы-то учинил, то народу соберут сто человек и расстреляют…

Г л а ш а. Объявятся им виновные, держи карман шире. Да они и ждать не стали. По лесам, к Малому хутору — по всем местам на машинах разъехались, партизан ищут…

А н н а  И в а н о в н а. Я смотрю, для них партизаны все равно что армия. Боятся они их. А в народе вон уж поговаривают, что дело-то немецкое швах…

Г л а ш а. Уж это ты никак не по-нашему сказала — швах.

А н н а  И в а н о в н а. Тьфу! Да пропади они, немецкие эти слова, да и сами они… Чайку-то еще выпьешь?

Г л а ш а. Спасибо. Он и чаем-то зовется, что из чайника налит. Я уж и цвет-то чая забыла, как его пьют, да еще с сахаром…

А н н а  И в а н о в н а. У меня Катя чай пила. Бывало, положит четыре куска и тянет… Я говорю: «Катя, и как ты такой сладкий пьешь?» А она отвечает: «Я, — говорит, — мама, очень сладкое люблю».

Г л а ш а. Ну чего ж, Аня, плакать-то. Всего не оплачешь…

А н н а  И в а н о в н а. Да ведь одна у меня дочка-то… И не судьба мне увидать ее до самой смерти. Как война-то началась, она и ушла с техникума в этот вот, в аэроклуб… После в полк записалась. Часто писала. Все пишет: мамочка, не волнуйся. (Идет куда-то в угол и вынимает связанную шнурком пачку Катиных писем.) Вот пишет: «Дорогая мамочка! Ты можешь мною гордиться. Мое желание исполнилось. Меня записали в авиаполк. Теперь я буду летать и буду нести на своих крыльях смерть ненавистному, проклятому врагу… Привет тебе от моих боевых подруг Вари Хохловой, Тоси Говорковой, а также от командира полка Евдокии Матвеевны Воронцовой… Целую тебя крепко-крепко, твоя Катька». Вот.

Г л а ш а. Война-то ведь не закончилась. Еще гляди, бог даст, и увидитесь…

А н н а  И в а н о в н а. Немец-то, если его погонят отсюда, ведь он народ угонять станет… За собой людей потащит, на каторгу…

Г л а ш а. В лес уйти можно, укрыться… Ну я пойду, Аня, а то патрули…

А н н а  И в а н о в н а. Да ведь и идти-то тебе через дорогу…

Г л а ш а. Все равно пойду… Ты не расстраивайся, свое здоровье береги, она еще, гляди, жизнь, вернется. (Закутавшись в платок, выходит.)

Анна Ивановна закрывает за ней дверь, подходит к столу и, склонившись над коптилкой, принимается перечитывать Катины письма. Она беззвучно шевелит губами и покачивает головой. Кончив читать, она прячет письма на прежнее место и начинает разбирать постель. Постелив постель, она гасит коптилку и ложится. Неожиданно раздается тихий стук в дверь. Анна Ивановна встает в темноте и подходит к двери.

А н н а  И в а н о в н а. Кто там?

Стук повторяется.

Кто там?

Г о л о с. Откройте, мамаша, свои…

Лязгает запор, и на пороге появляется фигура. Вспыхивает луч карманного фонаря. Теперь мы видим вошедшего. Это молодой  п а р е н ь  в полукрестьянской одежде.

П а р е н ь. Есть кто еще?

А н н а  И в а н о в н а. Никого… А вы кто такой?..

П а р е н ь. Сейчас, мамаша, минуточку… (В дверь.) Давайте сюда…

Анна Ивановна зажигает коптилку. Становится чуть светлей.

Г о л о с. Гаси фонарик, Антон…

В комнату входит человек. На нем ватник, сапоги, шапка. Давно не бритое лицо, простые железные очки. Мы узнаем  П а в л а. Он вносит на руках  К а т ю. Она без сознания. На ней комбинезон, унты, шлем, пистолет на поясе.

А н н а  И в а н о в н а (еще не узнав дочери). Это что ж такое? Что же это, а?

Павел несет Катю на постель и укладывает ее. Возвращается.

П а в е л. Вас, кажется, Анной Ивановной звать, так ведь?

А н н а  И в а н о в н а. Анна Ивановна…

П а в е л (берет ее за плечи). Анна Ивановна, это Катя… Это ваша дочь…

А н н а  И в а н о в н а (кричит). Что?.. (И сразу шепотом.) Что? Ты что сказал-то? (Бросается к дочери. Смотрит ей в лицо и падает на колени. Плечи ее трясутся от рыданий.)

П а в е л. Анна Ивановна, успокойтесь… (Парню.) Иди. Я сам приду.

Парень уходит.

А н н а  И в а н о в н а. Катя… Катенька моя… дочка… Катя… Это что же…

П а в е л. Прежде всего ее раздеть надо и свое чего-нибудь надеть. Быстро.

Анна Ивановна задергивает занавеску. Слышен ее прерывистый голос и плач: «Дочка ты моя… Катенька… Что же это… Катя…»

Быстрей.

Анна Ивановна выносит Катину одежду.

(Скатывает одежду в узел.) Дайте ей что-нибудь ваше.

А н н а  И в а н о в н а. Да у ней и свое ведь есть.

П а в е л. Выбирайте что похуже.

А н н а  И в а н о в н а. Почему похуже?..

П а в е л. Вы меня слушайте и делайте, как я говорю.

Анна Ивановна проходит за занавеску.

К а т я (в бреду). Тося… Еще что… за новости… Болит… Люба… От винта… О-о…

А н н а  И в а н о в н а. Ведь умирает она… Катя умирает… (Отдергивает занавеску.)

П а в е л. Ничего. Ничего. Все будет хорошо. Она сильно ушиблась при посадке.

К а т я. Никому… Зачем… зачем… вон прожектор… Не надо.

А н н а  И в а н о в н а. Это как же она здесь?.. Откуда?..

П а в е л. Она вам сама все расскажет. Полежит у вас, поправится… А потом за ней придут.

А н н а  И в а н о в н а. Кто придет?.. Немцы?..

П а в е л. Да не немцы. Наши придут, русские.

А н н а  И в а н о в н а. О господи…

П а в е л. Анна Ивановна, слушайте меня внимательно. Ни одна душа об этом не должна знать. Ни соседям, ни соседкам, никому ни слова! Слышите? Никому!..