Федор Тютерев - Необыкновенные приключения юных кубанцев

• Название: Необыкновенные приключения юных кубанцев
• Автор: Федор Тютерев
• Жанр: История

---

- Ну и ну! - произнесла Марта. - У меня аж сердце защемило...

- Вот так дела!.. - в растерянности воскликнул и Андрей. - И что, их увезут аж в Германию?

- Всяко может случиться. Но будем надеяться на лучшее. Эшелону предстоит неблизкий путь по российской земле, через зоны, контролируемые народными мстителями. Они наверняка найдут возможность и ребят спасти, и пустить под откос паровоз вместе с награбленным добром.

- А наши, кубанские партизаны узнают про этот поезд?

- Вполне возможно, - ответила Ольга Готлобовна неопределенно. - А теперь вот и ты знаешь. И чтоб не влипнуть в историю, тебе следует уйти завтра с восходом солнца.

В своей комнате Марта ощупью нашла спички, зажгла керосиновую лампу; не успела, вкрутив фитиль, ступить и шагу, как очутилась в объятиях. Притиснув к груди, он отыскал ее губы и - впервые за все время дружбы - поцеловал не "в щечку". Затем усадил на оказавшуюся рядом кровать и сел сбоку.

- Еще раз поздравляю тебя с днем рождения и желаю большого счастья. Не против, что поцеловал по-взрослому? - спросил, хотя и знал, что ей этого хотелось давно.

- Не ожидала такой щедрости даже сегодня. Спасибо и давай я тебя тоже расцелую.

- Это в честь того, что ты повзрослела на целый год. Заместо подарка. Думали-думали с ребятами, что бы такое преподнести... Советовали букет роз, но я не схотел: завянут, потеряют вид. Федя присоветовал подарить линзу от бинокля - помнишь, нашли возле убитого комиссара и одна половинка оказалась простреленной; мы ее разобрали. - Он достал из кармана завернутое в бумажку стеклышко величиной с пятак.

- Какая прелесть! - добавив фитиля и повертев в пальцах, воскликнула она. - Теперь это стеклышко - память о нашем невольном спасителе - будет моим талисманом и самой дорогой для меня вещичкой. Спасибо и давай щечку!

Снова уселись поглубже, и полилась задушевная беседа. О чем? Ну конечно же о том, какой скучной стала жизнь после разлуки; с каким нетерпением ждали 14 сентября; что за эти полмесяца оба еще больше убедились, как дороги друг дружке... Тема, старая, как мир, и вечно новая, молодая и волнующая.

Влюбленные, как известно, часов не наблюдают. И лишь случайно глянув на ходики, показывавшие двенадцатый час, гость обеспокоился:

- Слушай, нам же велели не засиживаться! И еще: где я буду спать - не у тебя же?

- Почему бы и нет. Пойду спрошусь у мамы, она все еще у дедушки.

Марта вышла, а он только теперь обратил внимание на обстановку в комнате. Оказалось, что сидит на небольшой деревянной кровати, застланной верблюжей шерсти одеялом. В головах поверх него - подушка, вышитая по углам какими-то цветочками. У окна - столик с книжками, точнее учебниками; один с нерусским названием. На стене - вешалка, задернутая занавеской, из-под которой виднеется низ знакомого ему платья: белого, с двумя синими полосками по подолу, еще какие-то одежки.

Вернулась Марта со знакомым уже лоскутным одеялом, простыней и подушкой.

- Мама разрешила постелить тебе в моей комнате. На полу. А чтоб не холодило снизу, сложим одеяло вдвое. Подержи-ка за углы.

- Ну, вы даете, вобще! - хмыкнул он, подчиняясь.

- Теперь ложим вот сюда. Простыню тоже вдвое. Сейчас принесу что-нибудь укрыться.

- Не надо ни простыни, ни укрывачки: я пересплю одетый, - распорядился почему-то Андрей.

- Попрошу в моем доме не командовать! Ты же не цыган, чтоб спать не раздеваясь. Все помнется, погладить не успею... Может, все же разденешься?

- Сказал - не буду. Все! - поставил на своем.

- Ну хорошо, - пошла на уступки хозяйка комнаты. - Сними только хоть рубашку.

- Ладно, рубашку сниму.

Оставшись в майке, Андрей сразу же и лег. Марта дунула сверху в слегка закоптевшее стекло - лампа, пыхнув, погасла; наступила кромешная тьма. Раздевшись, юркнула под одеяло и она. Но спать, увы, не хотелось, и минут через несколько послышался ее шепоток:

- Андрюш, ты не спишь?

- Еще нет. А че? - обозвался он.

- Мне тоже ни капельки не хочется... И я забыла спросить об одном деле.

- Так спроси.

- Это не одно и не два слова. Можно на минутку к тебе?

- Н... ну, разве что на одну минутку. И чтоб без этих самых... без фокусов.

- Обещаю! - Она тут же вскочила и, в чем была, прихватив одеяло, очутилась у него под боком. Укрывшись сама, хотела прикутать и его, но Андрей вдруг резко отодвинулся.

- Я же просил: без фокусов! - упрекнул грубовато.

- Ты о чем? - не поняла она.

- Ты бы еще без трусов приперлась! ... Зараз же дуй отсюда!

- Ой, я совсем забыла, что без лифчика! - спохватилась она... - Извини. А можно, отгорожусь от тебя одеялом?

Получив молчаливое согласие и обособившись, поинтересовалась:

- Так пройдет?

- Теперь другое дело, - проведя рукой вдоль барьера-разградителя, придвинулся он ближе. - Так о чем ты не успела спросить?

- Ты так меня одернул... как неродной. Я даже забыла...

- Уж признайся честно: захотелось еще полизаться.

- Если честно, то и это тоже. Но не только.

- А что же еще?

- Вспомнила! Хочу попросить: не останешься на денек у нас? Хоть не на весь. Козленочка увидишь, он такой потешный, любит поиграть. А в обед мы с мамой тебя проводим: с нею облава не страшна, как-никак, она секретарша самого коменданта. И потом: может ее сегодня еще и не будет, я имею в виду эту проклятую облаву.

- Можно бы, конешно, но мама - она такая мнительная... Небось, тоже зараз не спит, переживает - я ведь обещал седни и вернуться.

- Жаль... И дедушка как раз приболел, некому корму Машке принести.

- У вас что, кормить нечем?

- Никак сено не привезем. Мы ее зелеными ивовыми ветками кормим; но я боюсь ходить к ерику одна.

- Ну, ежли надо помочь, тогда другое дело: до обеда задержусь, согласился он.

- Вот и чудненько! - На радостях она подсунула руку ему под шею, притянула лицо и поцеловала. - А раз не надо вставать чуть свет, то давай поговорим еще немножко.

- Да я тебе уже все новости пересказал.

- А я еще не наслушалась твоего голоса, и когда еще услышу неизвестно. Расскажи какую-нибудь сказку. Страшную-престрашную! Знаешь такие?

- Кто ж их не знает? Хочешь, расскажу которую сочинил Федя? Только она длинная и написана стихами.

- Конечно, хочу! Мне Клава давала почитать его стихи - чудо как хороши!

- Ну, тогда слушай. - Он помолчал, вспоминая, и начал:

Давным-давно одно селенье

Цыганский табор посетил...

Конешно, случай этот был

Для всех - привычное явление,

И как бывало всякий раз,

О нем забыли бы тотчас,

Как только табор удалится;

Но тот такой оставил след,

Что многими не мог забыться

На протяженьи долгих лет...

Дошли и до меня те слухи.

Рассказ о мстительной старухе

И молодых гробовщиках

Невольно навевает страх...

Андрей сделал паузу, и Марта, воспользовавшись нею, отметила:

- Складно написано! И ты всю ее выучил наизусть?

- За четыре или пять приемов.

- Теперь вижу, что не зря хвалился отменной памятью, -вспомнила она. А эта старуха, наверно, ведьма?

- Слушай дальше:

В тот раз вели себя цыгане

Совсем иначе, чем всегда:

Веселья не было; рыданья

Неслись из табора: беда

И в их кибитки постучалась

У них старуха-мать скончалась.

Она жила сто с лишним лет,

Но все не вечно на земле.

И вот вдовец, седой и нищий,

Пошел искать гробовщика,

Чтобы предать земле, пока

Стоит их табор у кладбища.

Ему сказали: "Это - там"

И показали ворота.

На стук калитка отворилась,

И с невысокого крыльца

К нему зеваючи, спустились

Два недовольных молодца.

Старик им в пояс поклонился,

Смиренно с просьбой обратился:

Оборвалась, мол, жизни нить,

Возьметесь ли похоронить?

Копач, которому Афоним

Поп при крещеньи имя дал.

Цыгану нехотя сказал:

- Мы, так и быть уж, похороним.

Но и ему, за гроб, и мне

Придется заплатить втройне.

Гробовщики назвали цену,

Сразив беднягу наповал:

Не обопрись старик о стену,

Он точно наземь бы упал...

Вчера детины перебрали,

Сегодня малость недоспали,

У них трещала голова;

Опохмелиться бы сперва,

А тут его нечиста сила

Совсем некстати принесла!

И вот они ему со зла

Такую цену заломили.

И сколько тот их не просил,

Афоним гроша не скостил...

Людскою жадностью сраженный,

Вдовец едва добраться смог

В свой табор, в траур погруженный,

Все рассказал и с горя слег.

Но делать нечего: цыгане,

Перетряхнув узлы, карманы,

Кой-как оплату наскребли

И тем детинам принесли.

Гробовщики переглянулись,

Смутившись... но, пожав плечьми,

Не повинились пред людьми

И за мошною потянулись...

Содрав три шкуры с голытьбы,

Людей неласковой судьбы.

В шинок сходивши, заложили

Гнедого с Чалым в драндулет,

Инструментарий погрузили

И в табор поторили след.

Цыгане слезно затужили