Юлия Поспелова - Новая пьеса для детей (сборник)

• Название: Новая пьеса для детей (сборник)
• Автор: Юлия Поспелова
• Издательство: Библиотека драматургии ФТМ46978939-e189-11e3-8a90-0025905a069a
• Жанр: Драматургия

В книге публикуются произведения, участвовавшие в первом фестивале «Новая пьеса для детей», который состоялся 5–7 января 2015 года на Новой сцене Александринского театра. Были представлены образцы современной пьесы для детской и подростковой аудитории не только молодых авторов, но и добившихся признания опытных драматургов: Максима Курочкина, Павла Пряжко. Наглядным образом участники фестиваля доказали, что театр для детей и подростков может стать интересным не только для юных зрителей, но и для взрослых. Что этим интересно и важно заниматься – в том числе состоявшимся практикам. И что эти произведения достойны того, чтобы с ними познакомилась широкая общественность, читатели.

---

Петер. Пойдёт! (Он чувствует себя распорядителем бала и ведёт себя уверенней, чем обычно.) А теперь будем плакать и прощаться. Папа, ну, ради такого случая, за упокой шубы, ты должен разрешить всем съесть хотя бы по одной колбаске.

Анна. Ого! Ты вообще молодец.

Г-н Ван Даан. Да, да, конечно, естественно! Я и сам хотел предложить.

Анна, Петер, Марго (наперебой). Урааа!

Все фантасмагорически радуются и с аппетитом едят, капая соком на мех…

Петер (Анне). Фух, вроде обошлось.

Анна. Да, уж передышка не помешает – а то мы все точно здесь свихнёмся.

Анна. Находчиво ты. А я уже думала – всё.

Марго. Может, будет хоть один спокойный день теперь после бури.

Г-жа Ван Даан (растроганно). Настоящий праздник.

Г-н Ван Даан. Взрослеет мальчик.

Врывается разъярённый Дюссель.

Дюссель. Это немыслимо! Диверсия, саботаж!

Г-жа Ван Даан. На войне?

Дюссель. У нас, в убежище. Не иначе, как Анна брала мою подушку, и теперь – глядите, глядите: по ней прыгают блохи.

Анна. У меня нет блох!

Дюссель. Конечно! Теперь нет. Все они перебрались на мою подушку. Проклятье! Теперь я буду ходить с ней – чтоб ты не смела ее трогать.

Петер (несмело, но твёрдо). Послушайте, господин Дюссель, нам всем тяжело…

Все начинают говорить – сначала всё-таки друг за другом, потом – примерно после слов «Бог умер в Освенциме» наперебой, внахлёст, все вместе – так, что уже ничего особенно не разобрать, кроме накопившейся ярости.

Г-жа Ван Даан. Вот именно! Поди приготовь обед из одной гнилой моркови.

Г-жа Франк. Еда, конечно, не главное, но я так мечтаю о кусочке ржаного хлеба.

Г-н Франк. Дорогая, тебе нужно послушать это место из Диккенса.

Старик. «В газовые камеры заталкивали столько узников, что даже после смерти они оставались стоять. Падать было некуда».

Дюссель. Нужно больше покоя. И меньше блох.

Г-жа Ван Даан. Готовить без жира невозможно.

Г-н Франк. «Он сказал: «Садитесь, прошу вас. Вот курятина – это из таверны «Кабан».

Старик. «Они раздевались и шли по коридору к пологому спуску, под которым была большая яма. Над ней стоял надзиратель и стрелял в каждого, кто приходил».

Г-н Ван Даан. Мне нужно мясо.

Г-н Франк. «Вот язык из таверны «Кабан».

Дюссель. Я должен защитить диссертацию.

Старик. «Тела, наваленные друг на друга, охрана потом сжигала».

Г-жа Франк. Сколько можно храпеть?

Г-н Франк. «Вот говядина из таверны «Кабан»«.

Г-жа Ван Даан. Я просто заболеваю от ужасных запахов.

Старик. «Мама кричала – ее били прикладами».

Г-н Франк. Вот курятина – это из таверны «Кабан»

Г-жа Ван Даан. Англичане совершают ошибку за ошибкой.

Г-н Ван Даан. Англичане всё делают правильно.

Г-н Франк. «Вот крольчатина из таверны «Кабан».

Старик. «Бог умер в Освенциме».

Марго. Немцы могут победить.

Г-н Ван Даан. Мне надо курить.

Г-жа Франк. Ван Дааны забирают себе больше маргарина.

Г-жа Ван Даан. Франки едят сытнее нас.

Марго. Я вечно буду одинока.

Г-жа Ван Даан. Фасоль-горох-фасоль-горох….

Дюссель. Дети невоспитанные.

Г-жа Франк. Хорошо хоть, мы не в Польше.

Г-н Ван Даан. Мясо, мясо, мясо!…

Г-жа Ван Даан. Фасоль-горох-фасоль-горох….

Г-н Франк. «Вот утятина из таверны «Кабан».

Г-н Ван Даан. Курить, курить, курить…

Гвалт всё нарастает, доходит до crescendo. Вой сирены. Гул самолётов.

Г-жа Ван Даан. Только не это! Бомбы!

Г-н Франк. Ближе, ближе все в центр.

Г-жа Ван Даан. Будто это поможет!

Г-н Франк. От осколков. Окна могут разбиться.

Г-жа Франк. Дети!

Г-жа Франк. Не долетели. Улетают. Ведь улетают же?

Г-н Ван Даан. Улетают-улетают. Ты как, Кёрли? Ты в порядке?

Г-жа Ван Даан. Кажется, на сей раз да.

Г-н Ван Даан. Петер?

Петер. Я в норме, пап.

Г-жа Ван Даан. Всё-таки лучше умереть от бомбы, чем в лагере.

Г-н Ван Даан. Не говори, пожалуйста, о таких вещах.

После бомбёжки Петер включает радио, пробивается музыка. Все приходят в себя.

Старик. «Есть жук. Довольно крупный пещерный жук. Голова и жвалы удлинённые, ноги тонкие, цвет светло-коричневый. Вид открыт в начале тридцатых годов в Словении. И назван в честь Гитлера. Это объясняется просто: натуралист был поклонником нацистских идей. В начале 21 века вид почти вымер. Одна особь продается в среднем за 2000 долларов. Почему? Современные нацисты мечтают иметь дома существо, названное в честь своего кумира. Во второй мировой войне погибли десятки миллионов… А для кого-то – кумир. И вот я думаю: как так? Как так?»

10. Предчувствие

По радио передают речь Эйзенхауэра о высадке союзников.

Г-н Франк. Они высадились! Союзники высадились, и благополучно.

Г-жа Ван Даан. Наконец-то, Господи Боже мой.

Дюссель. В Нормандии. Я всегда вам говорил, что высадка произойдёт в Нормандии.

Г-н Ван Даан. Теперь всё наладится, Кёрли.

Марго. Я так рада!

Анна. Высадились. (Смотрит на Старика.)

Петер. Теперь они, как в тисках, да, господин Франк? Между восточным и западным фонтом.

Анна. Высадились.

Г-н Франк. Да, теперь немцам крышка.

Г-жа Франк. Анна, почему такой несчастный вид?

Анна. Ничего, мама, просто померещилось…

Г-жа Франк. Радость же! Ну, что с тобой делать? У всех радость, а она… Вспомни, сколько вокруг горя и будь довольна, что многие несчастья прошли мимо…

Анна (ещё как будто в полутрансе). А если несчастья придут позже?

Г-жа Франк. Что?

Анна. Я хочу сказать: «нет, мама». Тебе надо понять: после любого пережитого горя остается что-то хорошее. Со временем это хорошее растет, и так достигается такое какое-то равновесие… Горя не надо бояться. А счастье… Ищи счастье в себе самой, подумай о всем прекрасном, что есть в тебе и мире и будь счастлива.

Г-жа Франк. Анна, Анна, Анна… Какая же ты у меня…

Эта всегдашняя «мантра» отрезвляет Анну, она закрывает уши и убегает.

Анна. Не слушаю, не слушаю, больше не могу.

Г-жа Франк (с болью и гордостью). Какая же ты у меня… взрослая! (Этого Анна не слышит.)

11. Не будет

Петер. Ты как?

Анна. Да, вот стою и думаю, что не буду мстить Дюсселю и за подушку тоже.

Петер. Не будешь, например, красить ему лампочку?

Анна. Ага! Не буду заливать чернила в тапки.

Петер. И насыпать незаметно соль в суррогатный кофе…

Анна. …И мазать его ночью зубной пастой.

Петер. Тем более, что зубной пасты у нас давно нет… Мы сильно повзрослели с тех пор, как прятались здесь с книжкой…

Анна. Дурацкой.

Петер. Дурацкой. Обманул нас пирог, похоже, да? Уже почти полгода, как 44‑й, а конца войне не видно.

Анна. Ну… почти полгода ещё впереди. Посмотрим.

Петер. Ты сильно повзрослела.

Анна. Ты тоже.

Петер. Но я всё ещё такой же застенчивый.

Анна. Нет, не такой же. Меньше.

Петер. Спасибо.

Анна. Тебе одиноко?

Петер. Нет.

Анна. Нет?

Петер. Нет. (Гордо.) Я считаю себя самодостаточным человеком и ни в ком не нуждаюсь.

Анна. Жаль. То есть ясно.

Петер. Почему «жаль»?

Анна. Потому что, значит, я не могу помочь тебе.

Петер. Но ты мне помогаешь!

Анна. Чем же?

Петер. Да всем.

Анна. Хорошо! То есть ясно. А вот мне – одиноко.

Петер. Да, ладно, ты всё время смеёшься.

Анна. Ты считаешь, что слишком много?

Петер. Нет!

Анна. Нет?

Петер. Нет. У тебя красивый смех. Сразу ямочки…

Анна. Это моя единственная красота.

Петер. Нет!

Анна. Нет?

Петер. Нет. Ты очень симпатичная. Засмейся.

Анна. Глупый! Но спасибо.

Петер. Анна… а ты прямо никому-никому, даже маме, не даёшь почитать свой дневник?

Анна. Конечно! Маме – в особенности. Там есть такие места… Надеюсь, что мама никогда не прочитает.