Кристофер Сташеф - Пока чародея не было дома. Чародей-еретик

• Название: Пока чародея не было дома. Чародей-еретик
• Автор: Кристофер Сташеф
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-011073-1, 5-9577-0440-7

Кристофер Сташеф — человек, который сумел сказать собственное — бесконечно оригинальное слово — там, где сделать это было уже практически невозможно. То есть — в жанре иронической фэнтези. В мире высоких замков, сильно нуждающихся в ремонте, прекрасных принцесс, из последних сил правящих разваливающимися по швам королевствами, обольстительных и веселых ведьмочек, гнусных до неправдоподобия монстров и — ЧАРОДЕЕВ ПОНЕВОЛЕ. Чародеев, чье единственное оружие в мире «меча и магии» — юмор, юмор, и еще раз юмор!

Мы росли на саге о невероятных приключениях достославного сэра Рода Гэллоугласса.

Мы — выросли. Приключения — остались.

Мы никогда не сумеем вырасти из этих приключений!

---

При том условии, само собой разумеется, что их величества будут вести себя праведно.

А сие означало, что Церковь не станет выступать против Туана и Катарины, покуда те будут слушаться Церковь. Нет, это никуда не годилось.

— Хочет ли милорд аббат сказать, что Грамерай может быть единым только при том условии, что их величества откажутся от Римской Церкви и признают Церковь Грамерая единственной Церковью в королевстве?

Аббат недовольно скривился.

— У вас недостает тонкости и совсем мало тактичности. Я бы предпочел сказать, что не могу дать благословение никакой власти, которая придерживается веры, нами почитаемой лживой.

— Даже при том, что мораль и вера — одно и то же и все зависит только от того, кто отдает тебе приказы. — Род всеми силами старался унять закипающий гнев. — Но разве не сказали бы вы, милорд аббат, что людям крайне важно иметь в лице церковных властей прибежище, если, не дай Бог, власть станет тиранической?

На сей раз лицо аббата утратило каменную бесстрастность. По взгляду было видно, что он насторожился, но сдерживается.

— Важно, это верно сказано. Церковь во все времена противостояла злоупотреблениям власти со стороны лордов и короля. Но вынужден признаться, мне странно слышать от вас подобные речи.

— Не было бы странно, если бы вы знали меня лучше — тем более что из сказанного мною следует и противоположное: светские власти обязаны предоставить прибежище своим подданным, если тиранической станет Церковь.

Лицо аббата приобрело лиловый оттенок.

— Такого не случится никогда! Только духовенство имеет надежду остаться неприкосновенным для духа тирании!

— Верно, но священнослужители — тоже люди, — не удержавшись от улыбки, заметил Род. — И даже священник может быть подвержен искушению.

— Гораздо менее, нежели лорд или король!

Род развел руками:

— Не спорю. Но если бы все же такое произошло, милорд, разве не важно, чтобы король и королева обладали правом защитить своих подданных.

Аббат прищурился и одарил его гневным взглядом.

— Церковь должна быть отделена от государства, — негромко проговорил Род, — так же как государство должно быть отделено от Церкви. В этом залог безопасности народа.

— Я бы попросил вас не наставлять меня в том, как необходимо заботиться о народе, — проворчал аббат. — Попечение о пастве всегда было предметом нашей заботы.

— Да будет так во веки веков, — набожно произнес Род.

— Так и будет, — заявил аббат и поднялся — гордый и неприступный, словно айсберг. — В этом я вам клянусь. Желаете ли вы от меня чего-либо еще?

Это был вызов, а Род хорошо знал, когда пора остановиться.

— Благодарю вас, милорд. Вы дали мне все, чего я только мог ожидать.

И в этом он не солгал: он получил крайне неприятное ощущение дурных предчувствий, но постарался не выказать этого, когда кланялся аббату. Тот ответил ему отрывистым кивком, а брат Альфонсо поспешил открыть для гостя дверь. Выходя, Род бросил взгляд на секретаря аббата и похолодел при виде едва заметной победной улыбки, игравшей на его губах. Род медленно опустил голову.

— Было на редкость приятно познакомиться с вами, брат Альфонсо.

— А мне — еще приятнее, — мурлыкнул монах-секретарь.

Рода эти слова почему-то не слишком убедили — тем более что когда он шагал вслед за одним из иноков к надвратной башне, он вдруг вспомнил о том, что аббат ни разу не назвал его не только «лордом Чародеем», но даже «милордом».

Виконт д’Огюст вошел в зал в сопровождении отряда охотников-аристократов — раскрасневшийся, улыбающийся… но с пустыми руками.

— Эй, домоседы! — вскричал он. — Вы пропустили славную охоту!

Четверо остававшихся в замке благородных заложников оторвались от игры.

— Ничего мы не пропустили, — проворчал виконт Гибелли и одарил д’Огюста завистливым взглядом. — Мы тут тоже не скучали.

Сэр Бейсингсток, наследник баронета Раддигора, пробормотал:

— Оставь его, Гибелли. Они, видно, так расхорохорились, пока гнали зверя, что подзабыли о том, что на самом деле — пленники короля, которых держат в узде, дабы обеспечить повиновение отцов.

Он встряхнул в кулаке кости и бросил их на стол.

— Я уж лучше буду заложником, нежели обезглавленным лордом, — буркнул д’Огюст, плюхнулся на стул в форме песочных часов, дотянулся до кувшина с вином и налил себе полный кубок. — Таков был выбор моего отца, и ничего не имею против этого. И должен признаться — это довольно-таки приятный плен. Не станете же вы спорить с тем, что с нами обращаются, как с почетными гостями.

— Угу, разрешают охотиться под охраной дюжины рыцарей Туана, — проворчал Гибелли и, отвернувшись, устремил взгляд на шахматную доску. — Кроме того, я заметил, что ты, благородный сын Бурбона, вернулся с пустыми руками.

— Какая разница, если волк удрал? — Это сказал виконт Лланголен, сын герцога Тюдора, усевшись рядом с д’Огюстом. Он тоже налил себе вина. — Не сомневаюсь, нынче ночью он заляжет так, что его ни один смертный не найдет.

— Ничего, завтра поутру мы, его поднимем и заполучим, — с ухмылкой заявил граф Грэз, усевшийся напротив него. Он также потянулся за кувшином. — Хватит, Лланголен! Тебе все равно не выпить больше одного кубка!

— Может, и так, но почему не попробовать? — ухмыльнулся Лланголен. — А ты, как все Габсбурги, вечно пытаешься все вино себе присвоить.

— Вы так предаетесь развлечениям, что, похоже, забыли о своем происхождении! — осклабился Гибелли. — Вы что, ослепли? Не за волком вы гонялись, а за диким гусем[8]!

Мадцжоре, сын герцога Савойского, гневно зыркнул на Гибелли. Его глаза налились кровью. Прикоснувшись к одной из стрел в колчане, что висел у него на плече, он выпалил:

— Вокруг меня полным-полно диких гусей — их так много, что я готов забыть о дурных манерах Медичи!

При упоминании об отце глаза Гибелли метнули молнии. Он грозно поднялся со стула.

— Спокойствие, милорд, — торопливо проговорил д’Огюст и схватил Мадцжоре за руку. При этом он не сводил глаз с Гибелли. — Ну а твой гусь где затаился?

— О, в голове у Туана Логира! — фыркнул Гибелли. — А еще вернее сказать — в голове у его женушки. А вы! Неужто вы так погрязли в усладах, что не видите, что все эти охоты, игры и прочие развлечения — всего лишь пелена, наброшенная вам на глаза. Вы ничего не видите, а их величества тем временем отнимают у вас то, что дано вам по праву рождения!

Грэз зарделся и был уже готов что-то ответить, но Огюст накрыл его руку ладонью.

— Отвечу коротко и по сути дела. То, что дано нам по праву рождения, — это правление нашими вотчинами, которые покуда в руках у наших отцов. Те развлечения, которые нам предоставляет король, воспитывают в нас полезные черты: способность управлять собой и мудрость. Что же до волка, то мы нашли задранную им овцу и оставленные им следы. Затем, вскоре, мы увидели, как он бежит. Он скрылся в скалах у подножия холма, а верхом на конях мы не смогли долее гнаться за ним.

— Вот-вот — не смогли, а то ведь ты бы перепачкал свой роскошный плащ! — съязвил сын герцога Маршалла.

Д’Огюст, на самом деле одетый просто — в грубую одежду из холста и кожи, выразительно глянул на расшитый золотом дублет Маршалла.

— Вряд ли зверь выскочил бы из засады, а солнце клонилось к закату, — продолжал он невозмутимо. — Однако мы разыскали его логово и завтра непременно прикончим его.

— Прикончите, и что? — презрительно сощурился Гибелли. — Вы всего лишь окажете услугу врагу ваших отцов — тем, что избавите его от опасности, грозящей его подданным. Стало быть, вы готовы подсобить ему в том, чтобы его скот и домашняя птица множились, готовы крепить его могущество, чтобы в один прекрасный день он изничтожил всех особ благородной крови?

— В твоих глазах я не вижу ничего, кроме жажды власти! — взорвался Грэз.

Гибелли оскалился. Его рука метнулась к рукоятке ножа.

Д’Огюст схватил и крепко сжал руку Грэза, которая легла на рукоять кинжала. Он с трудом сдерживался, но все же сумел улыбнуться Гибелли.

— Король хочет единого закона для всего Грамерая, справедливости и мира для всех своих подданных — даже для тебя. И в этом нет ничего дурного, хотя это и лишает наших отцов определенной роскоши.

— Какая уж тут роскошь, когда он урезал собираемую лордами дань!

— Верно. На одну пятую долю. Более мы не можем отбирать каждый грош у наших крестьян, чтобы потом швырять деньги на ветер, не можем и держать большое войско — и все же у нас остается вполне достаточно для того, чтобы жить богато, строить замки за крепкими стенами и держать в войске столько воинов, сколько нужно для того, чтобы отгонять разбойников. И я не вижу в этом большого вреда, а, наоборот, вижу много пользы. Куда как лучше и богаче все мы будем жить, когда простой народ живет в безопасности и с надеждой на завтрашний день.