Виктор Гламаздин - Одна против зомби

• Название: Одна против зомби
• Автор: Виктор Гламаздин
• Жанр: Ужасы и Мистика

Злодей начальник ставит перед своей молодой подчиненной ультиматум: либо она привлечёт к сотрудничеству процветающую корпорацию, либо будет уволена. Но в этой корпорации энергично взявшуюся за дело девушку ждет неприятный сюрприз: оказывается, здесь работают зомби! А она их с детства боится.

Роман о настоящей русской девушке, о той самой, что и упыря на скаку упокоит, и избу с чертями сожжет. В общем, наш ответ бородатым евроледям и пошлым гламурным тусовщицам!

---

Хотя, раз в то время еще не произошло размежевание на богов и демонов, то все потусторонние создания тех древних эпох вполне можно оформить в номенклатуре сверхъестественных существ нашего времени в разделе «Высшие Духи».

Ближе всех остальных египетских богов ко мне стояла статуя богини Маат — олицетворение правды-справедливости и гармонию человека с богами и контролируемой ими Галактикой.

Из волос богини торчало, словно попугайский хохолок страусиное перо, придавая облику Маат вид вздорной и ветреной девицы.

Богиня грызла меня хищным взглядом широкого, достающего ей аж до уха глаза со здоровенным черным зрачком, будто говоря: «Чо приперлась, дурочка?! Тут тебе не студенческая попойка — на халяву не бухнешь. Здесь власть имеют такие мистические силы, про которые ты, смертная, даже и помыслить не можешь. А коли сможешь — враз обсеришься со страху».

Я рассердилась и плюнула наглой богине в ее наглый глаз и даже показала ей фак — исподтишка, конечно, чтобы хозяин кабинета не заметил, как обращаются с его богами.

За Маат стояли фигуры ее мужа Тота и Анубиса.

Анубис никак не походил на солидного бога — проводника душ в загробный мир. Голова шакала явно показывала на демоническое происхождение, причем сильными демонами тут и не пахло — так, какая-то собачья тусовка из мелких бесов.

Вместе с тем, зная, что Анубис покровительствует кладбищенским неприкаянным призракам и имеет голос среди судей Царства мертвых, я в знак уважения слегка поклонилась богу и мысленно попросила у него, чтобы помог устроиться на Том Свете, когда я покину Этот.

За Маат с Тотом маячила фигура сидящего на троне Осириса. С первого же взгляда становилось понятным, что это существо вне жизни и смерти, вне добра и зла.

Осирис — бог вечной жизни и попутно царь загробного мира — представлял собой зеленую мумию с забинтованным от шеи до пяток телом, у которого не спеленутыми были лишь руки. Они цепко держали позолоченные символы царской власти — скипетр и цеп, скрещенные наподобие серпа и молота в гербе СССР.

Осирис мрачно глядел на меня своими пустыми зелеными глазницами. И трудно было понять, то ли он недоволен всем на свете, то ли — исключительно тем, что его вместо храма посадили в какой-то офисный кабинет, глумясь над историческим величием невинно убиенного и восставшего из ада, став в результате его царем существа.

— Леонтович — гаденыш! — воскликнул Хорькофф, ударив кулаком по столу. — Так меня подставить… У-у-у-у!

Я вздрогнула и развернулась к Хорькоффу.

Вид его щедрых мужских слез резко прибавил мне смелости. Я распрямилась и сделала шаг к Хорькоффу. Но тут же сделала два шага назад, ибо мой потенциальный клиент снова схватился за пистолет.

3

«Может, мужик и не преувеличивал насчет пипеца? — подумала я. — Во всяком случае для меня сейчас он может наступить в любой момент».

Кстати, я покамест не обо всех, известных мне видов пипеца поведала вам, сестрицы. Расскажу сейчас вдобавок, пока меня еще не пристрелили, про несколько из них. Можете спокойно записать все эти расклады хоть на салфетке. Я вас не тороплю.

Итак, записывайте. Диктую медленно и тщательно выговаривая каждую букву.

Когда: «Мне пипец!» — выкашливает из себя подавившийся бананом бразильский мулат, это всего лишь значит, что его фанерную фавелу опять разметало тропическим ураганом.

Когда: «Мне пипец!» — выблевывает из себя какой-нибудь упившийся коньяком грек или француз, это всего лишь значит, что правительство повысило пенсионный возраст, а работодатели заморозили рост заработной платы.

Когда: «Мне пипец!» — говорит не дожевавший до конца мороженую треску гренландец, это всего лишь значит, что где-то рядом в ледниках проснулся очередной вулкан.

Когда: «Мне пипец!» — бормочет мексиканец, вытаскивая из кончика носа торчащие в нем иголки кактуса, это всего лишь значит, что у носатого кактусоеда кончилась текила на самом интересном месте слезливого сериала.

И только тогда, когда фразу «Мне пипец!» гордо выпятив грудь и втянув в плечи обвислый живот произносит русский пацан, то дело действительно дрянь. Как минимум — падение астероида на его родной Мухосранск. Как максимум — падение самого Мухосранска вместе с Землей на Солнце.

А такая фигня, как экономический кризис, гражданская война, вторжение НАТО, взрывы исламистами всех главных святынь российских любителей пива или десятибалльное землетрясение, нас обычно совершенно не колышет. Смешна она нам.

Перебив при советской власти десятки миллионов своих соотечественников и встав в конце концов с колен посреди океана крови и глубоких трясин идеологического дерьма, русский человек давно уже перестал жалеть себя. Да и других, случись что, жалеть не станет. А пусть не срут ему в душу всякие там пиндосы и их шавки.

Меня несколько напрягло поведение Хорькоффа, ибо в «Настольной книге для начинающих киллеров» написано: «Коли сжал кулак, бей. Коли вынул нож, режь. А коли достал ствол, мочи всех и свидетелей тоже».

Я отошла от Хорькоффа, прикрывая папкой грудь. И, подумав: «Береженого Бог бережет», — спряталась за шкафом.

Оттуда я наблюдала, как палец самоубийцы нервно дрожит на спусковом крючке.

«А ведь это вовсе не какой-нибудь хрен с бугра там за столом погибает, а мой клиент, очень ценный, между прочим, клиент», — подумала я и ощутила, что надо не спасаться, а спасать. — Кто не рискует, Ника, тот не пьет шампанского. Так и просидишь, подруга, на дешевом кефире до старости, ежели будешь укрываться от пуль и своего счастья за всякими там шкафами».

Каждому из нас хотя бы раз в жизни выпадает шанс совершить ПОСТУПОК — деяние, после которого круто изменится к лучшему жизнь либо самого этого человека, либо кого-то из тех, кому он поможет или спасет. И сейчас я отчетливо понимала: только что шанс на такой ПОСТУПОК получила от судьбы и я.

4

С этого момента мое тело действовало само по себе, а сознание лишь отстраненно наблюдало за происходящим.

Моя голова высунулась из-за шкафа. Мои глаза прицелились. Моя рука бросила папку в пистолет Хорькоффа.

Увы, пострадавшее от лап вахтера и заломов Мымры и секретутки запястье сбойнуло. И бросок у меня вышел неудачным: папка попала богине Маат прямо в лобешник.

Та, недолго думая и напрасно не шатаясь, грохнулась на статуи ее коллег — Анубиса и Тота.

Те вздоргнули от неожиданности. И, явно растерявшись от такого напора, дали слабину — не смогли удержаться на ногах и в обнимку завалились на сидящего на троне Осириса.

При этом сладкая парочка неудачников — Анубис и Тот — дружно шмякнула своими дурными башками Осириса по его могучей длани, коей тот крепко сжимал позолоченный жезл.

Оный, не потерпев насилия, вылетел из руки Осириса, словно щегленок, выпущенный рукой добросердечного христианина из клетки в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы. И взмыл, вращаясь и сверкая позолотой, к потолку. А потом, скользнув по вытянутой на метр крокодильей морде злого бога Амата, ударился о пистолет Хорькоффа.

Раздался громкий выстрел.

Я распласталась на полу и заверещала голосом ханыги, которого кореша-пропойцы застукали на краже баблосов из общака:

— О, мой га-а-а-д! Не убивайте! Я ни при делах, меня Пал-Никодимыч подста-а-а-вил, гой пархатый!

Глава 4. Советую колоться сразу

1

Я зажмурилась от страха, ожидая, когда пуля вопьется мне куда-нибудь, и молясь, чтобы она при этом не покалечила в моем организме ничего серьезного. А лучше бы вообще отскочила от него, будто от стелы из метеоритного железа.

Однако пуля, побрезговав нами с Хорькоффом, попала в его невесту на фотографии — прямо в голову, накрытую фатой.

Я подбежала к Хорькоффу и бросила любопытный взгляд на прострелянную фотку, лежащую на полу.

— Классный выстрел, — вырвалось у меня. — Тянет на мастера двенадцатого дана школы «Пьяный барсук».

Хорькофф недоуменно глянул на меня — не мигая и не говоря ни слова.

— Меня зовут Ника Лодзеева, — поведала я несостоявшемуся самоубийце. — А Вы, как я понимаю, Андрей Яковлевич Хорькофф? Так?

Хорькофф кивнул.

Я подняла из-под стола свою папку, выпавшую при обнимашках с полом. Заметила лежащий на полу пистолет. И загнала его ногой под трон Осириса. Тот одарил меня мрачным взглядом.

— Раз уж я Вам, господин Хорькофф, рискуя почти простреленным глазом, жизнь спасла, то… — заговорила я.

Но тут же замолкла, ибо клиент разрыдался, как дитя на допросе.

— А нафига мне такая жизнь!? — пробулькал сквозь слезы и сопли хозяин кабинета.

— А нафига Вам такая смерть?! — возмутилась я. — Мозги по кабинету. Похороны в закрытом гробу. И зона для самоубийц в самом гадюшном закутке преисподней. Там черти бросят Вас в котел с кипящим салом и начнут пырять самостийными трезубцами, требуя петь им…