Виктор Гламаздин - Одна против зомби

• Название: Одна против зомби
• Автор: Виктор Гламаздин
• Жанр: Ужасы и Мистика

Злодей начальник ставит перед своей молодой подчиненной ультиматум: либо она привлечёт к сотрудничеству процветающую корпорацию, либо будет уволена. Но в этой корпорации энергично взявшуюся за дело девушку ждет неприятный сюрприз: оказывается, здесь работают зомби! А она их с детства боится.

Роман о настоящей русской девушке, о той самой, что и упыря на скаку упокоит, и избу с чертями сожжет. В общем, наш ответ бородатым евроледям и пошлым гламурным тусовщицам!

---

Увы, как оказалось, у меня аллергия на офисный планктон. То есть не могу работать серым клерком-крысюком в теплом кабинете, где человек 10–15 травят байки или треплются по телефону с приятелями или клиентами.

И вообще с работой у меня хреново получается. И дело даже не в том, что я еще трачу время и свободное внутримозговое пространство на учебу. В конце концов вечернее отделение как раз и придумали для таких непосед, как я.

Дело в другом.

За последние три года судьба предоставила мне возможность вкусить широкий спектр прелестей разного рода профессий. Я побывала в роли официантки, канцеляристки, гида, курьера, кулцентристки, актрисы второго плана, помощницей радиопродюссера и даже поработала референткой одного олигарха (правда, он об этом так и не узнал).

И вот что выяснилось. Оказывается, я хронически не терплю множество вещей, которые большинству наемных работников приходятся по душе.

Не люблю, когда идет рутинная работа — без капли приключений и романтики (приходится тогда добавлять все это в свою профессиональную деятельность самой, от чего у коллег и работодателя на голове от ужаса и изумления встают волосы дыбом).

Не люблю, когда на работе постоянно бухают или пичкают себя марафетом.

Не люблю строгую дисциплину.

Не люблю расхлябанности, склок и подстав.

Не люблю, когда начальство кидает на бабки, при этом выжимая из тебя последние соки.

Не люблю, когда меня посылают в командировку в Мухосранск, в котором в этот момент минус пятьдесят и голодные волки бегают по улицам.

Короче, я не люблю работать.

«Ты чо, старуха! — тут же возмущенно воскликнут многие из вас, сестрицы. — Совсем нюх потеряла?! А кто ж тогда будет с утра до вечера торчать в унылых офисах и бегать от волков с асусовским ноутом наперевес?»

Не знаю, сестрицы. Совсем, не знаю. Знаю одно: от такого рода деятельности меня тошнит и тянет на революцию. А революцию я ненавижу — слишком многим моим родным из-за дворянского происхождения от красной сволочи досталось на орехи — и каждый год седьмого ноября хожу на Красную площадь, чтобы плюнуть на могилы Ленина и Сталина. И если б не постоянно отирающиеся там менты, я б еще под эти могилы каждый год гадила.

5

А вот работа в моей страховой шараге мне понравилось, несмотря на то, что весь ее трудовой коллектив — даже уборщицы — был весьма похож на шайку аферистов.

Нет, я вовсе не лезу из кожи вон, чтобы продвинуться по карьерной лестнице. Просто авантюрный дух нашей шараги подпитывает меня адреналином и изгоняет из тела апатию и депрессуху, которой я весьма податлива в силу чувствительности натуры и тончайшей организации души.

Когда я охочусь на клиента, то испытываю примерно те же чувства, что и охотник на крокодилов-людоедов.

Когда он, вооруженный лишь одним копьем с каменным наконечником подбирается, чавкая босыми ногами в болотном иле, сквозь тростник к лежбищу крокодилов, то еще не знает, кого он встретит на своем пути — матерого десятиметрового убийцу или маленького зашуганного зеленого зубастика, которого перешибет своей клюкой любая хиппующая старушка с Таганки. И поэтому сердце охотника трепещет от волнения.

Будь там одни гигантские чудовища, то наш охотник шел бы к лежбищу этих зубастых тварей обреченно. Его сердце бы сжалось под тяжестью понимания того, что нет, никогда ему не пробить своей фукалкой толстую кожу гигантов. Да и не дадут они ему тыкать в себя — разорвут в момент.

А будь вместо монстров маленькие беззащитные крокодильчики, которых любая кобылка-пони затопчет одним копытом, то наш охотник чувствовал бы себя просто тупым мясником и больше переживал бы насчет пиявок, нежели насчет крокодиловых зубов.

А вот, когда охотник идет и не знает, кого он встретит на своем пути: лютую смерть или легкую добычу, тут-то у него и кипит адреналин, а на губах играет азартная ухмылка.

Вот и я подобно вышеупомянутому охотнику люблю элемент неожиданности. И когда иду в какую-нибудь фирму, для того, чтобы впарить им полис, то никогда не знаю, чем все закончиться. И это бодрит мой склонный к хандре организм и будоражит мысли в невеселой голове.

Вот, к примеру, два мои последние контракта, заключенных на кондитерской фабрике и в кинологическом питомнике.

На фабрике меня поначалу спустили с лестницы. Но это уже стало для меня привычной прелюдией к началу переговоров. Наверное, так же для влюбленного юноши негодующие слова его суженой: «Иди на хрен, прыщавый! Я лучше под трамвай лягу, чем под тебя!», — служит сладкой прелюдией к будущему бурному соитию.

И я не придала такому ходу контрагента никакого значения, продолжив торг. Оный завершился не только подписанием полиса на неплохую сумму, но и участием моей скромной персоны в групповом чаепитии, которое завершилось вызовом мужика-стриптизера и пьяной дискотекой.

У кинологов тоже начало деловых переговоров было так себе. Меня покусала за кроссовок какая-то патлатая шавка. Я с первого удара ногой метко зафутболила шавку в мусорную корзину, чем вызвала настолько бурный восторг мужской части питомника, что после заключения контракта мне презентовали какого-то щенка с, как мне сказали, «богатейшей родословной».

Редкостная генеалогическая линия перла из щенка изо всех дыр. Так, скажем, одно его ухо смотрело вверх, другое — вниз, а глаза косили так, словно между ними только что врезали молотком. А в общем-то, вполне себе ничего была псина.

Увы, из-за нее сорвалась третья сделка.

В казенном предприятии, планируемом мной к впариванию полиса я попыталась втюхать этого сучонка главдиру казенки.

И только тот начал было расплываться в довольной улыбке, как тут же проклятый щенок нассал мужику на лакированный штиблет. Мужик обиделся. А контракт сорвался…

Чуете, сестрицы, насколько интересна, романтична и непредсказуема профессия страхового агента? По вашим загоревшимся глазам вижу — чуете.

А вот теперь прикиньте, каково мне, прикипевшей всей душой и сердцем к работе (пусть иногда и неделями манкировавшей ею), потерять оную. Крах надежд. Крушение самомнения. Кризис личности. Судьбой разрезанное пополам сердце на блюде роковых обстоятельств.

«Нет, определенно мне никак нельзя терять эту работу, несмотря на то, что я явно не войду в список миллиардеров «Форбса», даже если пропашу на ней тысячу лет, — подумала я. — Надо сделать все, чтобы не облажаться с этими вонючками из погребальной шараги».

А в моей непутевой голове вновь прозвучали набатным колоколом слова поганца-начальника: «Тебя будут отовсюду гнать. Ты будешь опускаться все ниже и ниже. Начнешь бухать».

И тут меня накрыло следующим видением…

5

…Передо мной возник замызганный цех провинциальной фабрики. В нем я сразу же нашла взглядом себя — измочаленную жизнью пьянчужку, одетую в грязный темно-серый рабочий халат.

Надо мной плывут под потолком клубы пара от ядовитых испарений эмульсии, охлаждающей работающие механизмы.

Ссутулившись, я работаю у огромного, покрытого копоти станка с приклепанной табличкой в пятнах ржавчины. На табличке: «Этот станок сделан бригадой героя труда Анохина к 30-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции».

На голове у меня мерзкого вида серо-бурый платок, а в руке — бутылка с пивом. Делаю долгий глоток. Икаю. Достаю из кармана сушеную тарань. Кусаю ее. Выплевываю чешую и жабры.

Мне хорошеет. И, отчаянно фальшивя, я пою:

  — Шш-ш-шумел камы-ы-ы-ы-ы-ыш, деревья гну-у-у-у-у-улись,
  А но-о-о-о-о-о-очка темная была-а-а-а-а-а-а…
  Одна возлюблена-а-а-а-а-а-а-ая па-а-а-а-а-ара
  Всю но-о-о-о-о-очь гуляла до утра-а-а-а-а-а.

Я делаю еще глоток пива.

И тут маленькие зеленые чертики, сидящие на вентиляционном коробе, начинают дружно подпевать мне:

  — А поутру они вставали,
  Кругом — помятая трава.
  Да не одна трава помята,
  Помята молодость моя.

Хочу грозно рявкнуть на чертей: «Кыш, нечистая сила!». Но давлюсь словами и пивом. Надрывно кашляю. И пивная бутылку выскальзывает из моей руки и летит внутрь станка.

Оттуда раздаются скрежет и лязг.

Но меня те звуки лишь веселят. И я, хихикая, спрашиваю у станка:

— Что железяка злая?! Не нравится? Скажи спасибо, что шампанским не опохмеляюсь!

Из чрева станка исторгаются дым и обломки деталей. Одна попадает мне в лоб. И я от такой обиды машу руками и крою все механизмы на планете трехэтажным матом.

Ко мне подбегают мастер смены и бригадир. Они бьют меня кулаками по животу и шее, хватают за шкирман и волокут из цеха, ругая на чем свет стоит мою маму и бабушку, хотя последняя тут уж совсем ни при делах.