Мария Теплинская - Короткая ночь

• Название: Короткая ночь
• Автор: Мария Теплинская
• Жанр: Фэнтези

---

— Ну да ничего! — одобрил Василь. — Зато теперь знать будут, что мы больно кусаемся!

От этих слов длымчане все враз потемнели лицом. Хохлы не знали, что нападение гайдуков в местечке — это. по большому счету — не беда, а беденка. Ведь сумели же отбиться! А во по осени, когда их земля пойдет с молотка за долги молодого Любича — во это беда так беда! Никуда от нее не деться, не укрыться… Правда, еще не сказал своего слова древний идол. А бабка Марыля — та как раз говорила, что Яроська им больше не страшен, только он сам об этом еще не знает. Но все же — как трудно в это поверить!

Понемногу молодые рассказали, как Остап минувшей осенью плавал вверх по Бугу и остановился на том самом одиноком хуторе, куда Леся отвезла Райку. Ему и прежде случалось там бывать, но вот никак не ждал он увидеть там молоденькую девушку. На расспросы, кто она такая, хуторяне отвечали уклончиво: племянница, мол, из дальней деревни. А что за племянница, откуда взялась, из какой деревни — Остапа это, собственно говоря, не особенно и занимало. Ему приглянулась хорошенькая скромная девушка, и он попытался было за ней приволокнуться. Но Райка, наглядевшись в Островичах на грубых и наглых гайдуков, привыкших к полной безнаказанности, в панике бросилась прочь от Остапа, решившего напустить на себя лихую удаль. На бедного хлопца нашел столбняк: такого приема он никак не ожидал. Уехал бедняга в большой печали и в тяжком раздумье, а через короткое время приехал вновь со сватами. Райка думала было снова ему отказать, да приютившие ее хохлы уговорили согласиться: Островичи, мол, близко, люди на хуторе разные бывают, вечно у них скрываться Райка не может: рано или поздно кто-нибудь непременно донесет. А тут уехала да замуж вышла — поди докажи!

Однако ж, Райку одну не отпустили: Марина вместе с ней поехала и сама на свадьбе у нее посаженой матерью стала.

А потом оказалось, что муж молодой вовсе не крутой и не нахальный, а только перед Райкой перья распускал. Со временем рассказала она своей новой родне, кто она такая да как из Островичей бежала, поведала и про Лесю-длымчанку, что спасла ее от погони.

— Леся? Какая Леся? — насторожился тогда Онуфрий, услышав знакомое имя. А когда Райка ее описала, так и вовсе никаких сомнений не осталось. Известно какая — наша Леся! Чернобровые смуглянки в Длыми на каждом шагу не попадаются. И захотелось Райке ее повидать, так захотелось, что просто слов не находила. Да только новая родня все ее остерегала: подожди, мол, тебе опасно там появляться, да и дома столько дела… Но Онуфрию тоже хотелось повидаться с Лесей, а Остап рад был угодить молодой жене. И летом, когда один из их соседей собрался по каким-то своим делам в ближайшее к Длыми местечко, Онуфрий вспомнил о своей и Райкином давнем желании и уговорил соседа взять их с собой. Домой из местечка отъезжали через день, так что у них было достаточно времени, чтобы навестить длымских родственников.

А в Длыми на хохлов таращились: кто такие? Известное дело: Остапа и Райку длымчане не знали, а Онуфрия видели много лет назад почти мальчиком. Однако, все увидели кровавую мету на Васином плече — там, где прошлась гайдуцкая плеть. Онуфрий заметил, как побледнел, взглянув на нее, высокий молодой мужчина, попавшийся им навстречу, каким страхом и тяжкой виной наполнились его глаза. Увидел он также, как незнакомец отвел взгляд, встретившись глазами с Лесей, и как она сама взглянула на него: беспощадно и непримиримо.

Однако Василь подошел к нему сам, и Онуфрий расслышал обрывки их негромкого разговора:

— Прости… — глухо произнес незнакомец.

— Ну что ты, Ясю, — ответил Василь. — Ты же не думал, что они и впрямь нападут, не побоятся… А не было бы меня с ними — куда как хуже бы вышло! Ты подумай, Ясю, что могло случиться!

— Больно, Васю? — спросил тот.

— Да пустяки, задели трошки. Могло и хуже быть.

Онуфрий заметил, как Леся отвернулась и прибавила шагу.

— Кто это? — спросил он шепотом.

— Да так, сосед один, — бросила она равнодушно, однако был в этом ее равнодушии некий скрытый напряг, которого разве бы глухой не расслышал. Онуфрий больше ни о чем не спрашивал, но все же незнакомец не шел у него из головы. Позднее он, впрочем, узнал, что именно этот парень ударил Савла, да так, что едва дух из него не вышиб, и потому Савел не смог сам отправиться в местечко вместе с отцом и племянницей.

Тэкля, разумеется, гостей не ждала и была весьма сконфужена тем, что свояки, в кои-то веки заглянувшие в гости, увидели почти что пустой стол, неприбранную хату, а ее самое — в неприглядном будничном уборе, босую, в грубой унылой паневе и намитке, сбившейся на сторону. Да еще и Савел, в измятой рубахе, заспанный, хмуро уставился на нежданных гостей, тряхнув всклокоченной головой. Гостям успели рассказать, что он на днях подрался с тем самым Янкой, которого они встретили на улице, крепко ударился оземь, и теперь у него еще шум в голове не прошел, так что заспанный вид и лежанье на лавке средь бела дня ему простили.

Ганулька бросилась собирать на стол все, что было: свежий хлеб, испеченный с утра, хлодник со щавелем и раковыми шейками, большую миску творога, моченую бруснику, достоявшую еще с того лета, сахаристо-янтарный мед в глиняной плошке. Онуфрий в ответ на это раскрыл свою торбу и достал привезенные для родичей гостинцы: кусок сала, большой круг колбасы и немалый шмат копченого окорока. Все это немедленно было тонко нарезано и разложено на плоском расписном блюде.

Леся с дедом меж тем наперебой рассказывали, как на них в местечке напали гайдуки, как доблестно защищал девушку Вася и как вовремя подоспели на помощь отважные родичи. Тэкля схватилась за сердце, услышав, что ее девочку едва не увезли в Островичи. Ганулька, в своей манере, быстро и мелко закрестилась, слабо пришептывая: «Свят, свят, свят…» Леся кинулась к бабушке, тут же рядом оказался и Остап, готовый поддержать старушку. Но та уже взяла себя в руки и все еще сдержанно, однако уже без неприязни, отстранила его:

— Я здорова, спасибо…

И, глядя на Тэклю в эту минуту, Леся уже сердцем знала: глухая вражда, разделявшая прежде две ветви ее семьи, наконец-то окончена.

Меж тем по двору раздались торопливые шаги, и в хату ворвалась разгневанная тетка Геля, которую тщетно пытался удержать Василь.

— Это что ж такое, а? — кричала Васина мать, и на щеках у нее пылал вишневый румянец.

— Это что же такое творится-то? Уж за околицу выйти нельзя честным людям! И опять эта девка, кто же еще?..

— Мамо, не надо! — попытался остановить ее Вася. Но мать словно и не слышала.

— Это все ты! — прошипела она Лесе в самое лицо. — Все беды, все зло — от тебя! Одно слово — ведьма, правы люди! Ведьма ты и есть!

И осеклась, умолкла, увидев, как из-за стола во весь свой немалый рост поднялся Остап.

— Ну, в чем дело? — спросил он, не повышая голоса.

Тэкля, как родного, обняла Васю, прижала к своей обширной груди.

— Родненький ты мой! — всхлипнула старушка. — Что бы мы делали без тебя?

— Да что вы, тетечку, не стоит, право… — бормотал скромный Василь.

— Да вы садитесь к столу, выпейте с нами по калишке, — пригласил дед. — Уж Василю-то сам Бог велел!

Василь мгновение помедлил, но потом послушно сел за стол.

Немного позднее Онуфрий поинтересовался у притихшей и спокойной уже тетки Гели:

— А скажите вы мне, любезная Ангелина, за что вы ее давеча ведьмой назвали?

— Кого — Леську-то? смутилась Геля. — Да, в общем-то, и ни за что. Так — люди бают… Да я и сказала-то сгоряча, за Ваську спужалась…

— Да ну, мамо, дайте-ка я сам расскажу, — перебил Василь, и тут же ощутил толчок в колено под столом; взглянув на встревоженную Леську, понимающе кивнул.

— Тут дело вот в чем, — начал он. — Одним словом, есть у нас на селе один дурень, совсем негодящий хлопец, с любой стороны поглядеть — одна срамота, да зато из хорошей семьи. Так вот этот самый дурень на Леську глаз положил, а она ему гарбуза подала. Вот он теперь со злости и брешет по всей деревне, что она-де ведьма и по ночам на шабаш летает. Ну да что с дурака возьмешь! Да и мать его, тетка Маланья, тоже со злости места себе не находит; как же, ее сынку разлюбезному — да вдруг отказали, род их почтенный не уважили! Вот и понесло.

Гости в ответ на Васин рассказ непринужденно рассмеялись; хозяева заулыбались тоже, но их улыбки казались натужными, вымученными. А Савел — тот и вовсе нахмурился; еще бы: вместе с Михалом Василь негласно назвал дураком и его самого.

— Так вот оно что! — перестав, наконец, смеяться, хмыкнул Онуфрий. — А ты покажи мне, Василю, того поганца — ужо я с ним поговорю!

— Лучше не надо! — испугалась Леся. — Вы, дядя Ануфрий, уедете, а мне здесь жить.

— Да нешто у тебя тут заступников нет? — изумился хохол. — Да я за такую девку всему селу скулы бы посворачивал, едва бы слово пикнули…