Левиан Чумичев - Васина Поляна

• Название: Васина Поляна
• Автор: Левиан Чумичев
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

Герой заглавной повести — наш современник — в воспоминаниях о матери прикасается к легендам о подвигах гражданской войны. В других повестях — уральское военное детство. В былицах — зарисовки из сегодняшней жизни города и села. Книга адресована юношеству.

---

Это когда еще в лапту играли, он любил так делать, все бегут к кону, к заветной черте, а он пешочком через всё поле. Подлетит противник вплотную, хлесть мячом, а Ленька уже на земле лежит — мимо, и не торопясь доходит до заветного кона.

Ленька в момент вскочил на ноги, замахнулся тазом, но и Гитлер замахнулся. Тазы загремели. Но Гитлера уже валтузили очухавшиеся мужики, один однорукий норовил откусить левое ухо чернявому парню, но зубов у безрукого было мало…

С трудом Ленька вытащил своего обидчика в предбанник, помог одеться и вытолкал на улицу.

…И вот теперь они встретились в трамвае. Левое ухо парня было заклеено лейкопластырем и к тому же надежно прикрывалось внушительной папкой «Гербарий фауны Австралии».

Гитлер глазами пригласил Леньку к выходу. Трамвай остановился у парка «Победа».

— Вообще-то меня Миша зовут, — сказал Гитлер. — Я щипач в законе, видишь, пальцы, как у музыканта. Я скулу, чердак или пистон[7] запросто беру. Мойкой не пользуюсь. Ну-ка, что у этого фраера в лопатнике?

Миша развернул бумажник и неторопливо стал рассовывать по карманам крупные купюры. Деньги он не считал, просто рассовывал по карманам, и все. Пять сотенных он протянул Лосеву.

— Ворованные, — брезгливо сказал Лосев.

Миша не удивился, убрал деньги, предложил:

— Идем хоть перекусим.

— Рано, закрыто же все! — есть Леньке тоже хотелось, торопился в город, не успел позавтракать.

— В парке найдем, — уверил Мишу Гитлер.

С утра в парке работал только тир. Хозяин тира, нерусский человек Артур, получив три сотенных бумажки, выложил на подставку две духовки и целую кучу патрончиков. Выложил, а сам исчез.

Миша стрелять не стал. Так объяснил:

— Сейчас Артур вернется, подкрепимся, тогда начнем межклассовые соревнования, ты за хороших, я — за плохих. Вот ты не взял деньги! А ведь ты их заработал. Стоило бы вякнуть, и все — припух бы Миша Гитлер. Конечно, я все равно припухну, но не на таком же чухне, как этот толстый крокодил. Ты знаешь, чем он занимается, ты знаешь, откуда у него деньги? Я же полмесяца этого фраера пасу. Он здесь на базах дефицит за взятки скупает и на базаре через шестерок продает.

— Зачем ты себя опозорил? Гитлера-то на ухо зачем налепил?

— У хозяина проигрался. Так вопрос встал, что эту наколку надо было делать.

Появился шустрый Артур, принес три бутылки английской водки, кучу горячих пирожков и бидон пива. Миша разлил водку в три стакана. Тост произнес:

— За тех, кто там! И за удачу!

— Я не буду пить. Мне еще на базар за медом надо, — сказал Ленька.

Миша выпил полный стакан, Артур только пригубил, а Ленька съел два пирожка.

Он съел пирожки и направился было к трамвайной остановке, но Миша взмолился:

— Подожди меня, парень!

А сам совал деньги Артуру:

— Отдашь Федьке Царю. Скажи, ничего я ему не должен. Вечером здесь буду, пусть ждет.

Угодливый Артур лопотал:

— Мы честный, мы очень честный!

Надо было уходить, но Ленька медлил, очень хотелось ему спросить этого вора, за что он тогда пнул его в бане, почему все же у него такое позорное клеймо на ухе и вообще как так жить можно?

Между тем Миша торопливо выпил еще стакан, сунул две оставшиеся бутылки в карманы брюк и вышел из тира.

Они шли по аллее к танцплощадке.

Миша заметно хмелел, бормотал:

— Взял наконец я толстого крокодила. Поначалу хотел его на гопстоп сделать (Миша вынул из пиджака стартовый спортивный пистолет), а щипанул, как в цирке:.. Гербарий австралийский усыпляет бдительность. Это сам Федька придумал гербарий-то… Слушай, давай просадим с тобой все деньги, а? Ну куда они мне? Все равно ведь улетят. А так ты меня помнить будешь, вот, мол, какой Миша Гитлер хороший был…

— Я тебя помню. За что ты меня в бане пнул?

— Злой был на всех. Смотрю, спина белая, без наколок, сила под кожей играет, рожа, всем довольная… Совсем озлился, думаю, хоть ты и сильный и чистый, а меня, гад, струсишь… а ты не струсил. Вообще-то тебя бы сделать полагалось. Но я добрый. Но в другой раз ты с блатными не связывайся. Или попишут мойкой, или вообще.

— Ну почему я твою околесицу слушаю? — сам себе удивился Ленька. — Мне же на базар надо, меду купить. Друг болеет, и отец тоже, а я с тобой, вором… Хотел посмотреть на тебя, поговорить, чтоб ты, как это, «завязал»… но ведь бесполезно, правда?

— Правда. Теперь уже бесполезно. — Миша ловко отковырнул от бутылки пробку, надолго припал к горлышку.

— Слушай, парень, возьми у меня денег! Возьми, а! На мед-то для друга, для отца! Купи им бочку! У меня все равно пропадут, а эти деньги чистые, они до меня ворованными были, возьми, а?

— Не возьму! Тогда я таким, как ты, сдачи не смогу сдавать. Да и друг мой… он лучше умрет, чем ворованное съест.

— А, фраера… Федька бы Царь тебе доказал, а я болтать не умею. Ладно, прощай. Только укрой, пожалуйста, спрячь.

Мишка прошел через танцплощадку к крытой сцене, где по вечерам играли музыканты.

Крытая полусфера была завалена пюпитрами. Мишка расшвырял их, очистил для себя местечко в самом углу и улегся на пол. Начал было петь:

— Собака лайла, меня кусайла, она не знайла, что я Михаила… А если б знайла б, то не кусайла б…

Попросил еще Леньку:

— Завали меня этими деревяшками, чтоб не видно было.

Ленька Лосев старательно подвигал нотные подставки.

Танцы в парке начинались с семи часов. До девяти играла радиола, а музыканты начинали дудеть только в девять. Успеет выспаться этот странный Гитлер.

* * *

Ой, какой густой, какой пахучий, какой золотистый купил Ленька Лосев мед! Купил у румянощекого безногого инвалида, объяснил ему, что мед нужен для больных, для двоих больных, один из них раненный в голову, а другой изголодался во время блокады в Ленинграде.

Одноногий шибко-то не расспрашивал, просто Ленька хотел, чтобы пчеловод этот понял, почему он жмется и торгуется из-за каждой копейки.

А румянощекий, не вешая, завернул два куска меда в отдельные пергаментные бумаги да еще добавил туда по две пластины пористых, пропитанных воском сот.

Заворачивая мед, приговаривал:

— Мне самому на Пулковских высотах ногу-то отхватило. Насмотрелся я на этих ленинградцев…

Протянул свертки Леньке:

— Вот, парень, пущай поправляются и раненый, и приморенный. Так и скажи, мол, инвалид войны Емельянов желает им здоровья.

…Ленька было сунулся в госпиталь, к отцу, но туда его не пустили. Дежурный сказал, что к Лосеву уже приходили и больше посещений не полагается.

Все равно домой Ленька летел как на крыльях: значит, мама побывала у папы, а он успеет еще к Сашке Лебедеву. Емельянов этот — отличный мужик, в руках у Леньки драгоценный подарок-покупка, и вообще, жить не так уж плохо.

Мама ждала и волновалась. Выпалила:

— Послезавтра, во вторник, у папы операция. Этот самый Разноцветов будет долбить ему череп, где-то там, внутри головы, обнаружили осколок… Ой, Леничка, я так волнуюсь, что-то будет?

— Мам, мы с тобой завтра к папке вместе поедем. А сейчас я в больницу к Саше, мед передам.

— Поздно уже, восемь часов скоро. И голодный ты.

А Ленька с аккуратненьким, вкусно пахнущим сверточком мчал к Соцгороду. Из парка «Победа» гремела музыка — это радиола разносила по окрестностям лихую песенку: «Чико, Чико из Пуэрто-Рико»…

Пожилая больничная вахтерша как отрезала:

— Все передачи и свидания с пяти до семи.

Как ни умолял ее Лосев, как ни упрашивал — вахтерша оставалась неприступной.

Понурый Ленька брел к дому.

Из парка теперь шумел Утесов: «Я ковал тебя железными подковами…»

«А ведь она сейчас на танцах, сестра-то эта, Смирнягина, — вдруг осенило Леньку. — Она же точно насчет танцев договаривалась. Пойти сейчас туда и передать ей сверточек. Что ей, трудно, что ли, завтра поутрянке Сашку Лебедева порадовать».

Время подходило к девяти часам, но было совсем светло. Вовсю стучали шары в бильярдной, по аллеям прогуливались люди, мужики толпились возле тира и пивного ларька. Но особенно много народа скопилось на танцевальной площадке. Когда прекращалась музыка, скамеечное кольцо вдоль забора моментально заполнялось девушками. Парни толпились поближе к молчаливой пока оркестровой эстраде.

На танцплощадку билетов уже не продавали, две строгие контролерши с красными повязками и хроменький милиционер Аркаша строго блюли порядок.

Ленька сразу увидел Смирнягину. Мелкие-мелкие волнистые кудряшки, которые сроду не изготовишь никакими щипцами и бигудями, рассыпались по ее плечам. Синее платье запомнилось Леньке. И парень, красивый, бровастый, только сутулый маленько. Парень почти не отходил от Смирнягиной ни на шаг и, как только начиналась музыка, в галантном полупоклоне приглашал ее на танец.