Александр Матюхин - 13 маньяков

• Название: 13 маньяков
• Автор: Александр Матюхин
• Издательство: Литагент «АСТ»c9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-090355-9

13 авторов.

13 рассказов и повестей.

13 серийных убийц и маньяков.

Создатели антологий-бестселлеров «Самая страшная книга 2014» и «Самая страшная книга 2015» представляют новый уникальный проект – сборник, целиком и полностью посвященный, пожалуй, самой ужасающей теме современности.

Писатели, работающие в жанре «хоррор», заглянули на свой страх и риск в кровавую бездну человеческого безумия – и готовы поделиться с вами теми кошмарами, которые в этой бездне увидели.

Не для слабонервных. Не для детей. Не для беременных.

Будь осторожен, читатель. Эта книга способна свести с ума.

Безумие – заразно…

---

Заболело в боку, в том самом месте, где когда-то росла червоточина. Как болит у людей сломанная некогда нога перед началом грозы. Григорьев помассировал, выпрямился и, покашливая, заковылял обратно к автомобилю. На душе сделалось как-то чище и приятнее. Так тоже бывает перед кляксами.

3

И Небесный не обманул. С утра появились кляксы. Они распороли небо с двух сторон и потянулись вдоль горизонта туда, где у Черного моря раскинулся город Геленджик.

До Геленджика, к слову, ехали недолго. Нырнули сначала в карьер между двух вечнозеленых холмов, потом вынырнули, закружились кольцами невероятной дороги – и вот уже потянулась то справа, то слева голубая линия моря, извивалась, исчезала и появлялась вновь. Григорьев ловил взглядом этакую красоту, изгиб, где море сливалось с небом, и ощущал, как успокаивается в душе, как зарождается глубокое и правильное чувство. Все должно идти своим чередом.

Подул прохладный солоноватый ветерок, принесший с собой не только ощущение спелого, словно апельсин, лета, но и воспоминания, и ностальгию – ту самую, что терзала совсем недавно.

В город въехали со стороны автобусного вокзала, покружили немного и остановились у закусочной на холме. Эту закусочную Григорьев давно знал и любил. Готовили здесь «по-советски», то есть душевно, масла не жалели, а мясо прожаривали так, что зубы оставить в нем можно было. Больше всего Григорьеву нравились в закусочной компот и женщины. За прилавком неизменно стояли сочные, дородные дамы лет под сорок. С ними всегда можно было пофлиртовать, улыбнуться, подмигнуть и получить на пару кусочков мяса в подливе больше. И хорошее настроение в придачу. Все в закусочной дышало светлым, радостным прошлым. Конечно, Григорьев пофлиртовал и взял два стакана вишневого компота.

– А я хочу персиковый, – скривился Вовка. – Вишневый кислый! Можно мне персикового?

– Сходи, налей, – чуть устало кивнул Григорьев, а сам подумал: возраст. Скоро все пройдет и очистится.

После минувшей ночи вообще на многое стал смотреть спокойнее.

Пока Вовка стоял в очереди, Григорьев разрезал на множество мелких кусочков сочное жареное мясо и ел один кусочек за другим, старательно их разжевывая. Положил перед собой книгу, раскрыл на случайной странице. Книга подсказывала, кого искать. Никогда не ошибалась.

Но в этот раз прочитал что-то нелепое:

«На Город опустилась осень. За одну ночь его словно накрыли оранжевым одеялом. Осыпались листья. Голые ветки деревьев с мольбой смотрели на низкое серое небо. Мороз ударил в окна, покрыв их мелкими ледяными узорами. Ветер превратился из славного попутчика в колючего попрошайку, дергающего то за нос, то за щеки».

Пришел Вовка. Григорьев, нахмурившись, перелистнул несколько страниц, но снова наткнулся на описание городка, в котором происходило действие. Что-то про Церковь и тень от креста. Толковать можно было как угодно.

А может?..

– Возьми. – Григорьев протянул книгу Вовке. – Ты же выбираешь, что и как. День рождения, все дела.

– А что делать? – Вовка заинтересованно подтянул книгу к себе. Он читал ее дважды, но сам не выбирал никогда.

– Открой наугад страницу и прочитай строчку, которая прыгнет в глаза. Как блошка. Вслух прочитай.

– «У нее были рыжие волосы, кучерявые, разбросанные как попало по плечам», – прочитал Вовка, пытливо посмотрел на Григорьева. – Годится?

– Еще как. Дай-ка. – Григорьев взял книгу и, пока доедали, прочел несколько страниц, погрузился, вспомнил едва ли не по буковкам содержимое, запомнил то, что не успел запомнить раньше.

Портрет нарисовался отличный, ни прибавить, ни убавить. Осталось следить за кляксами да по сторонам. А там душа подскажет.

Допил второй стакан с компотом, потянулся за кошельком, высыпал на стол несколько купюр. На бензин хватает, а вот на ужин – не очень.

– Подождешь меня в машине? – спросил Григорьев.

Вовка лениво допивал персиковый сок через трубочку, упершись рукой в щеку и разглядывая потолок. На вопрос Григорьева лениво же кивнул и буркнул:

– Я допью и сразу в машину, хорошо?

– Отлично. Я, может быть, до вечера. Не скучай без меня.

– Не впервой, – махнул рукой Вовка.

Глава четвертая

1

Он не пошел в машину, а отправился следом за Григорьевым.

Шел метрах в ста позади, готовый чуть что – юркнуть в сторону, скрыться в тени, исчезнуть.

По дороге нашел ровную и длинную ветку, прихватил с собой. Брел улочками, на которых никогда в жизни не был, запоминал повороты, вывески, глазел на мужчин в плавках и на женщин с колясками, на симпатичных девушек (только что с моря, в мокрых купальниках; в морских каплях на их загорелых телах отражался яркий солнечный свет).

Потом вышел следом за Григорьевым к рынку, остановился, зная, что и как тот будет делать. Никак не поймет старик, что деньги можно зарабатывать другими, более простыми способами. Ну каждый как хочет, тот так и живет.

Григорьев скрылся среди прилавков, утонув в многолюдном потоке покупателей, а Вовка, постояв немного, присел на бордюр, достал из заднего кармана перочинный ножик и принялся счищать с ветки кору. Кора слезала стружками, а под ней было обнаженное, липкое и холодное дерево.

Провозившись минут двадцать, Вовка заострил один конец ветки. Взвесил на руке. Приподнялся, покрутил, представляя, как сражается с невидимым врагом, которого можно убить, только воткнув ему в глаз острый конец. Засмеялся.

Иногда Вовке не хотелось возвращаться в реальность. Лучше бы мир вокруг и правда был выдуман – невидимые враги, деревянные мечи, гордость, отвага, честь и все такое. Чтобы можно было вызывать на дуэли и летать на драконах. Чтобы можно было вот так прищурить левый глаз, выставить вперед ветку, крикнуть заклинание – и дядька в цветастых шортах через дорогу вспыхнул бы синим пламенем и показал свою истинную натуру. Вдруг он джинн? Или вампир? Или тот самый дьявол, которого Григорьев так сильно испугался?

Вовка же был не глупый. Он все прекрасно видел. Седоватый мужик на рынке, конечно, улыбался, но глаза его оставались ледяными. А кто знает, что там за глазами? Ярость? Вот он, самый главный враг, от которого можно избавиться. Оборотень. Воткнуть ему палку промеж ребер, и дело с концом!

Но реальность никуда не девалась, к сожалению. Реальность была здесь, вокруг. Дядька в шортах прошел себе дальше, а Вовка отправился мимо рынка, вглубь городка, где было тихо и малолюдно. Остановился, вспоминая, что давным-давно бывал здесь. Потом увидел забор-сетку, пропускной пункт, детскую площадку, укрытую от солнца густыми ветками ореха.

Заурчало в желудке, а в душе сделалось вдруг пусто и тоскливо. Он увидел двухэтажное кирпичное здание под шиферной треугольной крышей, знакомые окна, разглядел решетки и занавески, крыльцо со щербатыми ступеньками, деревянную дверь, в которую так много лет входил и выходил вместе с оравой других ребят…

Недолго думая, Вовка подошел к дереву, ветки которого перекинулись через забор и как бы приглашали перебраться по ним внутрь, обратно, в детский дом. По этому дереву Вовка несколько раз выбирался из детдомовского мира в мир настоящий, гулял по улицам, заглядывал в окна, ходил даже купаться в море. Как все знакомо, вспыхнуло в голове воспоминаниями, завертело и закружило.

Ухватился за ветку, не глядя по сторонам (была не была!), ловко перебрался над забором, спрыгнул в прохладный песок, замер. Он прекрасно знал, что здесь из КПП его не видно. А теперь можно мимо кустов, по заросшей тропинке в сторону дома и потом черным ходом, через прачечную в… а куда, собственно?

Перемахнул через кусты, знакомыми тропками подошел к дверям в прачечную. В кафельном коридоре привычно запахло мокрым бельем, ударил в лицо приторно-прохладный пар, на лбу проступила испарина. Вовка прислушался. Звуки здесь разлетались стремительно. Обычно ближе к обеду в прачечной никого не было (разве что старенькая уборщица, которая выглядела так, словно последние лет пятьдесят не разгибала спины, и ходила в позе буквы «Г»).

Тишина.

Юркнул по коридору, налево, мимо металлических стеллажей, мимо туалета, по ступенькам в жилой бокс. Выглянул из-за двери, осмотрел пустой коридор. Теперь прямо, туда, где у окна стоит фикус, зеленые листья которого постоянно разъедают желтые пятна, окно в решетке и там, за окном, кусочек нежно-голубого неба… От фикуса слева дверь. Знакомые до боли ощущения. Будто вернулся в прошлое. Будто на шаг назад.

Ощущения были вязкие, как кровь из носа, и едкие, словно ссадины на коленках и на локтях.

Взялся за прохладную металлическую ручку. Провернул. Толкнул коленом. Вошел.

Анжела Викторовна сидела за столом, носом к монитору, щурилась сквозь очки, что-то выстукивала на клавиатуре.

А она совсем не изменилась. Разве что волосы поредели и морщинки все больше вгрызались в широкое, волевое лицо.

Червоточинки скользили в ее фиолетовых волосах и легкой гнилью покрывали щеки, нос, веки. Вовка знал, откуда они. Он давно об этом размышлял. Человек, который уверен, что делает добрые дела, может ошибаться. И это намного хуже, чем когда ты точно знаешь, что добрых дел на свете попросту нет.