Масако Бандо - Дорога-Мандала

• Название: Дорога-Мандала
• Автор: Масако Бандо
• Издательство: Издательский Дом «Гиперион»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-89332-239-2

Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония. Автор не боится поднимать острые и неудобные вопросы — недаром в Японии к писательнице относятся неоднозначно, и при жизни она даже подвергалась критике и осуждению за чрезмерно резкие высказывания, заслужив репутацию человека, идущего вразрез с общепринятым мнением. В строго регламентированной японской культуре такой тип поведения требует особого мужества и отваги.

На лицевой стороне обложки изображена «Стопа Будды».

16+ Для читателей старше 16 лет.

---

— А что это такое?

— Это место, куда стекаются все воды.

— Большое озеро, да?

— Да, большое-пребольшое озеро, — рассмеялся Асафуми.

Море — это большое озеро, материк — большой остров. Земля — большой шар с озёрами и островами, а люди — крошечные существа, ползающие по этому шару.

С моря подул ветер. Но до него было слишком далеко, и ветер не донёс морских запахов. На равнине Тояма русло реки Дзёгандзигава расширялось. Река подтачивала развалины, и местами город сползал в речную пойму. Асафуми шёл, прикидывая примерное местонахождение, ориентируясь по морю, руслу реки и горам Татэяма. Город Тибаси стоял в устье реки Такимидзу, чьё русло шло параллельно Дзёгандзигаве.

Пейзаж разительно изменился, но русло реки осталось прежним. Взобравшись на насыпь, заваленную каменными глыбами и кусками бетона, Асафуми всматривался в блиставшую речку Такимидзу, протекавшую западнее Дзёгандзигавы. Такимидзу изгибалась, сближаясь с Дзёгандзигавой, а потом снова распрямлялась и текла к морю. Когда перед глазами Асафуми предстало знакомое русло реки, его охватила грусть.

— Нам туда, — спокойно сказал он Кэсумбе, и они направились к Такимидзу. Земля заросла плющом и травой. Иногда в траве проглядывали металлические осколки и цементные глыбы, но они уже заржавели и сгнили, и с хрустом рассыпались, стоило на них наступить. Ни столбов, ни разрушенных стен — тянулась лишь плоская равнина. Дома, когда-то стоявшие здесь, будто слизнуло время.

Но ведь здесь жили несколько миллионов людей! Город разрастался, разрастался и наконец лопнул, как пузырь из жевательной резинки.

«Что же случилось?» — Асафуми снова и снова задавал себе этот вопрос, на который не находил ответа.

Не осталось никаких признаков присутствия людей. Ни следов от костра, ни даже костей. Наверное, люди бежали из города подальше в горы. Здесь начиналась Дорога-Мандала. Те, что похрабрее, отправились в горы и там одичали, более робкие превратились в голодных духов, блуждающих среди развалин.

Может быть, мгновенное увядание коснулось как раз таких боязливых людей? Податься им было некуда, они сдались, а потом им ничего и не оставалось, как постепенно иссохнуть и истаять.

— Ни гор, ни дороги. Но здесь Дорога-Мандала, — раздался голос Кэсумбы. Он обернулся, чтобы посмотреть, в чём дело. Кэсумба ткнула чёрным от грязи пальцем куда-то в сторону:

— Смотри, какие заросли!

Стоило ей сказать это, как заросший зеленью город перестал казаться руинами. Плющ и травы, протянув от земли бесчисленные руки, увили остовы разрушенных домов. Руины превращались в зелёную равнину. За равниной простиралось окрашенное багрянцем закатного солнца море. Асафуми вспомнил дома в Добо. И ту заброшенную деревню тоже со временем укроет зелень деревьев. Что бы ни делали люди на поверхности этой огромной земли, в конце концов всё со временем будет поглощено природой.

И мгновенное увядание людей, возможно, тоже часть работы планеты. Чрезмерно раздувшийся пузырь из жевательной резинки рано или поздно начнёт сдуваться. И, может быть, недуг мгновенного увядания — часть этого процесса.

— Деревья! — радостно сказала Кэсумба и остановилась перед Асафуми. И действительно, на дороге, как мираж, громоздился остров ветвистых деревьев. Убедившись, что Кэсумба идёт к дому деда, Асафуми последовал за ней. Кэка почувствовал возбуждение Кэсумбы и, обогнав их обоих, побежал впереди. На бегу он оглядывался, проверяя, идёт ли хозяйка за ним следом, и снова бежал вперёд.

Когда стали сгущаться сумерки, Асафуми с Кэсумбой остановились у высоких деревьев с тонкими ветвями. Здесь были деревья, похожие на большеголовых мальчишек, деревья, напоминавшие женщин, в муках свивших изогнутые пепельные ветви, деревья с крупными белыми и оранжевыми цветами, деревья с плодами в форме звёзд и с плодами, похожими на жёлтый гандбольный мяч с вмятинами, деревья с лиловыми овальными плодами. На ветвях громко пели птицы. Опускались лёгкие сумерки, и из-за этого заросли напоминали глухую лесную чащу. Асафуми оказался прямо перед багряными и багряно-лиловыми зарослями. Это был олеандр. Его узкие, как уголки глаз, листья оливкового цвета тянулись к Асафуми. В воздухе поплыл лёгкий сладковатый запах багряно-лиловых цветов, и Асафуми понял — здесь был дом его деда.

51

Зацепившись за конёк крыши, висел тонкий молодой месяц. Маленькое селение обступили чёрные тени гор. Паломники уселись под крышей хижины и шумно переговаривались. Они наелись овощей и фруктов, и потому все были довольны. Рэнтаро, обхватив колени, сидел в стороне один.

Он прикрыл валявшиеся в хижинах тела найденными поблизости циновками, напоил водой умирающих детей, мужчину и женщину и смертельно устал от всего этого. Хоть он и был раздосадован грабежом, учинённым паломниками, но, уступив чувству голода, поел овощей с грядок и, подобрав пару похожих на малайское манго плодов, разгрыз их. После этого его снова охватило странное щемящее чувство, и он, как обиженный ребёнок, повернулся ко всем спиной.

— Почему у тебя такой скучный вид? — Юное существо непонятного пола подошло к нему и село рядом. Вопрос прозвучал как всегда безмятежно, без тени недовольства.

— Ты задумывался о том, что паломничество к Якуси — это путешествие, которое никогда не кончится и никуда не приведёт? — с вызовом спросил Рэнтаро.

На тонких губах юного существа проступила нежная улыбка:

— Ну, во всяком случае, это лучше, чем бездействовать, ничего не предпринимая.

— Если уж ничего не предпринимать, то можно было бы не воровать у людей съестные припасы.

Юное существо слегка удивилось, будто на него возвели напраслину.

— Мы все изгнаны из круга людей. Всё одно как если бы нам сказали: «Умрите!» Но кто решит, умереть нам или жить?

Рэнтаро посмотрел на сидевших чуть поодаль паломников. Однорукая женщина своей единственной рукой гладила младенца по щеке. Женщина с шишкой на лбу, глядя на них, смеялась. Старик кормил рыжего зайца травой, рослый мужчина, растянувшись на земле, громко храпел. Конечно, никто не мог решить, жить или умереть этим людям, и Рэнтаро ответил:

— Никто не может этого решить.

— Да. И потому мы идём Дорогой-Мандала. Мы не знаем, жить нам или умереть, мы просто идём по дороге.

— Но разве не вы сами должны принять решение?

Юное существо фыркнуло:

— Ты думаешь, люди, начисто всё позабывшие, могут что-то решить?

Ах да, забыть обо всём. Рэнтаро отправился в это путешествие по новым местам, пытаясь позабыть и о Ёко, и о своей семье, и о Сае. Это был отказ самому себе решать собственную судьбу. При слове «собственная судьба» перед мысленным взором Рэнтаро мелькнули и исчезли образы воспоминаний. Первое путешествие по новым местам вместе с отцом. Горькие слёзы во время ночлега из-за боли в ногах и плечах. Ежеквартальные посещения домов клиентов, во время которых те радостно сообщали, что лекарства им помогли. Как его, ещё плохо знавшего местный язык, бранили в лавке Тамии в Сингапуре. Первая встреча с Саей. Её разом просветлевшее смуглое лицо, когда он кинул ей воздушный шарик. Ёко, стыдливо не поднимавшая головы во время смотрин. Он, не отводивший глаз от её хрупкого затылка. Переполнявшая его и готовая вот-вот прорваться радость от невесомости и тепла, которую он почувствовал, держа на руках своего первенца. Походы по малайским лесам вместе с Саей. Силуэт повзрослевшей девушки, легко ступавшей по земле своими маленькими ножками. Жизнь в доме в Кота-Бару, где он целыми днями сжимал её в своих объятьях и занимался с ней любовью. Волнение, нахлынувшее на него, когда он получил от Асацугу пастельный рисунок с надписью «папа». Все эти сцены составляли жизнь Рэнтаро. И Ёко, и Асацугу, и Кикуо, и Тано, и Исаму, а теперь ещё и их будущий с Саей ребёнок — все они были частью его жизни. И негоже было ему убегать от них. Но ему хотелось только удовольствий, а от трудностей он стремился убежать. Но жизнь людей состоит не только из радостей, но и из печалей.

«И сам я такой же, как эти паломники. Мне ничего не остаётся, как идти Дорогой-Мандала, не ведая, жить мне или умереть». Неожиданно ему вспомнился тот молодой человек по имени Асафуми. Когда сам он решил присоединиться к процессии паломников, он подумал об этом молодом человеке как о безрассудном глупце, подвергшем себя огромному риску. Но, может быть, дело обстояло иначе?

Именно он, Рэнтаро, беспечно отправился в путь по Дороге-Мандала, думая только о собственной безопасности. Но он никак не думал, что это лишь ведущая в никуда, нескончаемая, затерянная дорога. Тот молодой человек, по крайней мере, выбрал свой собственный путь.

Рэнтаро неожиданно встал.

— Я ухожу.

Юное существо испуганно посмотрело на него.

— Куда?

— Домой.

Где его дом, он не знал, но думал только о нём.