Масако Бандо - Дорога-Мандала

• Название: Дорога-Мандала
• Автор: Масако Бандо
• Издательство: Издательский Дом «Гиперион»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-89332-239-2

Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония. Автор не боится поднимать острые и неудобные вопросы — недаром в Японии к писательнице относятся неоднозначно, и при жизни она даже подвергалась критике и осуждению за чрезмерно резкие высказывания, заслужив репутацию человека, идущего вразрез с общепринятым мнением. В строго регламентированной японской культуре такой тип поведения требует особого мужества и отваги.

На лицевой стороне обложки изображена «Стопа Будды».

16+ Для читателей старше 16 лет.

---

Каждый день они с сыном жили в условиях тотальной нехватки всего — еды, одежды, предметов первой необходимости. Дать Исаму наесться досыта было самое большее, что Сая могла дать сыну.

Накрыв Исаму шерстяным одеялом, она присела рядом и принялась складывать бельё. Свисавшая с потолка голая лампочка освещала гостиную красным светом. Слышалось безмятежное дыхание спящего сына. Складывая хранившее запах солнца бельё, Сая размышляла о рыбьих плодах, которые она дала Тами. Её отблагодарили за то, что она лишила жизни ребёнка, и это вызывало у неё смешанные чувства. Тем более, что она теперь и сама носит под сердцем ребёнка. Уж не решилась ли она убить его?

Когда речь идёт об их жизни и смерти, люди способны убивать друг друга. Кэка, чтобы выжить, убивал людей на допросах. Сая ради того, чтобы выжили они с Исаму, убила женщину. Но если так рассуждать, придётся согласиться и с тем, что японские солдаты убивали малайцев, китайцев и индийцев тоже ради своего выживания. И признать, что японские солдаты, столько раз убивавшие её своими «мужскими клинками», тоже делали это ради того, чтобы выжить.

Но где-то ведь должен быть положен предел, думала Сая. Когда ты собираешься выращивать на грядках овощи, грядки надо прополоть. Но если вырвать всю траву в саду, сад погибнет. Вот он, рубеж. Чтобы выжить, нужно постараться не длить грядки до бесконечности, а где-то положить им предел.

Огороды в их племени были в точности таких размеров, чтобы позволить им выжить. Совсем иначе обстояло дело с каучуковыми и пальмовыми плантациями, увиденными ею с плота по дороге в Кота-Бару. Разве люди не принялись безрассудно приумножать своё богатство с тех пор, как они покинули лес?

Её ненависть к Рэнтаро — такое же безудержное разрастание огорода. Ненависть — это лопата. При помощи этой лопаты люди до бесконечности ширят свои поля, вырывают сорную траву, создают города. Создают города, в которых гнездится ненависть.

Сложив чистое бельё, Сая встала. Отодвинув дверцу шкафа, она достала из дорожного саквояжа завёрнутый в ткань клинок.

До тех пор пока у неё есть этот кинжал, у её ненависти есть воплощение. Выбросить его! Закопать на грядке в огороде!

Раздвинув перегородку, она вышла на веранду. Похожий на остриё кинжала тонкий месяц с высокого ночного неба освещал двор. Проступали бледные очертания окружённого живой изгородью двора. Надев гэта, Сая направилась к грядкам, на которых пробивались маленькие. как пальчики, ростки овощей. Не успев дойти до огорода, она заметила стоявшего среди грядок Кэку.

— Нельзя его выбрасывать, — сказал Кэка. Глаза его наполовину закатились. Его переломанные руки и ноги болтались. Он стоял, раскачиваясь, как труп повешенного.

— Убей Рэнтаро! Убей тех, кто убил тебя, тех, кто убил меня!

Сая, не обращая внимания на мёртвого брата, крепко прижав кинжал к груди, вышла в огород.

И в тот самый миг, когда она оказалась в огороде, вокруг стемнело. Это был уже не огород, а лес. Её обступили высокие деревья, виднелась залитая тусклым лунным светом тропинка. Под деревьями, что росли вдоль тропинки, стояла Канэ Тосика. Лицо у неё было осунувшееся и исхудавшее, она пристально смотрела на Саю.

— Ты была малайским сортиром. Отомсти!

Под другим деревом стояла женщина с корабля для репатриантов. Из горла у неё текла кровь. «Ты убила меня, за это я убью тебя, убью тебя!» — с ненавистью крикнула она.

Подошёл Кэка и крикнул:

— Убей, убей Рэнтаро!

И тут она заметила, что за спиной у Кэки стоят толпы японских солдат. Вытащив из штанов свои члены, они завопили: «Убьём тебя, изнасилуем тебя!»

Бросив кинжал, Сая побежала по лесной тропинке. Но голоса преследовали её:

— Убить, убить, изнасиловать, убить, убить, изнасиловать!

Она бежала по усыпанной галькой и заросшей травой тропинке, где-то потеряла гэта и сама не заметила, как оказалась босой.

— Убить, изнасиловать её!

Тёмный лес заполонили злобные вопли. Среди деревьев мелькали Кэка, Тосика, женщина с перерезанным горлом, японские солдаты. Их крики перекрывали друг друга, гремели, как удары палок о стволы бамбука — такие удары раздавались, когда кто-то выходил на тропу войны. Она слышала, как мужчины их племени, раскрасив тело красной краской плодов Кэсумбы, выходили на бой.

— Убей, убей, убей! — гремели голоса в голове Саи.

«Почему они не отпускают меня? Почему эти голоса преследуют меня?!» Сая закричала. Но её крик поглотили раскаты: «Убить, убить!»

Впереди показались стоящие в ряд грубые хижины. Сая успокоилась. Может, там окажется кто-нибудь из её племени. Может, там знахарь. Знахарь бы ей помог. Сая уже не знала, где она — в японском или в малайском лесу.

По тропинке, ведущей от хижин к лесу, навстречу ей шёл мужчина.

Вздрогнув, Сая остановилась. В лунном свете она увидела, что мужчина тоже замер. Его одежда цвета хаки со стоячим воротничком напоминала военную форму. Японский солдат, подумала Сая. В ней забурлили страх и ненависть, пережитые в борделе.

— Убей его, Кэсумба! — раздался рядом голос Кэки. Кэка вложил в руку Саи кинжал, который она только недавно выбросила.

— Убей же обманувшего тебя предателя!

Услышав это, Сая ещё раз взглянула на мужчину.

Перед ней был Рэнтаро.

В грязной, пропахшей потом одежде, заросший щетиной, но всё же это, несомненно, был Рэнтаро.

— Рэн… — стоило ей произнести его имя, как её затопила нежность.

— Сая? — удивился Рэнтаро и поспешил к ней. — Что ты здесь делаешь?!

«Убей его, Кэсумба, дитя войны», — зашептал Кэка на ухо Саи. Она впилась глазами в ярко сверкающий в лунном свете кинжал. У Рэнтаро, тоже заметившего кинжал в её руке, перехватило дыхание.

— Почему у тебя в руке кинжал?

«Убей, убей, убей, убей!» — как удары по стволу бамбука, загремели голоса. Это, окружив Саю, кричали Тосика, женщина с корабля для репатриантов, японские солдаты.

— Я Кэсумба! — крикнула Сая, перекрикивая эти голоса.

— Нет. Ты Сая. Девушка, которой я подарил воздушный шарик. — Рэнтаро улыбнулся воспоминанию об этих давних днях.

Воздушный шарик. Сая вспомнился парящее в воздухе радужное чудо. Медленно переплыв через тьму, он уткнулся ей в грудь. Бесчисленные мечты, вызванные к жизни появлением Рэнтаро. Почему же они исчезли?

«Убей, убей, убей, убей!» — как заклинания вскипали вокруг неё голоса.

Эти голоса раздавили радужный шарик. Голоса, полные ненависти.

Взмахнув кинжалом, Сая повернулась кругом и полоснула им стоявшего рядом Кэку. Острый кинжал рассёк его пополам, и он тут же исчез. Не проронив ни единого вскрика, ни единого укора.

Одного за другим Сая принялась выкашивать всех, кто стоял перед ней: Тосику, женщину с перерезанным горлом, японских солдат с торчащими из штанов членами. Стоило ей коснуться их остриём кинжала, как все они мгновенно растворялись во тьме. Крики стали слабеть. Осталась только женщина с корабля для репатриантов. Она стояла зыбкая, как дым, и злобно смотрела на Саю полным ненависти взглядом. В её зрачках Сая увидела саму себя.

Превратившись в Саю, женщина злобно смотрела испепеляющим ненавистью и гневом взором.

— Ты убила меня, — сказала она Сае и медленно отступила во мрак.

54

Где-то стрекотали насекомые. Их голоса звенели, как колокольчики. Асафуми открыл глаза.

Окрестности были окутаны мраком. Он спал в лесной чаще под деревом с пепельными ветвями. Сквозь густую листву проникал лунный свет. Прохладный воздух и аромат деревьев и трав ласкали его. Рядом, обнявшись, спали Кэсумба и Кэка.

И Асафуми, и Кэсумба, досыта наевшись плодов, уселись в прохладной тени деревьев, и на них навалилась скопившаяся за день пути усталость — незаметно они уснули.

Почувствовав, что Асафуми встал, Кэсумба тоже проснулась. Кэка поднялся и отряхнулся. Кэсумба некоторое время приходила в себя, а потом, наконец, сказала:

— Я возвращаюсь на Дорогу-Мандала.

— Что ж… — ответил Асафуми. Он подумал, что для Кэсумбы, наверное, лучше всего вернуться на Дорогу-Мандала. Но как лучше поступить ему самому, он не знал.

Ему смутно подумалось, что, отправившись к дому деда, он смог бы повстречаться с самим собой, таким, каким он был в детстве. Конечно, этого нельзя знать наверняка. Но именно здесь был лес его детства, поэтому Асафуми не пал духом. Он не мог снова уйти отсюда. К тому же он так и не смог понять, надеется ли он на что-нибудь. Но он был уверен, что вернуться на Дорогу-Мандала значит вернуться к себе прежнему.

— Я остаюсь здесь.

— Что ж, — беззаботно сказала Кэсумба и поднялась, собираясь ступить на тропинку. Кэка, завиляв хвостом, потрусил за ней следом.

— Ты что, собираешься возвращаться в этой кромешной тьме? — изумлённо спросил Асафуми.

— Пока не рассвело, идти прохладнее. И дорогу назад я знаю.