Ю Мири - Золотая лихорадка

• Название: Золотая лихорадка
• Автор: Ю Мири
• Издательство: Издательский Дом «Гиперион»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-89332-230-9

Место действия повести — «Золотой квартал» города Иокогама, прозванный так за обилие злачных заведений, само существование которых возносит золотого тельца над всеми божескими и человеческими законами.

Герой повести — Подросток, и это многое объясняет. Четырнадцатилетний сын владельца зала игральных автоматов кажется обычным мальчишкой. Он любит брата-инвалида, деда с бабкой, пусть и не родных, хочет стать сильным, чтобы защищать слабых. Но Подросток одинок и недоверчив, а жизнь приготовила для него слишком много испытаний. У этого мальчика был всем известный прототип — Родион Раскольников, некогда круживший по петербургским улицам в золотой горячке.

16+ Для читателей старше 16 лет

---

— Мой старший брат пропал. — В полном противоречии с отчаянием, которое испытывал подросток, голос прозвучал ровно, безо всякой интонации.

— Старший брат? А сколько ему лет? — Полицейский, насторожившись, вскочил, рука метнулась к пистолету на поясе. Неясна была, конечно, и ситуация с пропавшими старшим братом, но не только: больше хулиганов и преступных групп полицейский опасался несовершеннолетних, учеников средней и старшей школы. Всякий раз, когда, совершая обход, он видел скопление подростков, тело его сразу приходило в состояние готовности.

— Ему восемнадцать, но он болен, брат не может ходить по улице в одиночку. Разговаривает он нормально, но считать и ориентироваться в пространстве не умеет. Опасно то, что он совсем не боится чужих и может пойти за кем угодно. Если его поскорее не найти, он может попасть под машину, упасть в реку или в море… Одним словом, я очень вас прошу поскорее его отыскать. У брата синдром Вильямса, он инвалид.

— Вот как, значит, это то же, что потерявшийся ребёнок. Лучше всего, если кто-то его приведёт, а может, повезёт и патрульные его заметят во время обхода. Ну ладно, спрошу, не слышно ли о нём на других постах. — Полицейский позвонил в три ближайшие постовые будки, но туда никаких сведений не поступало.

— А разве полиция не ищет тех, кто пропал?

— Для этого у нас нет времени, людей не хватает.

— Даже если брата не будет дома несколько дней?

— В этом случае вам остаётся лишь подать заявление о пропаже человека в полицейское управление квартала Кага. Но это ещё не будет означать, что полиция начнёт поиски. Мы ничего не можем предпринять, разве только он окажется замешан в каком-то происшествии или что-то дадут опросы подозреваемых, а иначе приходится только ждать. Может быть, он уже дома?

— Я же вам говорил, он не может ориентироваться в пространстве!

— Не надо кричать. Вот здесь напишите имя и фамилию вашего отца, а также брата, потом адрес, телефон. Если что-то появится, мы вам позвоним.

Полиция, которая обязана охранять жизнь и спокойствие людей, бросает на произвол судьбы тех, кто действительно попал в беду, — да полиция умеет только копаться в пустяковых нарушениях!

— Верно, он, может быть, уже дома. — Подросток отложил ручку и встал. — Прошу прощения, что поднял столько шума. Если до вечера не найдётся, посоветуюсь с отцом, и мы отнесём заявление в управление квартала Kara. — Подросток выпалил всё это на одном дыхании, не давая собеседнику возможности вставить хоть слово, после чего коротко поклонился и вышел.

«Что там ориентация в пространстве, когда у людей утрачено другое, гораздо более важное чувство…» — думал подросток, стоя в оцепенении на дороге, поднимающейся по склону среди роскошных особняков. Яркие солнечные лучи в разгар лета вредны не только для глаз и кожи, они могут остановить сердце. Вероятно, эти опасения заставляли здешних обитателей не покидать свои дома, и на улице не было ни души. Наверное, в своих занавешенных шторами и охлаждённых кондиционерами комнатах они ждут, когда зайдёт солнце и можно будет ничего не делать, «потому что уже вечер». В этой округе живут не выносящие солнца люди, которые ждут чего-то, но и сами забыли, чего ждут. Подростку казалось, что именно здесь, а не в квартале Коганэ, укрываются неизвестные злодеи. В голове у подростка мелькнул образ брата, он увидел его со спины: ковыляющей походкой брат брёл по расходящимся лучами улицам. Он шёл на голоса насекомых и шум ветра, на запах Тихиро, всё шёл и шёл без конца. А через год он возвращался из своего долгого странствия. Эти фантазии принесли подростку удовлетворение, его покрытое каплями пота лицо скривилось в улыбке. Когда-нибудь он хотел бы вместе с братом оказаться в таком месте, где на триста шестьдесят градусов вокруг не будет ни одного здания и где не нужно будет ориентироваться в пространстве. Какой в этом смысл, если не знаешь, где ты находишься и куда хочешь идти? Ведь если даже ты можешь добраться до цели, но не представляешь, в чём твоя цель, то ты всё равно что бессилен. На самом-то деле потерявшимся ребёнком чувствовал себя он сам, и под действием странной мании, что кто-то его разыскивает, он стал вертеть головой, оглядываясь по сторонам на этой затихшей, сонной улице. Если в детстве ему случалось заблудиться в квартале Коганэтё, то не Канамото, так кто-то другой непременно приводил его в закусочную «Золотой терем» или в патинко «Дворец драгоценных шариков». Но разве теперь кто-нибудь ищет его, чтобы отвести в безопасное место? Подросток вздрогнул, представив себе, что и его имя может оказаться в компьютерных файлах полицейского управления, в заявлении о пропавшем без вести.

Во всяком случае, со всеми что-то не так, и люди лишь ждут, когда им сообщат название болезни. Можно классифицировать людей по-разному — по цвету кожи, вероисповеданию, но неизбежно приходит время, когда людей делят по медицинскому диагнозу.

Подросток вдруг рванулся бежать. Высоко поднимая колени и работая согнутыми локтями, он перепрыгнул через забор, влетел через прихожую в гостиную и, словно цирковой тигр, прыгнул в кольцо оконной рамы, сразу оказавшись у себя в комнате. Предаваясь этим фантазиям, он мчался изо всех сил.

Когда, распахнув входную дверь, подросток ворвался в прихожую, Михо от одного его вида вытаращила глаза. Он задыхался, рубашка и волосы были совершенно мокрыми, лоснящееся от пота лицо пылало, взор был обращён внутрь и выражал полную опустошённость.

— Что случилось?

— Коки не вернулся? — Согнувшись пополам, подросток пытался восстановить дыхание.

— А почему ты спрашиваешь?

— Значит, нет… — Разувшись и пройдя в коридор, подросток наконец заметил гипс на левой ноге сестры и костыли, тут только он впервые взглянул ей в лицо.

Оба глаза были обведены чёрными кругами синяков, ещё не перешедших в фиолетовую, голубую и жёлтую гамму.

— А разве они не положили тебя на неделю? Я как раз собирался завтра навестить…

— Да я с сиделкой повздорила! Они же с больными сюсюкают, как с младенцами: «Ой, глазки открылись… Сейчас лёд сменю…» — и всё такое. Раздражает, что они строят из себя мамаш. Вчера на вечернем обходе медсестра мне: «Помоем завтра волосы. Когда будете готовы — позовёте». Я утром встала, всё приготовила, вызываю звонком дежурную сестру — а там уже другая, и она говорит, что голову нельзя мыть ни в коем случае. Ну, это меня достало!

Сестра, которая всегда носила мини на двадцать сантиметров выше колена и даже ещё короче, впервые была в колыхавшейся длинной юбке в складку — это чтобы спрятать гипс, не иначе. Из-за того что передние зубы у неё были сломаны, она произносила слова глухо и неразборчиво, но всё равно, точно пьяная, говорила без умолку, однако подросток не увидел в этом ничего странного.

— Нехорошо с моей стороны просить тебя об этом, но всё-таки сходи, пожалуйста, завтра со страховкой в больницу, рассчитайся — ладно? И спроси там, когда мне прийти на осмотр. Уж извини, что прошу тебя…

Подросток, не говоря ни слова, взял телефонную трубку и нажал кнопки. Канамото откликнулся сразу.

— Сестра повздорила с медсестрой и вернулась домой. Хочу, чтобы ты завтра зашёл к нам за страховкой.

Канамото нахмурился от этого не допускающего возражений тона и горько усмехнулся над самим собой, так радовавшимся, что на днях подросток позвонил ему спустя три года и обратился за помощью, — уж он бегал высунув язык, чтобы устроить Михо в больницу. «Значит, завтра». Он уже собирался повесить трубку, но вспомнил про клюшку для гольфа.

— У меня та клюшка, которую ты дал, занесу её завтра, когда приду за страховкой.

— Мне она ни к чему, оставь себе.

— Я гольфом не интересуюсь. — По лицу Канамото пробежало такое выражение, словно он по ошибке разжевал пилюлю, которую следовало держать под языком. «Дети вырастают, и то, что они меняются, вполне естественно, но неужели до такой степени? Вот ты смотришь, как ребёнок пытается провести прямую линию. У него получается какая-то загогулина, ты с трудом удерживаешься, чтобы не сделать замечание, но ведь ребёнок-то уверен, что чертит прямую, он ничуть в этом не сомневается — и как же ему скажешь? Вот и тут так же. Ну что поделать, дети уж так устроены, что не умеют ходить по прямой», — уговаривал себя Канамото. — И всё-таки я её верну.

— Я же сказал: дарю!

— В самом деле? Ну, тогда оставь страховку хотя бы в офисе «Вегаса». Я за ней зайду.

Повесив трубку, подросток опустился на диван, вытащил край заправленной в брюки футболки, вытер с лица пот и простонал:

— Ну где же он?

— Да погулять пошёл, наверное, — беспечно отозвалась Михо.

— А если он не вернётся? Что мы будем делать? Я же сожгу этот дом, если он не вернётся!

— Ну, на такое ты не способен, — засмеялась Михо, но, заметив на лице брата бесстрастное выражение, отторгающее, словно опущенные ворота крепости, она вспомнила, как младшеклассниками они вдвоём играли в поджог.