Гвюдлёйгюр Арасон - Морской узел

• Название: Морской узел
• Автор: Гвюдлёйгюр Арасон
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1987

Вместе с героями повести молодого исландского писателя Г. Арасона, исландскими мальчишками, вы совершите путешествие на далекий остров Исландию на севере Атлантического океана, у самого Полярного круга.

Исландия — удивительная страна: здесь всюду горы и огромные ледники, самые большие во всей Европе, а рядом с ними кипит и клокочет горячая вода, прямо из земли поднимается пар — это знаменитые гейзеры, их в Исландии не меньше восьмисот. И еще вулканы, много-много вулканов. Люди могут жить тут только у побережья океана, где есть зеленые пастбища и можно найти корм для домашних животных, прежде всего овец.

Исландцев совсем немного — всего лишь 240 тысяч человек. Это потомки тех норвежцев, которые более тысячи лет тому назад обнаружили остров и начали сюда переселяться. Хотя на острове благодаря теплому течению Гольфстрим никогда не бывает особенно холодно, зато не бывает и настоящего тепла. Растет только трава, с трудом выращивают картофель, хлеба сажать бесполезно, а фрукты могут созревать только в теплицах. На протяжении многих столетий исландцев всегда выручало море — в прибрежных водах много рыбы, эту рыбу исландцы ловили, ели свежей и сушили, чтобы питаться ею в трудные зимние месяцы, когда нередко погибал весь скот. И сегодня девять человек из десяти заняты на добыче или переработке рыбы. И конечно, самая заветная мечта каждого исландского мальчишки — иметь свою лодку и самостоятельно ловить рыбу. Обо всем этом — повесть Г. Арасона с чудесными иллюстрациями нашего художника О. Г. Верейского, который хорошо знаком с Исландией.

Владимир Якуб

---

И Конни поведал Лои историю о дочери пастора, которая однажды исчезла со своего хутора в заливе Фаускрудс-фьорд. Никто не знал, что с нею сталось. Но как-то раз на остров Скрудюр попали рыбаки, они решили укрыться там от непогоды. На берегу они обнаружили большую пещеру и спрятались в ней. Был среди рыбаков матрос по имени Торстейн, и он начал читать риму[20] про Христа. Не успел Торстейн прочитать нескольких строф, как из глубины пещеры донесся голос: «Этим ты потешил мою женушку, но не меня». Тогда Торстейн начал читать другую риму, и через несколько строф из глубины пещеры опять послышался голос: «А теперь ты потешил меня, но не мою женушку. Угощайся кашей, Стейни».

Тут же из стены появился огромный черпак, полный овсяной каши. Ее хватило на всю команду.

— Это правда? — спросил Лои.

— А через несколько лет заходит пастор в свою церковь и видит в углу неизвестно откуда взявшийся гроб. Открыл пастор гроб, а там его дочь. И когда дочь пастора хоронили, возле кладбища стоял старый тролль и горько-горько плакал. Как только похороны закончились, тролль на глазах у всех спустился на берег и вошел в море. Но он не утонул, а заскользил по воде, как на лыжах. Так он пересек Фаускрудс-фьорд и вышел на остров Скрудюр. С тех пор туда никто не заглядывал.

— Может, зайдем к нему на чашку кофе? — предложил Ауси.

— Какую ты знаешь уйму историй! — восхитился Лои. — Откуда?

Но Ауси не дал Конни ответить.

— Да он их выдумывает. Когда Конни скучно, он начинает сочинять сказки. Он у нас, к твоему сведению, сочинитель, скальд.

— Ну да?

— Конечно. Конни такой фантазер, что сам не отличает правду от выдумки.

— Ты, Лои, не обращай внимания на Ауси, у него с самого Рёйвархёбна мозги набекрень. А история про скрудюрского хозяина — это древнее народное предание.

— И про пастора на Кольбейнсее тоже?

Конни кивнул.

— И про мальчика и белого медведя?

— Конечно.

Не было такого мыса или острова, о котором Конни не знал бы какой-нибудь истории. За то время, что Лои плавал на «Слейпнире», он услышал множество сказок и стихов, связанных с различными местами.

— Читать ты, видно, так и не выучишься, только и остается, что рассказывать тебе истории, — заметил однажды Конни.

Эти слова задели Лои за живое.

— Как это не выучусь! — возмутился он. — Вот возьму и выучусь.

Теперь, когда ему было некуда девать время, он все чаще брался за «Морской ежегодник» и по складам читал его.

Ночи стали заметно длиннее, экипаж начала одолевать усталость. Лои все дни казались на одно лицо, они больше не приносили неожиданностей: он слишком хорошо знал, что будет происходить в следующую минуту. Теперь при аврале он даже не слезал с койки, только прислушивался к оборотам машины и мысленно присутствовал на палубе.

Первый же замет по выходе из Эскифьордюра оказался удачным, и «Слейпнир» доставил улов в Сейдисфьордюр. Кэп снова был в ударе, рыбаки давно уже не делали промахов, невод раз за разом приносил хороший улов. Сельди попадалось все больше и больше, «Слейпнир» занимал одно из первых мест среди судов промысловой флотилии. Путина обещала быть рекордной.

Однажды вечером Лои лег спать расстроенный — его тревожила Лёйвей. Кайра стала на судне всеобщей любимицей, и удачи последнего времени приписывались исключительно ей. Но птица вдруг отказалась есть и целый день пролежала в коробке из-под бахил, дрожа от озноба.

Тревога не давала Лои уснуть. Он долго ворочался, потом встал и пошел проведать птицу.

Войдя в рубку, он не обнаружил там коробки.

— Где Лёйвей?

— Умерла, — ответил Ауси. — Я отнес ее на корму.

Такое просто не укладывалось в голове. Но вот Лои прошел за рубку, увидел птицу с застывшими, поднятыми кверху лапками, и сомнений у него не осталось.

Всегда больно лишаться лучшего друга, даже если это самая обыкновенная короткоклювая кайра. Пока Лёйвей была жива, Лои каждое утро бежал проведать птицу, выяснить, хватает ли у нее воды, не протухла ли еда — кусочки сельди в жестянке из-под табака, которую ему дал Мюнди. Теперь дни потянутся еще медленнее.

— Что будем делать? — спросил Лои, когда следом за ним на корму вышел Ауси. — Подождем с похоронами до берега?

— Нет, мы ее пустим ко дну. Так всегда хоронят моряков, если нельзя доставить их на сушу.

Лои согласился, и они начали приготовления к похоронам. Ауси положил в коробку грузило от невода, крест-накрест перевязал ее.

— Теперь нужно придумать Лёйвей хорошую надгробную надпись, — сказал он, вытаскивая карандаш.

И написал на коробке печатными буквами:

«Здесь покоится приносящая удачу птица Лёйвей Лоидоухтир, благодаря которой экипажу „Слейпнира“ везло с уловами. Вечная ей память».

Ауси протянул коробку Лои.

— Ну вот, теперь все как положено. Остается только опустить гроб в море.

— Жалко, что мы не можем положить на гроб цветы…

— Мы ей положим цветок, который она любила больше всего, — сказал Лои и прикрепил к гробу селедку.

Лои бережно опустил коробку за борт. Оба молча проводили взглядами белый гроб, пока тот не затонул в глубине.

— Вот и ушла от нас Лёйвей, — сказал Ауси. — Прощай, Франция![21] Нельзя привязываться к женщине, она непременно уйдет…

Похороны происходили посреди Рейдар-фьорда. Накануне двум судам попалась здесь мелкая сельдь, и теперь в залив стекалась вся флотилия.

Целый день поиск косяка был безуспешным. Но стоило коку подать на стол ужин, как прозвучала команда: «Приготовиться!» Побросав ножи и вилки, матросы кинулись на палубу.

Когда были подняты стяжные кольца, рыбаки увидели, что сельдь на редкость мелкая: чуть не в каждой ячейке кошеля застряло по рыбешке, невод в воде раздулся, словно парус. В довершение всего на этот раз попалось много медуз, которые обжигали лицо и руки.

Выборка невода шла очень медленно. Все время приходилось выпутывать сельдей из ячеек. Когда Лои, уже за полночь, отправился спать, команда «Слейпнира», вздохнув с облегчением, побила все рекорды по сквернословию.

Проснулся Лои около полудня, а рыбаки все еще вытаскивали невод. «Слейпнир» тем временем вышел из залива в открытое море, там дул попутный ветер. Выборку невода закончили лишь поздно вечером.

В конечном счете набралось несколько бочек сельди. Их оставили перекатываться в трюме, пока сельдь не превратилась в бурую кашицу, провонявшую все судно.

Потом эту рыбу отвезли в Эскифьордюр, где ее переработали на удобрения.

Лето шло на убыль, и Лои все чаще слышал разговоры о том, что скоро конец промыслу. Сельдь теперь держалась в глубине, уходя все дальше от берега, добираться до нее становилось все сложнее, да и заметывать с шлюпки над бездонной пучиной, когда, того гляди, налетит шторм, было небезопасно.

Вечерами, после наступления сумерек, «Слейпнир» все чаще ложился в дрейф — искать сельдь в темноте не имело смысла.

Нередко во время дрейфа рыбаки вместо сна развлекались тем, что включали рацию. В эфире носились громкие звуки гармони: это какие-то весельчаки, тайком пробравшись в радиорубку, пока их капитан спал, забавляли себя и других песенками. Многим такие забавы нравились, но всегда найдется какой-нибудь совестливый моряк, который нагрянет в рубку в самый разгар веселья и велит прекратить эти завывания: не можете без них жить, сидите на берегу…

Обычно вскоре рация разносила язвительные стишки про такого совестливого.

К середине августа стали поступать вести о судах, прекративших промысел. На «Слейпнире» чувствовался разброд, ребята устали и тоже хотели поскорее заканчивать.

Лои радовался разговорам о завершении промысла. Он свое получил, и теперь его уже тянуло домой. Тоска по дому была настолько сильной, что он даже с удовольствием думал о школе.

Последний месяц Лои усердно преодолевал рифы «Морского ежегодника» и, как ему казалось, наконец-то вошел в тихую заводь. Если весной он еле-еле успевал по чтению, то теперь рассчитывал на твердую тройку. А большего, ему и не надо.

За это лето он освоил многое другое, гораздо важнее чтения.

Магнус еще давно нарисовал ему компас, обозначив на нем основные румбы. Этот рисунок Лои прилепил на потолке над своей койкой, чтобы он каждый день попадался ему на глаза. После вечерней молитвы Лои обязательно рассматривал его и вскоре знал назубок все страны света.

Кроме того, Лои научился определять курс по навигационной карте, высчитывать расстояния в морских милях, разбираться в магнитном склонении и в приливно-отливных течениях по всему побережью.

За лето его представления о промысле сильно изменились. Он убедился, что лов сельди — отнюдь не забава, не приятная прогулка под полуночным солнцем в проливе Гримсейярсюнд. Он познал ожидание, познал однообразие круглосуточного поиска сельди по всему морю, познал безнадежность, которая охватывает рыбаков, вытащивших пустыря, познал радость удачного замета. Он испытал, каково это — месяцами находиться на судне с одними и теми же людьми, неделю за неделей слушать их разговоры об одном и том же, быть поверенным их надежд и устремлений, главным образом связанных с тем, чтобы поскорее попасть на берег, имея возможность сообщить о семидесяти тоннах рыбы на брата — ведь от этого зависело благополучие их семей.