Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие

• Название: Самое ужасное путешествие
• Автор: Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1991
• ISBN: 5-286-00326-5

Трагическая история открытия Южного полюса вот уже три четверти века не перестаёт волновать умы людей. О роковом путешествии Р. Скотта к полюс написано множество статей и книг, но книга Э. Черри-Гаррарда, участвовавшего в английской антарктической экспедиции 1911–1913 годов в качестве помощника биолога, представляет собой по сути единственное связное повествование обо всей этой экспедиции в целом. Высокая степень достоверности при описании всего хода экспедиции сочетается с необыкновенно живым, эмоциональным изложением. Для широкого круга читателей.

---

Но ни один из китов, виденных нами в паковых льдах, да и за их пределами, не производил на нас такого сильного впечатления, как огромные синие киты, иногда достигающие в длину более 100 футов.

«Мы снова и снова наблюдали, как это огромное животное всплывает на поверхность и пускает фонтаны с интервалом в 30–40 секунд; ни в одно из четырёх или пяти всплытий мы не заметили никаких признаков спинного плавника и засомневались было — не гладкий ли кит перед нами, ведь раньше они изобиловали в море Росса. Снова и снова в холодный воздух взлетала двенадцатифутовой белой колонной струя воды под давлением, затем появлялась широкая гладкая спина, а плавника всё не было видно. Какое-то время мы не могли определить, что за кит перед нами, но тут, наконец, прежде чем погрузиться глубоко и надолго, гигантское животное впервые выставило наружу заднюю треть туловища с маленьким спинным плавником, и все сомнения сразу рассеялись»[73].

Предполагают, что это самое крупное млекопитающее из существовавших когда-либо на Земле. Когда оно всплывает, чтобы выпустить фонтан,

«сначала на поверхности воды показывается небольшой тёмный горб, и сразу же на высоту 15–18 футов стремительно взметается струя серого пара, которая, поднимаясь вертикально в морозный воздух, постепенно расширяется.

Раз или два я попадал чуть ли не в самый фонтан и ощущал на лице влагу с тошнотворным запахом креветочного жира. Затем горб удлиняется, выступает наружу огромная сине-серая или чёрно-серая круглая спина со слабо намеченным хребтом по верху, а вскоре появляется и небольшой серповидный спинной плавник; после чего всё погружается под воду и исчезает»[74]

Для биолога пак представляет захватывающий интерес. Если вы хотите увидеть жизнь, обнажённую и лишённую стыдливости, изучайте борьбу, происходящую в этом мире льда между всеми живыми организмами, начиная от диатомей в морском льду и кончая огромной косаткой; каждая её ступень важна для вышестоящей ступени и живёт за счёт нижестоящей.

КОЛЕСО ПРОТОПЛАЗМЫ[75]

О танец Природы! Окружены песчинки живого песчинками
И не могут без них обойтись клеточки диатомей,
Их сорок мильонов креветок едят, чтобы стать начинкою,
Чтоб сделать тела пингвинов, китов и тюленей жирней.
И приплывает Орка-косатка, и пожирает всех.
Затишье на миг. Но приходит команда и слышится клич людей,
И гонят, гонят убийцу-кита, и охота приносит успех!
Но вот: оступился один из них и упал среди диатомей.
И кто же теперь сомневается в том, что пищей он стал для них,
что круг совершился, и славный наш парень на дне, среди льдин, утих.
И так протоплазма проходит свой путь, жестокий, как жизнь, но — длинней.
И всё повторится, и всюду охота, и вечен танец диатомей!

«Терра-Нова» появилась в этом районе в более ранний срок, чем предыдущие экспедиции, но я не думаю, что только этим можно объяснить тяжёлые ледовые условия, в которые мы попали. Возможно, судно слишком отклонилось на восток. Мы продвигались вперёд очень медленно, часто целыми днями стояли, зажатые паковыми льдами, не в состоянии сдвинуться с места. Терпение и ещё раз терпение!

«С грот-мачты можно видеть несколько клочков открытой воды в разных направлениях. Но общий вид — всё такой же унылый, торосистый лёд».

И снова:

«Мы едва продвинулись в течение дня, но айсберги, которые стали за эту неделю нашими старыми друзьями, непрерывно находились в движении. Один из них приблизился, описав вокруг корабля почти полный круг»[76].

И вдруг, без какого-либо предзнаменования, безо всякой видимой причины, пак расступался и там, где только что белел лёд со снегом, возникали обширные чёрные разводья и полыньи.

Мы делали несколько миль вперёд, иногда успевали развести пары — и нас в очередной раз постигало разочарование. Вообще говоря, тёмное небо означает открытую воду, оно так и называется «водяное небо»; светлое — означает лёд, его называют ледяным отблеском.

И все эти изменения происходили нежданно-негаданно. Так, рано утром в сочельник, недели через две после того, как мы вошли в паковые льды,

«судно попало в такую полосу, где открытой воды больше, чем льда. Вода образует большие, неправильные полыньи в три или четыре мили в поперечнике, соединённые множеством каналов. Последние — явление непонятное — всё ещё заключают в себе огромных размеров льдины. Мы сейчас прошли мимо одной льдины, имеющей не меньше двух миль в поперечнике…»

Но на следующий день:

«Увы! Сегодня в 7 часов утра мы упёрлись в сплошное ледяное поле, простирающееся по всем направлениям, кроме того, по которому мы пришли»[77].

Постоянные задержки раздражали Скотта. Время шло, и вынужденное бездействие среди паковых льдов становилось порою невыносимым. Он уже боялся, что придётся зимовать в паке. А пока суть да дело, наши скудные запасы таяли, пожираемые топками, и в конце концов было объявлено, что партию Кемпбелла не удастся доставить на Землю Короля Эдуарда VII.

Тогда Скотт установил, в каких случаях как поступать: уменьшать огни в топках, усиливать или гасить, что в тех условиях было труднее всего.

«Дать огням в топках потухнуть — значит идти на расход двух с лишним тонн угля при новом нагревании котла. Если же стоять при уменьшенных огнях, этих двух тонн хватит всего на день. Значит, если стоять придётся двое суток, экономнее будет тушить. Стало быть, при каждой остановке надо решать, сколько придётся простоять — меньше или больше суток»[78].

Пора, пора уже Англии предоставить для полярных исследований судно с нефтяными двигателями!

«Терра-Нова» оказалась превосходным ледоколом. Боуэрс со своей вахтой особенно прославился тем, как он заставлял судно атаковать лёд. Ощущавшиеся в результате сильные удары и толчки часто тревожили Скотта. Сколько раз я видел, как он стремительно направляется из каюты на палубу, чтобы положить этому конец! Но Боуэрс не причинил ни малейшего вреда судну, и оно мужественно выполняло все его просьбы. Иногда надо было раздвинуть две льдины, иногда — расколоть одну, навалившись на неё носом. Часто приходилось снова и снова атаковать какой-нибудь неподатливый кусок льда, то врезаясь в него, то отступая, сколько позволяло свободное пространство позади.

Если удавалось набрать большую скорость, судно выскакивало на толстую льдину, подминало её под себя и обрушивало на неё весь свой вес; и когда её ближний край приходился примерно на мидель, она, не выдержав его тяжести, раскалывалась.

Или же перед носом «Терра-Новы» появлялась тоненькая, не толще жилки, трещина, которая непрерывно расширялась, пока в неё не вмещался без труда весь корабль. В нижних отсеках постоянно был слышен треск льда, трущегося о борта. Но дело продвигалось очень медленно и ложилось тяжким бременем на судовые машины. Выпадали и такие дни, когда мы вообще не могли сдвинуться с места.

«Трудно себе представить испытание более убийственное для терпения, чем долгие дни бесплодного ожидания. Досадно смотреть, как уголь тает с наименьшей для нас пользой. Правда, имеешь по крайней мере то утешение, что действуешь, борешься и надеешься на лучшую участь. Праздное же ожидание хуже всего. Можете себе представить, как часто и тревожно мы забирались на салинг в „воронье гнездо“ и изучали положение.

И, странно сказать, почти всегда замечалась какая-нибудь перемена. То в нескольких милях от нас загадочным образом раскрывалась полынья, то место, на котором она была, так же загадочно закрывалось. Громадные айсберги бесшумно ползли к нам или мимо нас, и, непрестанно наблюдая эти чудовища при помощи дальномера и компаса, определяя их движение относительно судна, мы далеко не всегда были уверены, что сможем от них уйти. Когда судно шло под парами, перемена окружающей обстановки бывала ещё заметнее. Случалось войти в разводье и пройти милю-другую без помехи; иногда мы натыкались на большое поле тонкого льда, который легко ломался под напором обитого железом носа нашего судна. Но случалось, даже тонкого слоя ничем нельзя было проломить. Иногда мы сравнительно легко толкали перед собой большие льдины, а то вдруг опять небольшая льдина, точно одержимая злым духом, упорно преграждала путь. Иногда мы проходили через огромные пространства снежуры, которая тёрлась, шипя, о борт судна. Вдруг шипение без всякой видимой причины прекращалось и винт бесполезно вращался в воде.

Дни, когда судно находилось под парами, проходили в постоянно меняющейся обстановке, и вспоминаются они как дни непрерывной борьбы.

Судно вело себя великолепно. Никакое другое судно, в том числе „Дисковери“, попав в такой сплошной лёд, так успешно не пробилось бы. „Нимрод“, конечно, также никогда бы не добрался до южных вод, если бы он попал в такой паковый лёд.