Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие

• Название: Самое ужасное путешествие
• Автор: Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1991
• ISBN: 5-286-00326-5

Трагическая история открытия Южного полюса вот уже три четверти века не перестаёт волновать умы людей. О роковом путешествии Р. Скотта к полюс написано множество статей и книг, но книга Э. Черри-Гаррарда, участвовавшего в английской антарктической экспедиции 1911–1913 годов в качестве помощника биолога, представляет собой по сути единственное связное повествование обо всей этой экспедиции в целом. Высокая степень достоверности при описании всего хода экспедиции сочетается с необыкновенно живым, эмоциональным изложением. Для широкого круга читателей.

---

Слова бессильны передать красоту мест, которыми мы проходили в последующие три недели. Наверное, зимой пак, погружённый во мрак, безжизненный, как мало что иное на Земле, должен казаться достаточно страшным. Но формы, которые при других обстоятельствах вызвали бы лишь ужас, сейчас, обласканные солнцем, внушали ощущение беспредельного покоя и красоты.

«День выдался замечательный. В утреннюю вахту ещё было облачно, но постепенно разъяснилось, небо стало ярко-голубым, с розовым и зеленоватым оттенками на горизонте. Розовые льдины плыли по тёмно-синему морю, отбрасывая розовато-лиловые тени. Мы прошли точно под огромным айсбергом, и весь день пробирались от полыньи к полынье и от разводья к разводью. „А вот Риджент-стрит“{51} — заметил кто-то, и некоторое время мы и в самом деле плыли как бы по широким улицам, образованным вертикальными ледяными стенами. Многие из них совершенно прямые, словно их проложили с помощью линейки длиной в несколько ярдов»[57]{52}.

А вот другая запись:

«Оставались на палубе до полуночи. Солнце только что погрузилось за южный горизонт. Зрелище было исключительное.

Северное небо, роскошно розового цвета, отражалось в морской глади между льдами, горевшими огнями разных оттенков, от цвета полированной меди до нежного желтовато-розоватого; к северу и айсберги, и льды отливали бледно-зеленоватыми тонами, переливавшимися в тёмно-фиолетовые тени, а небо переходило от бледно-зелёных тонов в шафранные. Мы долго засматривались на эти чудные световые эффекты»[58].

Но так было не всегда. Один день шёл дождь, случались дни со снегопадами, с градом, холодным мокрым снегом, туманом.

«Положение самое безотрадное. От всякой надежды, что восточный ветер раскроет лёд, приходится, кажется, отказаться.

Вокруг огромные площади сплошного льда. Трудно представить себе что-нибудь более безутешное. Полосы водяного неба виднеются на севере, но к югу везде однообразный цвет белого неба. День пасмурный, ветер ENE силой от 3 до 5 баллов.

Временами падает снег. Едва ли может быть более безутешный вид для наших глаз»[59].

Вместе с открытой водой позади остались альбатросы и капские голубки, неотступно сопровождавшие нас последние многие месяцы. Их место заступили буревестники: антарктический —

«пёстро окрашенная птица, на фоне ледяных глыб кажущаяся почти чёрной с белым»[60],

и снежный, о котором я уже говорил.

Все те, кому посчастливилось быть с нами, до конца жизни будут помнить первую встречу с пингвинами, первую трапезу из тюленьего мяса, первый большой айсберг, который мы миновали на близком расстоянии — чтобы Лондон смог увидеть его на киноэкране. Едва мы, одолев подходы, вошли в сплошной плотный пак, как увидели спешащих нам навстречу маленьких пингвинов Адели. Казалось, они говорили: «Великий Скотт — это что такое?» — и вскоре мы услышали крик, который никогда не забудем: «А-а-арк, а-а-арк», — восклицали они с любопытством и восхищением, словно немного запыхавшись, то и дело останавливаясь, чтобы выразить переполняющие их чувства,

«пристально всмотреться в нас и в восторге прокричать что-то своим товарищам; вот пингвин идёт по краю льдины, ищет, где полынья поуже и её можно перепрыгнуть, не погружаясь в воду, долго колеблется, соизмеряя свои силы и ширину трещины во льду, но затем, опустив голову и немного разбежавшись, как ребёнок, прыгает и пускается бегом, стараясь догнать остальных. Снова встретив полынью, на этот раз настолько широкую, что её можно преодолеть только вплавь, наш любопытный гость на секунду исчезает из виду и вдруг совершенно неожиданно, как чёрт из табакерки, появляется на соседней льдине и, поводя хвостом из стороны в сторону, возобновляет бег к кораблю. Ярдах в ста от нас он останавливается и, вытягивая голову то вправо, то влево, старается разобраться, что же это за странный незнакомый зверь и, изумлённый, громко делится своими впечатлениями с товарищами^ всем своим видом выражает комичную нерешительность: с одной стороны, его обуревает желание продолжить знакомство с этим огромным существом, с другой — он сомневается, целесообразно ли и разумно вступать с ним в более близкий контакт»[61].

Эти маленькие жители Антарктического мира необычайно походят на детей, на детей или на стариков, опаздывающих к обеду, но не теряющих чувства собственного достоинства, очень к тому же представительных в чёрных фраках с белыми манишками, Мы любили петь им, а они — нам, и частенько можно было увидеть

«на полуюте компанию полярных путешественников, во всё горло распевающих перед восхищённой аудиторией пингвинов Адели: „Кольца на руках, бубенцы на ногах, куда она ни ступит — музыка в ушах“»[62].

Мирз обычно исполнял пингвинам, как он утверждал, гимн «Боже спаси короля», при первых звуках которого они, по его словам, очертя голову бросались в воду. Может быть, им не нравилось, что он отчаянно фальшивил.

Двое (или несколько) пингвинов стараются вытолкнуть вперёд себя третьего в качестве щита от поморника, их лютого врага: он поедает их яйца, а по возможности и птенцов. Прежде чем нырнуть в воду, пингвины заставляют какого-нибудь смельчака сделать прыжок первым. Они боятся морского леопарда, ведь он может подстерегать их у края льдины, готовый схватить пингвина и поиграть с ним, как кошка с мышкой.

Левик наблюдал пингвинов на мысе Адэр:

«Там, где они чаще всего входили в море, льдина граничит с водой длинной террасой футов в шесть высотой, тянущейся на несколько сот ярдов; здесь, как и на морском льду, у самой кромки воды собирались целые толпы пингвинов. Когда им удавалось столкнуть какого-нибудь неудачника в воду, все вытягивали шеи и, убедившись, что пионер цел и невредим, гурьбой бросались следом»[63].

Отсюда ясно, что в отношениях со своими заклятыми врагами пингвин Адели проявляет известный эгоизм. Но при встрече с неизведанной опасностью его смелость граничит с неосторожностью. Если нам случалось задерживаться на продолжительное время, Мирз и Дмитрий выводили собачьи упряжки на льдины покрупнее. Однажды пингвин издали заметил привязанную у борта корабля упряжку и поспешил к ней; по мере его приближения псы распалялись всё сильнее. Но чем больше они натягивали постромки, чем громче лаяли, тем поспешнее он ковылял им навстречу, принимая лай за приветствие. И ужасно рассердился на спасшего его от неминуемой гибели человека, клювом долбил его штаны и яростно бил плавниками ноги.

Часто можно было видеть, как маленький пингвин Адели безмятежно стоит в нескольких дюймах от носа собаки, которая неистовствует от страстного желания разорвать его на куски.

Паковый лёд даёт приют птенцам и пингвинов Адели, и императорских. Но в этом путешествии нам мало попадалось молодняка императорских пингвинов.

Вскоре мы познакомились с морским леопардом, тем самым хищником, что подстерегает у припая маленьких пингвинов. Этот жестокий зверь гибок и грациозен, как все тюлени. Охотится он в основном на пингвинов Адели; так, в желудке одного морского леопарда Левик обнаружил не менее восемнадцати пингвинов, не считая остатков многих других животных. В воде леопард,

«похоже, движется немного быстрее, чем пингвин Адели. Иногда мы наблюдали, как он нагоняет одного из улепётывающих пингвинов, и тот, понимая, что одна скорость его не спасёт, и несомненно зная, что он поворотливее своего тяжеловесного преследователя, начинал кидаться из стороны в сторону или с молниеносной быстротой делать круги диаметром футов в двенадцать, но выдерживал такой темп немногим больше минуты, уставал, тут-то из воды высовывалась голова крупного морского леопарда со страшными челюстями, которые смыкались вокруг жертвы. Увы, в конце сезона нам часто приходилось наблюдать это зрелище — охваченного паникой маленького пингвина Адели, лихорадочно описывающего таким образом круги по воде»[64].

В желудке леопарда находили также остатки рыб и мелких тюленей. У леопарда удлинённая могучая голова на сильной шее, гибкое туловище, он вооружён грозными зубами, которыми выдирает куски из тела ещё живых птиц, и ластами, позволяющими развивать в воде большую скорость. Леопард ведёт одиночный образ жизни, распространён очень широко. Предполагают, что он размножается в паковых льдах, но достоверными сведениями на этот счёт мы не располагаем. Как-то раз мы заметили большого морского леопарда, плывшего рядом с нашим кораблём. Он нырял под лёд и появлялся у дальнего края то одной, то другой льдины по нашему курсу; мы даже возомнили, что он интересуется нами. Но вскоре заметили другого леопарда, лежащего вдалеке на льдине. Наш приятель высунулся из воды и поднял голову вверх. Он, казалось, старается по запаху найти свою подругу. Ветер дул на него, и он обнаружил её на расстоянии 150–200 ярдов. Последнее, что мы видели, — это как он плыл к облюбованной ею льдине.