Андрей Косёнкин - Юрий Данилович: След

• Название: Юрий Данилович: След
• Автор: Андрей Косёнкин
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-015741-Х, 5-271-04989-2

Юрий (Георгий), сын московского князя Даниила Александровича (1281-1325), остался в русской истории как активный продолжатель политики своего отца в деле "собирания земель" вокруг Москвы. Новый роман писателя-историка Андрея Косенкина "След" (так называется этот роман) повествует о жизни и деятельности этого замечательного человека.

---

Из-за опоны Юрий вышел готовым к новому дол тому дню и К новым подвигам.

Недавно пришла на Москву от болгаров, переложенная с греческого, прямо-таки баснословная повесть об императоре полумира Александре Македонском. Так вот, как Юрий прочитал ту книгу (да и не раз перечитывал-то!), так и сам с тех пор жил на подвиг !

Случая только покуда не предоставлялось достойного - батюшка воли на войну не давал. Вот и приходилось от безвременья то на Москве мало-мало озорничать, то татей гонять по лесам, то зверовые ловы чинить, а то и чудь «крестить»... Но разве для баловства явился в мир Юрий?

«Да ить у Александра-то, того царя Македонского, отец как раз помер, когда ему восемнадцать исполнилось, как и мне! - пришло на ум Юрию. - Так в той книге и писано. С того он и начал мир покорять! Да!.. А отца-то у него отравили, сказывают, - неожиданно подумал он и тут же совершенно некстати, а даже и к стыду своему вспомнил давешний сон, в котором батюшка то ли жив был, то ли нет. - Тьфу ты! Вот привязался, сон какой окаянный!..»

В повалушке по-прежнему было темно. Юрий не увидел, а скорей догадался, что девушка проснулась и смотрит теперь на него.

Вчера он с ней не больно ласков-то был. Как приехали к боярину Корове, велел девку чудскую в мыльню свести, а после от лишних глаз отправил её сюда, в повалушку, постелю ему греть, покамест сам он в боярской горнице пир правил. Корова тоже оказался хлебосол знатный. Из-за стола Юрий еле выбрался без чужой помощи. А уж в горнюю повалушку его Федька свёл.

Как ни хмелён был Юрий, однако не устоял перед чудской красавицей. Обволокла она его непокорными, злыми глазищами, в которых множился свет масляных плошек. Потонул, запутался Юрий в медвяных её волосах. Правда, на ласку-то ни времени, ни охоты не было, помнил, как тискал упругие, высокие груди и все дивился их белизне, помнил, как туго и властно входил в её лоно, как змеёй извивалась она под ним, то ли пособляя, то ли сопротивляясь. Девица-то оказалась без порчи.

Словом, взял он её! Хоть сквозь хмель помнил, что соитие то особого удовольствия ему не принесло: не ощутил он в девке того жара, который таился в её глазах. А может, и был жар, да весь ушёл на противление ему? А может, обманны её глаза? Бывают девки: взглянут, как обожгут, а в постеле-то сырой колодой лежат. А может, и сам он, навалившись накоротко, жара того не успел почуять, а дале-то неколи было расчухивать - после пира да долгого дня заснул сразу же.

- Чего смотришь-то? Али видишь чего? - спросил Юрий хмуро.

- Все вижу, - ответила девушка.

- Все? - произнёс удивлённо Юрий. - Так ни зги не видать!

- А разве нужны глаза для того, чтобы суть видеть?

- Али не нужны? - усмехнулся Юрий.

- Глазами лес видишь, небо, огонь, мамку с тятькой, желанного… то, что любо, глазами видишь.

- А что не любо?

- А что не любо, нечего на то и глазами глядеть, - уклончиво ответила она. Да добавила: - То, что не любо, сердцем ведаешь.

- Ага, - засмеялся Юрий, - вот и выходит, что ты арабуйка[45] чудская. Гляди, как прикажу пытать-то тебя, - шутливо пригрозил он.

Даже от шутейной такой угрозы можно было затрепетать. Прослыть арабуйкой, чаровницей, зелейщицей, что из трав и кореньев зелья варит, ведуньей, ворожеёй, колдуньей - словом, прослыть лихой бабой, было все одно, что смерть на себя накликать.

A смерть их была люта! Сначала истязали пыткой со встряскою, покуда не сознаются в ворожбе. А как здесь не сознаться? Даже ежели какой-нибудь могутный человек выдержал первые испытания, ни в чём вины не признал и от пытки впал в полную нечувствительность к боли, так его ещё раз встрясут и вновь станут калечить огнём да железом. Поди, сознаешься, в чём и вовсе не виноват! А как сознаешься, тебе и конец. Ну а уж здесь как кому повезёт: могут сжечь или закопать заживо, могут голову отрубить или на кол посадить, могут просто в воде утопить, для пущего позора и наставления увязав в мешок вместе с кошкой, змеёй и петухом. Могут и ещё какую смерть похлеще придумать. Ну, на Москве-то, скажем, жгли редко. Чаще топили в Поганом пруду. Так ведь тоже, если подумать, не сладко!

Но уж и было за что! Падеж ли скотский, мор ли людской, засуха ли, неурожай - хоть и по грехам, да ведь не сами по себе навалились - наволхвовали черти! Как их не наказать?!

Да вот не далее как нынешним летом Юрьевы молодцы по велению самого Даниила Александровича двух злоязыких волхвов утопили.

Ну, надо сказать, и лето выдалось тяжкое! Сушь ярая, бездорожье от мая по август. Того и гляди, пожар полыхнёт! Церковные ризницы ломились от имущества, что жители снесли под защиту крестов. Ал одна церковка-то, что стояла в Кучковой урочище, как раз и сгорела. Какой уж враг, и злодей решил под её крестами неправедно нажитое упасти? Бог весть.

От сухоты горели леса под Москвой. Несчётные московские пруды да речушки иссохли до дна. По Неглинной, и той, посадские гуси да утки не плавали, а ходили лапами в жидкой грязище. Одно слово, беда!

А тут ещё, откуда ни возьмись, явилась в небе хвостатая огненная звездища. Во всякую ночь висела она над Москвой, окутанная дымным дьявольским маревом. Бабы вопили от ужаса, мужики чесали в затылках, скотина» и та, рёвом выла...

И вот в эту сумятицу, в этот разброд пришли на Москву то ли с Белого озера, то ли с дальней чудской земли злокозненные волхвы. Было их всего-то двое, в ветхой потрёпанной дальней дорогой одёжке, однако слух утверждал, что, случалось, видели их в одночасье в самых разных местах Москвы: и на Подоле, и в Торговых рядах, и на Рву, и в Занеглименье, и на Яузском берегу, а то и в Заречных лугах, возле скотины - то-то тем летом молоко у коров было с горечью!

В общем, два деда, один другому под стать, с седыми бородищами, высокие да костлявые, ходили туда-сюда по Москве и мутили и без того уже до самой души смущённый народ. Пророчили всей русской земле и мор, и глад, и войну, и прочие беды, что якобы вскорости и до скончания века придут на неё из Москвы.

Ишь, чего выдумали!

Но опять же, надо знать московский народ, необычайно склонный ко всякого рода смущениям, слухам и толкам. Запусти им утицу в небо, а скажи, что ворон, так они и в это поверят, потому как и в ясное небо привыкли глядеть зажмурясь.

Однако от всей этой куролесицы с погодами, от страха перед пожарами, ужаса перед дьявольской хвостатой звездищей, да от злокозненной молвы народ будто ополоумел и впервые за всё время правления добронравного князя Даниила дело грозило обернуться смутой. А смута-то на Руси бывает похлеще чужого нашествия. Чужих-то, глядишь, отобьём, ан как со своими управиться?

Даниил Александрович велел тех волхвов схватить. Схватили. Привели в кремник пред очи князя. Сам он и дознавал у них истину.

- Пошто клевету несёте?

- А откуль тебе знать, клевета ли то?

- Ну дак поклевещите…

А те и рады, давай языки-то чесать! Мол:

Воистину страшное время грядёт: много будет князей, да доблести станет мало.

Люди добрый суд позабудут.

Покинут владетелей честные и сильные, останутся при лих лживые.

Скверными станут мужи и неверными жены.

Много придёт несчастий и всякий станет с изъяном!

Истина не сбережёт богатства. И богатство не защитит истины.

Забавой станет всякое дело.

Гордыня овладеет нищими, и забудут они своё место, и не встретят почтения ни возраст, ни ум и ни честь. Благородно-рожденный заслужит презрение, а возвысится раб, и не станут более почитать ни человека, ни Бога.

Истинные цари будут погибать от рук насильников. Станут пустыми храмы и житницы. Псы осквернят тела. На всяком холме утвердится измена. И всякая любовь станет прелюбодеянием.

Гордость и своеволие обуяют сыновей крестьян и людей ремесла, всякий поднимет руку друг на друга. Скупость станет достоинством, благородными завладеет нужда, и померкнут их песни…

Ну и далее всё в том же роде!

- Когда же сбудется сие предсказание?

- То нам неведомо.

- А от чего же то произойдёт?

- А от того, добрый князь, что город твой неправедно возвысится над другими.

- Как же Господь допустит неправедное?

- Одно скажем: не все в руце Господней и враг его силён. А потому случается и Господу жертвовать своими верными слугами и защитниками.

- Да вам-то откуда все ведомо?

- Не все, князь. Ну а что ведомо, мы тебе донесли по небесному знамению…

Долго князь Даниил беседовал с теми волхвами, а всё-таки По размышлении велел он тех любомудрых дедов утопить в Поганом пруду при стечении народа. Знать, удручили они его.

И вот ведь что примечательно: хоть и отчего-то не хотели тонуть старики, сколь им в мешки камней ни накладывали - словно сила какая их со дна поднимала, ан всё-таки потонули, а спустя день ли два звездища та хвостатая с неба сгинула и пролились благостные дожди.