Виктор Поротников - Олег Черниговский: Клубок Сварога

• Название: Олег Черниговский: Клубок Сварога
• Автор: Виктор Поротников
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-024632-3, 5-271-09296-8

Старший сын великого князя Святослава Ярославича прожил бурную, насыщенную событиями жизнь. После смерти отца и вокняжения в Киеве его брата Изяслава, Олег лишился черниговского стола и стал «изгоем». Он бежал в Тмутаракань, там был захвачен в плен византийцами и сослан на остров Родос, однако благодаря личной храбрости сумел возвыситься и стать военачальником у императора Алексея Комнина. Вернувшись на Русь, Олег заручился поддержкой половцев и в 1083 году начал длительную междоусобную войну за возвращение княжеских столов себе и своим братьям…

За непокорный нрав и междоусобия, которые он породил и которые принесли много горя русской земле, автор «Слова о полку Игореве» называет князя Олега Святославича «Гориславичем».

---

Пасынки отмолчались, не желая ссориться с Одой, 1С которой несмотря ни на что питали самые добрые чувства.

На княжеском собрании Всеволод Ярославич много говорил о единстве Руси, о законности своей власти над младшими князьями, помянул добрым словом покойного брата, заявив, что не станет отменять его последние решения. В подтверждение этого Всеволод Ярославич объявил, что он оставляет Давыда Игоревича в Каневе, а сыновей Ланки, Рюрика и Володаря, в тех городах, которые им дал Святослав Ярославич. Вышгород остался за Борисом Вячеславичем.

Но затем начались перестановки.

Олега Всеволод Ярославич пожелал вывести с ростовского княжения и отправить во Владимир на польское порубежье. Своего сына Владимира великий князь перевёл из Турова в Смоленск, придав ему ещё и Чернигов. Давыд к великому своему неудовольствию лишился новгородского стола и должен был ехать на княжение в Ростов. Глеб из Переяславля перебирался в Новгород. И только самый младший из Святославичей сохранил за собой своё прежнее княжение - Муром.

После торжественного приёма в покоях у великого князя Борис Вячеславич в тот же день уехал в Вышгород. Прощаясь с Одой, заговорщически подмигнул ей.

Вскоре Ода простилась и с Ланкой, которая отправилась обратно в Германию. Судя по тому, как нежно расцеловалась Ланка с Давыдом Игоревичем, пожелав ему удачи в делах, пребывание в Каневе сдружило красивую венгерку с будущим зятем.

- Присмотри за моим младшим, - попросила Ланка Оду, тихо добавив: - И не держи на меня зла.

- Присмотрю и за Васильком, и за Давыдом, - ответила Ода, целуя Ланку. - Выше голову, подруга. У меня нет на тебя ни зла, ни обиды. И никогда не будет.

Ланка уехала в добром расположении духа.

На другой день разъехались по своим уделам братья Ростиславичи и Давыд Игоревич.

Братья Святославичи в Киеве задержались, чему способствовал сам Всеволод Ярославич, чуть ли не ежедневно приглашавший всех четверых к себе на совет.

Оде было любопытно, о чем советуется с племянниками Всеволод. Она пыталась выспрашивать у пасынков, но толком ничего не узнала. Одно ей стало ясно: великий князь желает заручиться поддержкой племянников на случай войны с Изяславом.

Олег, Глеб и Ярослав безоговорочно соглашались стоять за Всеволода Ярославича против изгнанника. И только Давыд, тая обиду за то, что его сместили с почётного новгородского стола на более низкий ростовский, псе время выдвигал великому князю всевозможные условия.

И в беседах с Одой лишь Давыд позволял себе нелицеприятно отзываться о Всеволоде Ярославиче, который, по его словам, донельзя возвысил своего сына Владимира, а Святославичей рассовал по окраинам Руси как сторожевых псов.

В одной из таких бесед сразу после ужина, когда за столом оставались лишь Ода и Давыд с Олегом, хмель ударил в голову Давыду и он разошёлся не на шутку.

- Почто Всеволод Ярославич отдал Чернигов Владимиру! Разве это дело? - ворчал Давыд, раскрасневшись после выпитого. - Ладно бы в Чернигове посадить было некого, а то, слава Богу, есть кого. Чернигов наш заветный удел и не место там Владимиру! Уж коль достался Новгород Глебу, то по обычаю Чернигов мне принадлежать должен. Прав я иль нет?

Если Олег отмалчивался, то Ода поддакивала.

- Конечно, ты прав. Не по чести поступил с тобой Всеволод Ярославич.

- А братья мои не поддержали меня, когда я высказал своё недовольство великому князю, - продолжал возмущаться Давыд. - Им, вишь ли, хочется жить в дружбе с великим князем. Коль двинется Изяслав на Киев, то я скорее ему помогать стану.

- Ты же обещал стоять за Всеволода Ярославича, - упрекнул брата Олег.

- Плевал я на своё обещание! - сердито воскликнул Давыд. - Он свою выгоду блюдёт, а почему я не должен?

- Верно молвишь, Давыд, - вставила Ода.

Олег осуждающе посмотрел на мачеху.

Челядинцы, повинуясь приказу, взяли пьяного Давыда под руки и увели из трапезной.

У Олега и Оды, оставшихся вдвоём, разговор не клеился. Ода была недовольна уступчивостью Олега, не потребовавшего Чернигов себе и безропотно согласившегося ехать на Волынь. Олег же не мог понять, откуда у Оды такая неприязнь ко Всеволоду Ярославичу и почему ей непременно хочется вбить клин между великим князем и его племянниками.

Наконец Олег решительно встал из-за стола. Встала и Ода, показывая всем своим видом, что она возмущена таким непониманием очевидного.

В полутёмном коридоре Олег и Ода прекратили свой спор и в молчании дошли до лестницы, ведущей на второй ярус. Руки, нечаянно соприкоснувшись, внезапно пробудили в них былые чувства…

Спускавшаяся сверху по ступеням Регелинда застала Олега и Оду целующимися.

- Лучше места для этого вы не нашли? - проворчала служанка, чуть ли не силой растащив их в стороны. - То ругаются до хрипоты, то обнимаются. Не поймёшь вас, ей-богу!

Еле удержавшись от смеха, Ода схватила Олега за руку и потащила за собой вверх по лестнице.

- Дверь покрепче заприте, перед тем как бесстыдством заниматься! - бросила вслед Регелинда.

* * *

Сидя в кресле, Всеволод Ярославич с мрачным видом слушал покаянные оправдания хранителя великокняжеской казны Мирослава Олексича.

- Говорю все как на духу, пресветлый князь, - рассказывал Мирослав, стоя перед великим князем со смиренным видом. - Приехав из Чернигова в начале января, Ода потребовала у меня ключи от сокровищницы. Я хотел было возразить, но вместе с Одой был её племянник Борис Вячеславич со своими дружинниками. Он пригрозил мне, что в случае неповиновения меч живо укоротит меня на голову. Что мне оставалось делать?

- Сколько же саней Борисовы гридни загрузили златом-серебром? - спросил Всеволод Ярославич, хмуря густые брови.

- Девять, а может десять, - пролепетал Мирослав. - Не могу сказать точно. Темень была на дворе.

- Чем объяснила Ода своё намерение вывезти злато из казны?

- Княгиня молвила, что в её тайнике сокровища её мужа будут сохраннее. А уж где этот тайник, про то Ода ничего не говорила. Я-то поначалу решил, что она в Чернигов подалась, но потом понял, что ошибся. Теперь не знаю, что и думать.

- Чего тут думать, - пробурчал Всеволод Ярославич. - Ежели Борис помогал Оде в этом деле, значит, сокровища у него в Вышгороде хранятся.

- Может статься, и так. - Мирослав вздохнул.

- Произвёл ли ты подсчёт убытков в казне? - Всеволод Ярославич грозно взглянул на Мирослава.

Тот закивал головой:

- Все учтено, государь. Все подсчитано и записано. Злата почти не осталось. Зато каменьев дорогих осталось великое множество. Серебряной монеты убыло наполовину. Зато медной монеты не убыло нисколько. Много расхищено дорогого оружия и изделий из серебра, но много и осталось.

- Ладно, Мирослав. - Всеволод Ярославич вяло махнул рукой. - Ступай покуда.

Казначей поклонился и, пятясь задом, исчез за дверью.

Великий князь обвёл задумчивым взглядом просторный покой с закруглёнными каменными сводами и побеленными стенами. В узкие окна, похожие на бойницы, сквозь разноцветные стекла пробивались яркие лучи полуденного солнца. Пол, застеленный коврами из Ширвана и Бухары, радовал глаз красотой узоров и сочностью красок.

На столе рядом с пергаментными свитками стояли тарелки с остатками завтрака. С той поры как Всеволоду Ярославичу достался киевский стол, он предпочитал завтракать и обедать в одиночестве, только ужинал в кругу семьи.

Невесёлые думы одолевали великого князя. Митрополит Георгий и греческие послы стараются убедить Всеволода Ярославича продолжить начинания брата и готовить полки к походу на Дунай. Положение Империи ромеев и впрямь требует вмешательства Руси, дабы устоял оплот православия в Европе под ударами норманнов и болгар.

Только вот у Всеволода Ярославича у самого нет уверенности в завтрашнем дне. Кто знает, как поведет себя полоцкий князь, когда узнает, что князь киевский ушёл с полками в далёкую Болгарию. И ещё нельзя забывать про изгнанника Изяслава, который уже прознал, что брат его Святослав почил в бозе. А тут ещё Ода и Борис что-то замышляют! Выгребли золото из казны великокняжеской и делают вид, будто ничего не случилось!

Борис Вячеславич увеличил жалованье своим дружинникам, так к нему отовсюду ратные люди идут. Идут в Вышгород й из Киева, и из Чернигова. Ещё бы! Борис - любимец покойного Святослава, всегда был у него в чести. Да и воитель он отменный! Хоть и молод, но уже покрыл себя славой побед бранных. Такой в подручных ходить не станет, это Всеволод Ярославич уже понял.

Давыд тоже зуб точит на великого князя. Вишь ли, недоволен он столом ростовским! Хотя об Давыде у Всеволода Ярославича голова не болит, ибо полководец из него никудышный. Но вот Роман рубака похлеще Бориса Вячеславича! Роман вряд ли простит Всеволоду Ярославичу то, что обручённая с ним Мария Всеволодовна была выдана замуж за брата императора ромеев. Коль вздумает Роман воевать с великим князем, одолеть его будет непросто. По слухам, у Романа в войске ясов и касогов[60] видимо-невидимо. И как ещё поведут себя братья Романа, вряд поднимут на него меч. Значит, в стороне останутся или примкнут к Роману?