Кортни Саммерс - Это не учебная тревога

• Название: Это не учебная тревога
• Автор: Кортни Саммерс
• Жанр: Ужасы и Мистика

Наступил конец света. Шесть подростков нашли убежище в школе Кортеж-Хай, но не чувствуют себя в безопасности, слыша, как мертвые стучат в двери. Достаточно одного укуса, чтобы человек умер и вернулся к жизни монстром. Слоун Прайс это не особенно страшит. Полгода назад ее мир уже рухнул, и с тех пор она не нашла ни единой причины для того, чтобы цепляться за жизнь. Конец мира кажется ей прекрасной возможностью с ней распрощаться. В ожидании того, когда мертвые прорвутся через забаррикадированные двери, Слоун вынуждена смотреть на наступивший апокалипсис глазами пятерых подростков, в отличие от нее желающих жить. Однако с каждым проходящим днем их стремление выжить принимает все более пугающие формы, и вскоре судьба всей группы начинает зависеть не столько от того, что происходит снаружи, сколько от того, насколько непредсказуема и жестока становится борьба за жизнь — и смерть — внутри. Когда всему настал конец, за что будешь держаться ты?

---

— Я тоже туда ходил.

— И заслужил за это дружеское похлопывание по спине. — Трейс отпускает меня и смотрит мне прямо в лицо. В его глазах теплота. — Спасибо за то, что ты сделала для нас, Слоун.

— Забудь. — Я хочу, чтобы все об этом забыли.

— Ты должна знать: для меня очень важно, что ты попыталась. — Он бросает через мое плечо взгляд, в котором уже нет ни капли теплоты. — В отличие от кое-кого.

— Пошел ты, — устало отзывается Кэри.

— Кто займется завтраком? — спрашивает Райс. — Я вчера его делал. Сегодня не буду.

— Я сделаю, — вызывается Трейс.

Удивительно. За всё время, проведенное тут, Трейс ни разу не готовил завтрака. Да и готовить-то нечего. Нужно всего лишь побросать фасованные продукты и напитки на поднос. Трейс подбегает к сцене, поднимается на нее и исчезает за занавеской.

— Кухня в другой стороне, — кричит ему Райс.

Стоит ему это сказать, как снова появляется Трейс — с бутылкой виски в руках.

— Я не совсем это имел в виду, говоря о завтраке.

— Почему мы не распили ее в тот же день, как только нашли? — Трейс спрыгивает со сцены. — И чего нам еще ждать? По-моему, у нас нет времени на то, чтобы ждать.

— Всё, что у нас есть — это время, — возражает Грейс.

— Да. Но кто знает, сколько его у нас осталось? Да хрен с ним, с завтрашним днем, и с послезавтрашним, и с послепослезавтрашним. — Трейс открывает бутылку, поднимает ее, чтобы сделать глоток и останавливается. Он протягивает виски Райсу и мне. — Вы должны быть первыми. За то, что сделали.

— Придурок, — говорит Кэри.

Трейс игнорирует его. Райс берет у него бутылку, подносит ко рту и запросто делает несколько глотков. Затем передает виски мне. Я подражаю ему, но чуть не давлюсь. Алкоголь обжигает горло. Я возвращаю бутылку Трейсу. Выпив, он отдает ее Грейс, которая, глотнув из нее, неохотно протягивает виски Кэри. Мы передаем бутылку по кругу. Харрисон с трудом проглатывает виски и сразу же хватает бутылку сока, чтобы запить. В этот момент он выглядит совсем юным.

— Неженка, — ухмыляется Трейс.

Грейс пихает его локтем:

— Лучше пусть запивает, чем выплевывает.

После ее слов мы внезапно осознаем, что это весь алкоголь, какой у нас есть. Одна бутылка виски. И всё.

Вряд ли тут в школе запрятано еще какое-нибудь спиртное.

Трейс ставит бутылку на пол, и мы пускаемся в сложную дискуссию о том, как нам ее выпить — одним махом или умеренно.

— Мы должны справедливо ее разделить, — говорит Кэри.

— Эй, если бы жизнь была справедливой, то тебя бы тут не было, — отвечает Трейс. Кэри не поддается на провокацию. Мне сегодня его так жаль. — Да и веселье далеко не всегда бывает справедливым.

— Знаешь, мы не собираемся сидеть тут трезвыми и глядеть на то, как ты нажираешься, — отзывается Райс.

— А что, отличная идея! — восклицает Трейс, но убедить нас в этом, как ни старается, не может.

Не знаю, кто первый упоминает об алкогольных играх, но всё заканчивается тем, что мы усаживаемся на пол, чтобы сыграть в «Я никогда».[1] Трейс доволен таким оборотом событий, и это подозрительно: может, он делал абсолютно всё, а может, просто будет врать. В любом случае, начинает он.

— Я никогда не купался нагишом в Пирсон-лейк. — После его слов наступает неловкое молчание, Райс и Кэри выпивают. На лице Трейса появляется легкая улыбка. — Что, одновременно?

— Иди нах. — Райс выхватывает бутылку у Кэри. — Я никогда не списывал на экзамене.

— Брешешь, — отзывается Кэри.

— Я такой умный, что не приходилось.

Выпивают все, кроме Харрисона.

— Я никогда не писал сексуальные смс-ки, — говорит Кэри.

Пьют Трейс и Райс. Трейс обалдевает, когда за бутылкой тянется Грейс.

— С кем? — спрашивает он.

Грейс улыбается, но не успевает ответить.

— Стой, — останавливает ее брат. — Проехали. Не хочу этого знать. Подожди… ты переписывалась с кем-нибудь из моих друзей? О боже, неужели с Робби?

Губы Грейс расплываются в широченной улыбке, и Трейс ворчит:

— Надеюсь, этот сукин сын помер.

— На самом деле обмениваться эротическими смс-ками скучно, — объявляет Райс. — Что случилось с любовными письмами? Прошу прощения — с любовными е-мейлами?

— Теперь уж с любовными письмами, — рассеянно отзываюсь я. — Капут е-мейлам.

— Ты так это говоришь, что у меня мурашки бегут.

Лили показала мне однажды пошленькое смс-сообщение. В нем было написано что-то вроде: «я хочу быть внутри тебя», только в сокращенном текстовом варианте. Я тогда покраснела, а сестра вела себя так, словно это нормально, что кто-то пишет ей подобные вещи.

— Как там было? — спрашивает Харрисон.

Я не осознаю, о чем он спрашивает, пока не поднимаю взгляда и не вижу, что все смотрят на меня и Райса. Я поспешно опускаю глаза, желая, чтобы на этот вопрос ответил Райс. Он понимает это. Понимает, но всё еще злится на меня, поэтому говорит:

— Не знаю. Что скажешь ты, Слоун?

— И я не знаю, — качаю я головой.

— Знаете, — не отстает Трейс. — Расскажите нам, как там на улице.

Сердце пропускает удар, затем…

— Тихо, — отвечаем мы с Райсом в унисон.

Так странно, что у нас вырывается именно это слово. Я смотрю на него, а он — на меня, и чувствую, что произошедшее связало нас на всё оставшееся нам время.

— Там тихо, — повторяет Райс. — Это трудно описать.

Все переводят взгляды на меня, ожидая подтверждения. Я могу лишь кивнуть.

— А что случилось, когда они напали на вас? — спрашивает Грейс. — Не понимаю, как вам удалось вернуться. Райс сказал, что их было больше, но вы отбились и… — Грейс замолкает, и я знаю, о чем она думает. «С моими родителями было то же самое. Но они не выжили». — Вас даже не покусали.

— Я едва этого избежала, — замечаю я.

— Едва избежала, — тихо повторяет Кэри.

— Знаете… они не очень-то сообразительные, — объясняет Райс. — Они… не действовали сообща. Вели себя как тупые животные. Дрались и мешали друг другу, чтобы добраться до Слоун. Я воспользовался тем, что они все отвлеклись на нее. Там что нам повезло.

— А девчонка была настойчивой, — добавляю я, и ее образ тут же рисуется у меня в голове. Ее глаза смотрят в мои. Я помню в них голод, но помню и кое-что другое: тоску… Нет, я себе это навоображала. Я снова представляю себе девчонку и в этот раз вижу только голод. Только его, и ничего больше. Вот так всё просто. Так просто, что почти прекрасно, как бы ужасно это не звучало.

— Тебе было страшно? — спрашивает меня Грейс.

Я не могу ей лгать.

— Нет. Ну, то есть… когда ты знаешь, что это вот-вот произойдет… что сейчас ты умрешь… часть тебя принимает это, потому что ничего другого не остается.

— Тебе так показалось, потому что ты была в полубессознательном состоянии, — говорит Райс. — Уверен, ты чувствовала бы себя иначе, не стукнись головой.

— Думаешь? Сомневаюсь.

Трейс восхищенно присвистывает.

— А я бы не смогла принять такое, — признается Грейс.

— Как по-вашему… — начинает Харрисон и замолкает. — У них есть душа?

— Твою ж мать, — кривится Кэри. — Было гораздо веселее играть в «Я никогда».

Долгое время все хранят молчание, а потом Грейс тянется к бутылке.

— Я никогда не крала у родителей.

— Правда? — спрашивает Трейс.

Он выпивает. Я выпиваю. Кэри выпивает. Райс выпивает. Даже Харрисон выпивает. Это такая ерунда — красть у родителей. Деньги постоянно исчезали из отцовского бумажника, а он об этом так и не узнал. Это был мой единственный способ что-то скопить, потому что отец не позволял мне работать до восемнадцатилетия. Лили разрешал, мне — нет. Вот такой вот деспотизм. Я же не могла позволить Лили собирать для нас деньги в одиночку. Я касаюсь повязки на голове, запускаю под нее палец и чувствую жжение. Если бы отец поймал меня за воровством, если бы заметил, что в бумажнике не хватает купюр, мне бы не поздоровилось. Лили повторяла мне это каждый раз, как я протягивала ей банкноты, но всё равно брала деньги, потому что они нужны были нам для побега. Для нашего побега. Нашего. Совместного. Побега.

— Ты в порядке? — спрашивает меня Райс.

Я киваю, опустив руку. Он некоторое время сидит, уставившись в бутылку, а потом говорит:

— Я никогда не был влюблен.

Печально. И что еще хуже, единственные, кто выпивают — Грейс и Трейс. Кэри избегает моего взгляда, и до меня не сразу доходит почему: он занимался сексом с Лили, но не любил ее. Не знаю, имеет ли это сейчас хоть какое-то значение.

Кэри забирает бутылку у Грейс, стоит ей сделать глоток.

— Мы по очереди играем или как? — в замешательстве спрашиваю я. Кэри начинал игру, и до него очередь еще не дошла.

— Какая разница, кто следующим скажет «Я никогда»? Мы просто делимся друг с другом, что делали, а что — нет. Вот и всё.