Олег Будницкий - Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

• Название: Русско-еврейский Берлин (1920—1941)
• Автор: Олег Будницкий
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4448-0388-2

Предлагаемая вниманию читателей монография посвящена жизни российских евреев-эмигрантов в Берлине в период между двумя мировыми войнами. В работе рассказывается о социальной структуре и правовом статусе «русских евреев» в Берлине, об их повседневной жизни, взаимоотношениях с немецкими евреями, о деятельности различных благотворительных и профессиональных организаций (прежде всего – Союза русских евреев в Германии и Союза русской присяжной адвокатуры) в процессе адаптации эмигрантов к новым реалиям. Конечно, говоря об эмигрантах, нельзя обойти вопросы политики, идейных споров и дискуссий на темы недавней истории, в особенности русской революции, участия в ней евреев и ее воздействия на судьбы российского еврейства. В книге рассматривается также еврейский аспект культуры русского Берлина, ставшего в начале 1920-х годов «столицей» русской эмиграции. Отдельные главы посвящены жизни русских евреев при нацистском режиме (1933—1941), а также процессу реэмиграции в другие страны, преимущественно в США. Монография основана в значительной степени на материалах из архивов России, Германии и США. Книга адресована не только специалистам, но и всем читателям, интересующимся историей российского еврейства, историей русской эмиграции и культуры.

---

При этом нередко восточноевропейские евреи становились для принимающих их общин политически опасными. За счет притока восточноевропейских евреев численность общин заметно возрастала, и, объединившись с электоратом той или иной партии, остъюден могли составить решающее большинство. На общинных выборах они, скооперировавшись с оппозиционерами, добивались свержения правящих партий и иногда приводили к победе партии более радикального толка216.

Итак, руководители ряда еврейских общин Германии, несмотря на очевидные экономические и политические претензии к мигрантам (остъюден были для общин в целом нахлебниками, а для общинного руководства – массой, поддерживавшей политических конкурентов), считали своим долгом в течение нескольких лет содержать их. Вероятно, в этом проявлялось не только благородство, но и следование религиозной традиции, которая объединяла руководство общин с восточноевропейскими евреями. Однако при этом руководители общин пытались по возможности сократить время пребывания остъюден в Германии217.

Гораздо более меркантильным было содействие, которое оказывала мигрантам немецко-еврейская идеологическая ортодоксия: она была заинтересована в притоке в общины евреев, соблюдающих религиозные традиции, поскольку этот приток сулил ортодоксам усиление позиций и возможный успех на общинных выборах218.

В целом внутриобщинные выборы стали очередным поводом для ожесточенных споров между различными политическими силами внутри немецкого еврейства. Более того, в эту дискуссию оказались включены и государственные власти.

Вопрос о предоставлении мигрантам избирательных прав дополнительно разделил правые и левые партии: за предоставление этих прав выступали левые (социалисты и социал-демократы), против них – либералы, которых среди немецких евреев было большинство219. Как на внутриобщинном, так и на государственном уровне они неожиданно оказались сторонниками дискриминации еврейских мигрантов. Основная идеологическая претензия либералов к восточноевропейским евреям, наряду с политическими и экономическими, не слишком оригинальна: это их замкнутость, традиционный образ жизни, заметное отличие их культуры от немецкой культуры. Для либералов была неприемлема сама эта изоляция: с их точки зрения, восточноевропейские евреи нарушали идеалы либерализма – построение общества равных граждан – своим нежеланием уподобляться остальным, ассимилироваться, стремлением к обособленной жизни (Sonderleben)220.

Либеральные фракции в еврейских общинах старались ввести многоступенчатую систему ограничений (срок проживания в Германии, имущественный ценз), которая в конечном счете не позволила бы восточноевропейским евреям участвовать в голосовании221. Сионисты, принадлежавшие к левым партиям, стремясь к расширению своего влияния в общинах, старались создать коалицию, с которой либералы не смогли бы соперничать на выборах. Для этого они объединялись с общинной ортодоксией, а также с восточноевропейскими евреями и боролись за предоставление последним избирательных прав без ограничений222 (в политической программе сионистов вопрос восточноевропейских евреев приобрел решающее значение, и репатриацией в Палестину он отнюдь не исчерпывался223).

Удивительным образом государственные властные структуры в этом случае нередко вставали на сторону приезжих и принимали постановления, гласившие, что на общинные права наличие или отсутствие гражданства влияния не имеет. Такие случаи были зафиксированы в Саксонии, где, в отличие от Пруссии и Баварии, власти были настроены гораздо терпимее по отношению к восточноевропейским евреям224. Складывалась парадоксальная ситуация: евреев-мигрантов преследовала еврейская община, в то время как их защитником оказывалась государственная власть.

Объяснить это можно следующим образом. В целом в спектре отношения немецких евреев к восточноевропейским из двух крайних вариантов, которые мы обозначили выше (от сочувствия до ненависти), первый – покровительственное отношение к менее развитым, но все же по каким-то критериям близким мигрантам, желание оказать им помощь и поддержку – был менее очевидным. Гораздо более объяснимым на фоне социальных реалий межвоенного периода является второй из перечисленных вариантов.

С идеологической точки зрения негативное отношение немецких евреев к единоверцам из Восточной Европы обусловливается боязнью немецких евреев быть идентифицированными с остъюден и в конечном счете восходит еще к просветительскому неприятию образа традиционного восточноевропейского еврея. Государственные деятели еврейского происхождения, не чувствуя никакого родства с евреями-мигрантами, редко вступались за них, особенно если интересы последних входили или могли входить в конфликт с интересами государственными.

В этом отношении показательны два примера. Во-первых, это Вальтер Ратенау, министр реконструкции, затем – министр иностранных дел Германии, убитый в 1922 году, как предполагается, по антисемитским мотивам. В дискуссиях о проблеме мигрантов – восточноевропейских евреев он высказывался за их высылку225. Во-вторых (этот пример относится ко времени Первой мировой войны), это Людвиг Хаас, депутат Рейхстага, назначенный властями главой еврейского департамента при немецкой гражданской администрации оккупированной Польши. Хаас, будучи сам ассимилированным евреем, отмечал, что его подопечные казались ему абсолютно чужими, и на заседаниях Министерства внутренних дел Германии, когда обсуждались вопросы миграций и возможного закрытия границы, он, единственный этнический еврей среди участников заседаний, ни разу не высказался против мер, затруднявших для остъюден иммиграцию в Германию226.

Стремление немецких евреев отмежеваться от своих восточноевропейских собратьев подчас принимало довольно причудливые формы: немецкие евреи сжились с антисемитскими стереотипами и проецировали их на остъюден227.

В правой немецкой прессе сформировался определенный стереотип в отношении остъюден: в отличие от немецкого еврея, он однозначно чужой, он по-другому выглядит, говорит на другом языке, ведет другой образ жизни. Он совершенно не похож на немца, и потому его гораздо проще изображать карикатурно228: это торгаш или попрошайка, который боится тяжелого физического труда и не берется за него, грязный и больной, преступник и развратник по натуре, лживый и безнравственный229. Восточноевропейские евреи стали также частично отождествляться с коммунистами и социалистами230.

Подобной риторике не были чужды и немецкие евреи. Самую крайнюю форму, которой было представлено враждебное отношение к остъюден, отвергавшее всякое представление о родстве с ними, воплощала организация под названием Verband deutschnationaler Juden (Союз евреев – немецких националистов). Организация была создана в 1921 году как ответ на послевоенный всплеск немецкого антисемитизма, с одной стороны, и на массовую иммиграцию восточноевропейских евреев, с другой. Она объединяла представителей еврейско-немецкой интеллигенции, которые позиционировали себя как патриоты Германии, ревнители немецкой культуры и чистоты немецкого языка. Возглавлял Союз д-р Макс Науман, адвокат. В состав правления Союза входили преимущественно люди, получившие докторскую степень, врачи или адвокаты. В немецком политическом спектре Союз ассоциировал себя с DNVP231 – праворадикальной Национал-немецкой народной партией232.

В сентябре 1921 года начинает выходить газета Союза – «Nationaldeutscher Jude» («Национал-немецкий еврей», или «Еврей – немецкий националист»). Первый выпуск открывается программой, в которой декларируется цель Союза: «Мы хотим заложить основы совместной работы немецких националистов – евреев и неевреев, которая приведет к возрождению нашей бедной разрушенной родины»233. Стремление идеологов Союза – приобщение евреев – немецких патриотов к немецкому народу на почве германского патриотизма, сокращение различий между «национал-немецкими» евреями и немцами, искоренение взаимных предрассудков. К массовой иммиграции в Германию евреи – немецкие националисты относились крайне враждебно: иностранцы порабощают страну и мешают ей выйти из состояния послевоенного упадка234.

Риторика, к которой прибегает Науман, говоря о решении этой проблемы, предельно неконкретна: «Немец, иди на фронт! Речь не о множестве “фронтов единства”, которые пытаются нам навязать глупцы и которые являются на деле не чем иным, как вывеской, под которой прячутся группки ненастоящих немцев. Речь идет о единственном Фронте Единства, который сегодня имеет право существовать в Германии, о союзе тех, чье немецкое сердце признает лишь одну Родину, – о немецком народном союзе»235.

По убеждению «национал-немецких» евреев, среди всех иностранцев для них наибольшую опасность представляли восточноевропейские евреи. Во-первых, их появление в Германии спровоцировало распространение антисемитизма даже в тех кругах, где прежде слово «антисемит» звучало как ругательство236, и теперь ненависть немцев к остъюден могла быть перенесена и на немецких евреев, в том числе на евреев – немецких националистов. Во-вторых, они являлись питательной средой для распространения коммунистических симпатий. В-третьих, остъюден были опасны с культурной точки зрения, так как они овладевали немецким языком и приобщались к немецкой культуре, оставаясь ей внутренне чуждыми, и тем разлагали ее изнутри237.