Тимоти Снайдер - Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным

• Название: Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным
• Автор: Тимоти Снайдер
• Издательство: Дуліби
• Жанр: История
• Год: 2015

С 1933-го по 1945 год в Восточной Европе было уничтожено 14 миллионов человек. Книга профессора Йельского университета (США), блестящего историка и искусного рассказчика Тимоти Снайдера, «Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным» посвящена трагическим страницам в истории Восточной Европы. Украинский Голодомор, сталинские массовые экзекуции, Холокост, расстрелы немцами гражданского населения в ходе антипартизанских операций, преднамеренное морение голодом советских военнопленных, послевоенные этнические чистки… Две тоталитарные системы совершали одинаковые преступления в одно и то же время, в одних и тех же местах, содействуя друг другу и подстрекая друг друга.

Книга Тимоти Снайдера мгновенно стала мировым бестселлером, пережила 29 изданий на 26 языках мира. На русском языке публикуется впервые.

---

Те люди, которые находились под следствием, не очень охотно с ним сотрудничали. Когда четырнадцать более-менее известных советских евреев были наконец выбраны для суда в мае 1952 года, результатом этого стал необычайный юридический хаос. Только двое из обвиняемых сознались по всем пунктам обвинения во время следствия; остальные сознались лишь по некоторым пунктам обвинения или же полностью отвергли их. Затем, во время самого суда, каждый из них сказал, что невиновен. Даже Ицик Фефер, который все время был информатором, а во время суда – свидетелем обвинения, отказался в конце сотрудничать с властями. Тринадцать из четырнадцати обвиняемых были приговорены к смерти в августе 1952 года и расстреляны. Хотя суд создал прецедент для казни евреев за шпионаж в пользу Америки, его политическая ценность была небольшой. Подсудимые были не настолько известными людьми, чтобы вызвать пристальный интерес, а их манера держаться была неподходящей для показательного процесса[711].

Если Сталин действительно хотел зрелищного еврейского процесса, ему нужно было поискать в другом месте.

* * *

Коммунистическая Польша выглядела как многообещающее место для антисемитского показательного процесса, хотя в конечном итоге он так и не состоялся. Еврейский вопрос был даже более болезненным в Варшаве, чем в Москве. Польша до войны была домом для более чем трех миллионов евреев; к 1938 году она превратилась в национально гомогенное польское государство, управляемое коммунистами, из которых была часть еврейского происхождения. Поляков объединила бывшая немецкая собственность на западе и бывшая еврейская собственность в городах: в польском языке появились слова, означающие «бывшая немецкая» и «бывшая еврейская» применительно к собственности. Однако если украинцев и немцев депортировали из коммунистической Польши, то евреев депортировали в Польшу (около ста тысяч человек из Советского Союза). Поляки вряд ли могли не заметить, что высшее руководство Коммунистической партии и органы госбезопасности остаются многонациональными, даже когда в стране проводятся этнические чистки: непропорционально большая часть руководителей партии и госбезопасности были еврейского происхождения. Евреи, решившие остаться в Польше после войны, часто были коммунистами с чувством миссии, которые верили в преобразование страны на благо всех[712].

Польша была центром еврейской жизни в Европе в течение пятисот лет; теперь, казалось, эта история завершилась. Около 90% довоенного еврейского населения Польши было уничтожено во время войны. Большинство из выживших польских евреев оставили свою Родину в течение нескольких послевоенных лет. Многие из них не могли вернуться в свои дома в любом случае, поскольку те находились теперь в Советском Союзе, который аннексировал Восточную Польшу. Согласно советской политике этнических чисток, украинцы, беларусы и литовцы должны были оставаться в советских республиках, носивших их названия, в то время как евреи и поляки должны были идти в Польшу. Евреи, которые пытались вернуться домой, часто сталкивались с недоверием и насилием. Некоторые поляки, наверное, тоже боялись, что евреи будут претендовать на собственность, которую они утратили во время войны, поскольку поляки так или иначе украли эту их собственность (часто после того, как их собственные дома были разрушены). Однако евреев часто переселяли в бывшую германскую Силезию, «обретенную территорию», отобранную у Германии, где этот вопрос нельзя было поднимать. При всем этом тут, как и в других местах послевоенной Польши, евреев били, убивали и угрожали им до такой меры, что большинство выживших решали уехать прочь. Конечно, имел значение тот факт, что у них было куда ехать – в Соединенные Штаты или Израиль. Чтобы добраться туда, польские евреи сначала ехали в Германию, в лагеря для перемещенных лиц.

Добровольное переселение переживших Холокост в Германию было не только грустной иронией – это было и самой поздней частью путешествия, вскрывающего ту ужасную политику, которой подвергались евреи и не только они. Евреи в лагерях для перемещенных лиц в Германии часто были жителями Западной и Центральной Польши, которые сбежали от немцев в 1939 году или были депортированы советским режимом в ГУЛАГ в 1940 году только затем, чтобы вернуться в послевоенную Польшу, где люди хотели оставить себе их собственность и обвиняли их лично в действиях советской власти. Быть евреем в послевоенной Польше было очень опасно, хотя не более, чем быть украинцем, немцем или поляком в антикоммунистическом подполье. Эти группы людей часто хотели остаться на своей родине. Однако у евреев была особая причина быть неуверенными в себе, находясь в собственной стране: три миллиона их собратьев только что были уничтожены в оккупированной Польше.

Отъезд польских евреев в Израиль и Соединенные Штаты сделал роль еврейских коммунистов в польской политике даже еще более заметной, чем если бы этого не произошло. Польский коммунистический режим столкнулся с двойной политической помехой: он не был национальным в геополитическом смысле, поскольку зависел от поддержки Москвы, и не был национальным в этническом смысле, поскольку некоторые из его выдающихся представителей были евреями (и эти люди во время войны находились в Советском Союзе)[713].

Польские коммунисты еврейского происхождения могли быть у власти в 1949 году из-за международной политики начала Холодной войны в 1948 году. По причинам, никак не связанным с Польшей, но полностью связанным с крупным разрывом внутри коммунистического блока, Сталин летом 1948 года уделял больше внимания риску национализма большинства, чем риску еврейского «космополитизма» или «сионизма».

Поскольку Сталин пытался координировать и контролировать новую группу своих коммунистических союзников, идеологическая линия Москвы реагировала на кажущееся отсутствие лояльности в Восточной Европе. Как Сталин, должно быть, заметил, лидерам коммунистических режимов было значительно труднее следовать советской линии, чем лидерам коммунистических партий до войны: этим товарищам надо было заниматься реальным управлением внутри своих стран. Сталину также довелось приспособить свою идеологическую линию к реалиям американской мощи. Эти опасения вышли на передний план летом 1948 года, и тревога по поводу людей еврейского происходжения тотчас же отступила на второй план. Для Польши это было очень важно, поскольку позволяло коммунистам еврейского происхождения заручиться властью, а затем позаботиться о том, чтобы не было никакого антисемитского показательного процесса.

Летом 1948 года главным беспокойством для Сталина в Восточной Европе была коммунистическая Югославия. В этой важной балканской стране коммунизм предполагал восхищение Советским Союзом, но не зависимость от советской мощи. Тито (Иосиф Броз), лидер югославских коммунистов и югославских партизан, сумел взять власть без советской помощи. После войны Тито демонстрировал признаки независимости от Сталина во внешней политике. Он говорил о балканской федерации после того, как Сталин отказался от этой идеи. Он поддерживал коммунистических революционеров в соседней Греции – стране, которая, как Сталин считал, попала под сферу американского и британского влияния. Президент Гарри Трумэн ясно дал понять (в своей «доктрине», объявленной в марте 1947 года), что американцы готовы на определенные действия, чтобы предотвратить распространение коммунизма в Греции. Сталина больше заботила стабилизация его приобретений в Европе, чем дальнейшие революционные авантюры. Он явно полагал, что может свергнуть Тито и заменить его более сговорчивым югославским руководством[714].

Раскол между Сталиным и Тито влиял на международный коммунизм. Независимая позиция Тито и последовавшее изгнание Югославии из Коминформа сделали его негативным примером «национального коммунизма». С апреля по сентябрь 1948 года сателлитным Москве режимам рекомендовалось озаботиться якобы опасностью национализма («правое отклонение» от партийной линии), а не (еврейской) космополитической опасностью («левое отклонение»). Когда польский генеральный секретарь Владислав Гомулка возразил этой линии, он открыл себя для обвинений в том, что он тоже олицетворяет национальную «девиацию». В июне 1948 года Андрей Жданов дал инструкции соперничающим польским коммунистам свергнуть Гомулку. Член польского Политбюро Якуб Берман согласился с тем, что польская Компартия страдает от национальной девиации. В августе того же года Гомулку убрали с поста генерального секретаря. В конце августа он был вынужден выступить с самокритикой перед собравшимся Центральным комитетом Польской партии[715].

Гомулка вообще-то представлял национальный коммунизм, и польские товарищи еврейского происхождения были, наверное, правы, что боялись его. Он не был евреем (но у него была жена еврейка), и считалось, что он проявляет больше внимания к интересам поляков-неевреев, чем его товарищи. В отличие от Якуба Бермана и некоторых других ведущих коммунистов, он остался в Польше во время войны и поэтому был менее известен советскому руководству в Москве, чем те товарищи, которые сбежали в Советский Союз. Он, несомненно, извлек выгоду из национальных вопросов: он руководил двусторонними этническими чистками немцев и украинцев и нес личную ответственность за переселение поляков на западные «обретенные территории». Он пошел так далеко, что произнес речь перед Центральным комитетом, в которой критиковал определенные традиции польских левых за их несоразмерное внимание к евреям.