Семен Бабаевский - Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1

• Название: Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1
• Автор: Семен Бабаевский
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1979

Повесть «Сестры» посвящена возрождению колхозной жизни в одной из кубанских станиц сразу же после изгнания фашистских оккупантов, когда вся тяжесть страды деревенской лежала на плечах женщин и подростков.

В романе «Кавалер Золотой Звезды» дана картина восстановления разрушенного войной хозяйства в деревне после победного завершения войны.

---

— Ну и слава богу, сынок, что ты так порешил. — Ниловна перекрестилась, хотела осенить крестом и сына, но, увидев его улыбающееся лицо, воздержалась. — Сережа, а что я слыхала? Будто сын Грачихи обучает Ирину.

— Виктор? — Сергей приподнялся.

— Какиесь ей слова непонятливые говорит. Ты бы, сынок, разузнал. Может, в том обучении один только соблазн.

— Хорошо, мамо, завтра я все узнаю.

Ниловна еще немного поговорила с сыном и ушла в свою комнату. Сергей потушил лампу и натянул на голову одеяло. Ему хотелось побыстрее уснуть, чтобы подняться за час до начала выборов, но в голову назойливо лезли мысли то об Ирине, то о Викторе.

«Он ее чему-то обучает? Неужели он хочет со мной навеки поссориться? Ну, почему он пошел к ней?»

Вскоре пришли Семен и Анфиса. Сергей сильнее закутал одеялом голову и притворился спящим.

— Братушка уже спит, — тихо проговорила Анфиса.

Не зажигая лампы, они легли в постель. Анфиса что-то шепотом рассказывала Семену: Сергей расслышал только то, что Ирина сама попросилась в эту ночь дежурить на избирательном участке.

— После собрания мы вышли, а она мне и говорит: «Эх, Анфиса, если б ты только знала…» — тут Анфиса заговорила совсем тихо, и Сергей уже ничего не мог услышать.

«Значит, она меня ждала, а я лежу здесь, как дурак», — подумал Сергей.

Семен тоже что-то бубнил и тихонько смеялся.

«Вот у кого счастливая жизнь, — думал Сергей. — Ни тебе забот, ни печалей».

А Семен и Анфиса, очевидно забыв, что в их комнате лежит гость, говорили громко, смеялись.

— Эй вы, черти молодые! — не удержался Сергей. — Спать мешаете!

— А ты спи, братушка!

— Да разве можно тебе теперь спать, — заговорил Семен. — Сколько людей зараз о тебе думают, а ты — спать? Эх, счастливый же ты.

— А ты, бедняжка, несчастным прикидываешься! Ах, бедный радист-пулеметчик, как же ему тяжело на свете жить! Так, что ли? — Сергей вздохнул и сказал: — Ну, шутки в сторону. Давайте будем спать.

Наступила тишина. Сергей смотрел на побеленные морозом окна и не заметил, как уснул. Ему показалось, что прошло всего несколько минут, и он вдруг услышал голос матери:

— Сережа, мы все уходим, а ты оставайся на хозяйстве.

Сергей открыл глаза и ничего не мог понять. В комнате горела лампа, и все уже не спали. Анфиса прихорашивалась у зеркала, повязывая на голову пушистый из белой шерсти платок. Семен, в гимнастерке, но еще без пояса, натягивал сапоги с такой поспешностью, точно его подняли по сигналу боевой тревоги. Ниловна была одета не в обычную свою кофточку и юбку, а в праздничное платье. Тимофей Ильич в тулупе и в валенках стоял у порога и торопил Ниловну.

После того как в доме остался один Сергей, пришел шофер и сказал:

— Сергей Тимофеевич, уже началось. А как же мы? Поедем в Рощенскую?

— Да, поедем!

Сергей стал одеваться.

Откуда-то издалека, очевидно из-за Кубани, долетала песня. Она была слабая и то стихала совсем, то снова крепла. Была ранняя предутренняя пора, а Усть-Невинская уже проснулась. Низко, на закате, висела луна. Свет падал наискось — оттого с одной стороны белых крыш темнела тень наподобие козырька, а с другой, обращенной к луне, снег так блестел, что даже вспыхивали искорки.

Та самая песня, что возникла за Кубанью, теперь была уже на площади, и басы так ревели, что женские голоса как ни старались, а взлететь наверх не могли. В той же стороне, только в разных местах, играли две или три гармони, слышались девичьи голоса, припевки, частушки, только слов нельзя было разобрать. Было очевидно, что народ только-только начинал собираться, и по всей станице уже плыл тот особенный гул, какой бывает разве только на рассвете летом, в разгар косьбы. Петухи, как бы испугавшись, что проспали утро, горланили во всю мочь, лениво перекликались собаки. Вдруг вывернулись из-за угла сани в упряжке горячих коней и понеслись, как вихри, разметая снег. Кучер привстал и так усердно погнал лошадей, точно вез невесту и жениха. В санях сидела шумная компания — мужчины и женщины, а над их головами трепетал флаг на коротком древке. Затем из-за угла выскочили вторые сани в сопровождении трех верховых в бурках, — кони под ними не скакали, а танцевали, бросая копытами снег.

Сергей сказал Ванюше, чтобы выезжал со двора, сел в машину и тоже поехал на площадь.

В школе, где уже началось голосование, все окна, выходившие на площадь, были освещены. У подъезда останавливались сани, запряженные разгоряченными лошадьми, и приехавшие шли гурьбой в школу; подлетали всадники, — со всех улиц сюда стекался народ.

— Сережа, а я уже проголосовала!

Это сказала Ирина. Сергей задумался и не слышал, как она подошла. Ее большие темные глаза светились тревожной радостью.

— Надеюсь, не вычеркнула мою фамилию? — шутя спросил Сергей.

— А это, Сережа, тайна, — в тон ему ответила Ирина и потупила взгляд.

— А из сердца вычеркнула? Или это тоже тайна?

— Нет, это не тайна. Хотела вычеркнуть, а не смогла. Не жить мне без тебя.

Сергей взял ее под руку, и они пошли через площадь. Шли, а куда — и сами не знали. Только в каком-то переулке, на окраине станицы, остановились у плетня. Сергей взял с изгороди снег и стал сжимать его в горячей ладони.

— Сережа, как тебе ездилось? Я так ждала.

— И неправда.

— Не веришь?

— Хотелось бы поверить.

— А что же мешает?

— Так, всякие глупые мысли. — Сергей взял Ирину за плечи сильными руками и посмотрел ей в глаза. — Скажи мне, только правду скажи: зачем тогда приходил к тебе Грачев?

— Я так и знала, что ты спросишь.

— И уже приготовила ответ?

— Ничего я не готовила. — Ирина склонила голову ему на грудь и минуту стояла молча. — Сереженька, милый, ничему ты не верь. Тебя я одного и люблю и любила, и если б не было тебя, то и весь свет мне был бы не мил. Помнишь, я тогда сказала, что напрасно тебя полюбила, а теперь вижу, что жить без тебя не могу.

— Ну, почему к тебе Грачев приходил?

— Все, все расскажу, потому что ничего от тебя не скрываю. Сережа, он хочет, чтобы я работала диспетчером на гидростанции, и взялся меня обучать.

— Тебя?

— Да. А что? Разве нельзя, Сережа?

— Почему ж нельзя. Можно, это даже похвально, если только в самом деле так.

— Так, так, верь мне, Сережа. И я согласилась. Но Виктор еще хотел, чтобы все это было скрыто и чтобы ты ничего не знал, а я так не захотела и сказала ему, чтобы из этого никакого секрета не делать.

— А зачем же он об этом просил?

— Не знаю, только я на это не согласилась. И я рассказала бы тебе все еще тогда, на птичнике, но ты уехал. Сережа, ну, не сердись. Не будешь сердиться, скажи?

— Да как же мне на тебя сердиться? Вот поговорил с тобой — и от сердца отлегло.

— А болело сердечко?

— Болело, — сознался Сергей.

— А теперь тебе хорошо?

— Да!

— И мне хорошо! — Она снова склонила голову ему на грудь. — Сережа, я уже многое изучила, поняла, я быстро усваиваю, и ты знаешь, как будет хорошо, когда я стану работать. Ты будешь ко мне приезжать, а я кончу смену, и мы пойдем с тобой в степь. Нет, лучше по берегу Кубани.

— Послушай, что я тебе скажу.

— Что? — Ирина испуганно подняла голову. — Что-нибудь нехорошее?

— Да ты чего испугалась? — Сергей обнял ее и, глядя ей в глаза, сказал: — Учись, я одобряю. Но посмотри на небо. Уже рассветает. Скоро наступит день, взойдет солнце. И ты запоминай и это утро, и этот день: сегодня мы станем мужем и женой. Вот это я и хотел тебе сказать. Ну, что ты приуныла?

— Так сразу, Сережа?

— Да разве ж это сразу? Эх ты, на словах смелая, а уже испугалась. Нет, Иринушка, голубка ты моя, пойми, что так дальше мы жить не сможем. Да и любить тебя на бегу трудно, — не любовь это, а каторга.

— Сережа, — сказал Ирина совсем тихо, — давай подождем до весны. Я кончу учебу. И я согласна: пусть уж с этой минуты все будет так, как ты сказал. Считай меня своей женой, но…

Сергей нахмурился.

— Ну, Сережа, это же все равно. Ну, милый, хочешь, поцелую тебя как жена, а поженимся через два месяца. — Она приподнялась на цыпочки и поцеловала Сергея. — Вот видишь, какая я смелая!

— Нет, нет, и поцелуй твой принимаю, и в душе согласен с тобой, а только поженимся сегодня — и ни днем позже! Сейчас же пойдем к твоей матери, а потом к моим родным — и всему конец!

А над станицей вставал морозный рассвет, небо было чистое и розовое, — где-то за горами уже всходило солнце.

Глава XXVIII

Долго от Рубцова-Емницкого не было никаких вестей. Только двенадцатого февраля наконец пришла телеграмма, извещавшая, что изоляторы, крючья, шпуры, лампочки и провода уже находятся в пути, а электрические моторы и еще кое-какое оборудование будет отправлено к концу месяца. Через неделю груз прибыл на станцию Невинку. Сергей в тот же день выехал в Усть-Невинскую, велел Савве спешно снарядить обоз, а сам заскочил на гидростанцию к Виктору.